В тылу врага - Прасковья Герасимовна Дидык

эта женщина неглупа и откровенно недолюбливает оккупантов. Это видно было и по тому, как она спросила Мариану:

— И пани не побоялась выйти за немца?

Мариана постаралась завоевать симпатию пани Людвиги.

— Он же из Ровно. Все равно, что наш, поляк, — ответила она и, в свою очередь, задала вопрос:

— Ведь пан Сашек тоже не поляк?

— Он русский, славянин, — ответила пани Людвига и от Марианы не ускользнула нотка гордости в голосе полячки.

Мариана рассказала пани Людвиге про свое занятие «хандляжки».

— Это выгодно. Почему бы, пани Людвига, не заняться и вам этим?

— Я как-то не решусь, — ответила смущенная Людвига.

— Давайте работать вместе. Вдвоем веселей. Я в селах бываю. Крестьянки охотно меняют на вещи продукты, в особенности молочные.

Так женщины договорились о сотрудничестве. Мариана решила использовать передышку в работе рации на подготовку запасной квартиры. Она подружилась с пани Людвигой, стала бывать у нее дома. Мариана или пани Поля, как ее здесь называли, понравилась молодой полячке, и та стала откровеннее.

— Ой, пани Поля! Скорей бы уж эта проклятая война кончилась. Мой Саша обещал взять меня в Сибирь к себе. А потом… Я так хочу ребенка, но пока нельзя… Война, — делилась пани Людвига с Марианой своими заветными мыслями.

— Он сибиряк?

— Да.

— А как ты туда поедешь? Он же с немцами сотрудничает, русские за это не похвалят, как ты думаешь? — спросила с деланной наивностью Мариана и с нетерпением ждала ответа.

Пани Людвига подумала немного, как бы взвешивая, говорить или нет, посмотрела на пани Полю:

— Пани любит Польску? Способна держать тайну от своего немца?

— Вот Матка Боска, — Мариана молитвенно сложила руки и подняла глаза к небу. Эта была клятва.

— Он связан с партизанами, — шепотом сообщила пани Людвига.

— С русскими? — поспешно спросила Мариана, не давая Людвиге передумать.

— С польскими, но это все равно, — ответила пани Людвига.

Домой Мариана не шла, а летела. Сообщение пани Людвиги придало ей силы, уверенности. Внутренний голос твердил: «Мы не одни, не одни, не одни».

Постепенно Мариана втянула пани Людвигу в свое занятие спекуляцией, а через десять дней решила поручить ей небольшое задание. У Людвиги в городе были родные и подруги, которые работали в разных учреждениях. Мариана решила, что Людвига может сослужить ей неплохую службу. Особенно интересовала Мариану молодая кузина Людвиги пани Зося, работавшая уборщицей в здании комендатуры. От нее требовалось пока немногое — использованная копировальная бумага. И Людвига, веря, что пани Поле нужна копирка, чтобы переснимать рисунки для вышивки, приносила ей целые пачки этой бумаги. Через Людвигу Мариана попросила кузину, чтобы она доставала не сильно исписанную копирку. Так разведчица получила еще один важный источник информации. При помощи зеркала они с Анатолием знакомились с содержанием многих документов.

Но по-прежнему их волновала оторванность от «Большой земли».

— Видеть, знать многое, что спасло бы тысячи жизней наших фронтовиков, облегчило их продвижение вперед, и не иметь возможности передать эти сведения. Да это же настоящая пытка, — со слезами на глазах говорила Мариана Анатолию.

Проходила третья неделя. Разведчиков никто не беспокоит, а Мариане начинает казаться, что то, что она тогда пережила, думая, что ее засекли пеленгаторы, было совпадением. Видимо, немцы просто совершили свой очередной «обход», по тут же ловит себя на мыслях: «Не ловушка ли это? Не провокация?» — опасается она и все же решается выйти в эфир.

— Давай все подготовим к уходу и свяжемся с центром, — предложила Мариана.

…Была поздняя ночь. Анатолий сложил все необходимое в чемоданы, оставив под инструментами место для рации; почистил пистолеты, зарыл под полом использованные батареи. В три часа ночи Мариана открыла рацию. Вышла на запасную волну. Прошло несколько секунд, и она услышала родные позывные. Благодарность к радисту с «Большой земли», который дежурил круглые сутки на ее точке, наполнила радостью душу разведчицы. Она не сдержалась и с самого начала радиограммы послала состоящее из двух цифр слово «спасибо». Советские люди в те грозные годы были немногословны. Но скупые слова свидетельствовали о большой чуткости, внимании друг к другу, и это роднило совсем незнакомых людей. Три недели прошло с момента, когда Мариана вынуждена была прекратить передачу. Ее рация замолчала на длительное время. Но там, на «Большой земле», товарищи день и ночь не уходили с поста. Один радист сменял другого, слушал, ждал. Радистка в глубоком тылу противника чувствовала сердце далекого друга.

После короткого обмена приветствиями Мариана со скоростью ста сорока знаков в минуту передала накопленные сведения. Ее пальцы двигались с большой скоростью, четко выбивая точки и тире, глаза попеременно переходили от листочка с цифрами к контрольному накальному глазку рации. Радист с «Большой земли» знал руку Марианы и четко принимал, не перебивая ее. Он, видимо, понял без слов, что ей нелегко, что перерыв был вынужденным, что ей ежеминутно грозит опасность. В конце Мариана не передала ему ключ, т. е. не предложила передачу. Ей нельзя было долго находиться в эфире, и он ответил одним словом «понял».

Все время работы радистки Анатолий напряженно следил за выражением ее лица. Малейшее изменение в нем настораживало его. Но вот радиограмма передана, связь окончена. Как только раздался слабый щелчок ручки передатчика и Мариана, сняв наушники, улыбнулась, опуская затерпшую руку, лицо Анатолия просияло.

— Нормально? — спросил он коротко.

Мариана ответила кивком головы. От переполнившей ее радости она не могла вымолвить ни слова. Но лицо, сияющие глаза говорили обо всем ярче слов.

Разведчики долго еще прислушивались к каждому звуку, доносившемуся с улицы.

— Если ловушка, придут сразу. Захотят застигнуть врасплох, — высказал предположение Анатолий. Мариана взглянула на часы.

— Уже двадцать минут прошло. Будем надеяться, что не засекли.

Было далеко за полночь, а ни один из них не думал о сне. Только перед рассветом Мариана забылась в чуткой дремоте, а Анатолий так и просидел до утра на табурете.

После восьми утра, когда согласно «новому порядку» разрешалось населению выходить из дому, Анатолий и Мариана вышли в город для того, чтобы к вечеру, снова подвести итог увиденному и услышанному, составить новую радиограмму.

У трамвайной остановки, куда Анатолий проводил Мариану, они расстались. Как положено «любящему мужу», он поцеловал Мариане руку. Каждый отправился в намеченный район «охоты», как они называли свои выходы в город.

Мариана стала работать с удвоенной энергией. Каждый день приносил ей новые трофеи. Она добывала свежие данные о моральном состоянии фашистских солдат, о движении по железной дороге, о вылетах с аэродромов, о новых приказах в городе, о состоянии военных госпиталей и другие сведения, которые в сумме