Нихт капитулирен! - Сэй Алек

Выступление Вилко было принято оглушительным хохотом красных командиров, одобрительным свистом и аплодисментами.

Потом было еще много музыки и много песен под перестук колес, лиричных и патриотических, веселых и грустных. Батальон ехал домой.

Москва, Кремль

– Я внимательнейшим образом изучил ваши доклады, товарищ Штерн, – произнес Сталин, и раскурил трубку. Все время, покуда проходил этот процесс (а, при желании, подкуривать трубку можно больше минуты – был бы огонь) командарм сидел как на иголках. – И я полагаю ваши виводы совершенно обоснованными и верными.

Вождь сделал несколько затяжек, задумчиво наблюдая за дымом, тянущимся от сгорающего табака, и продолжил:

– Есть мнение, что именно такие товарищи должны испытать новейшие танки штурма. Или как это правильно называется, товарищ Штерн? Я, простите, не танкист.

Рио-де-Жанейро, президентский дворец

Президент Желтулиу Дорнелис Ваграс задумчиво просматривал документы. Полученное им сегодня предложение недвусмысленно указывало – скоро быть большой войне. Скоро. Потому что долго скрывать факт наличия базы подводных лодок (сколь угодно секретной) на территории его страны будет невозможно. А от предоставления базы, до прямого участия в войне – один шаг. И ладно если б Гитлер собрался воевать с Францией. Англия – это гораздо хуже. Англия – владычица морей, но и это можно было бы пережить. А вот если с США? Нет, оно конечно, где Германия, а где Штаты – с чего б им воевать? Ну а вдруг? Против этой мощи Бразилии не устоять. Хотя и предложение немцев было более чем заманчиво. Инвестиции в экономику, строительство заводов и фабрик, кредиты на развитие – денежные и товарные, новенький обрез-линкор, в конце концов. И Бог с ним, что советские объедки – не потянул СССР два новых корабля. Желтулиу прикрыл глаза и явственно представил на рейде столицы красавец-линкор под бразильским флагом, и с надписью на борту – нет, не «Лютцов». Линейный крейсер «Президент Ваграс» – звучит-то как! Да и ту рухлядь, что зовется бразильским флотом, давно пора уже менять, потому что чинить там уже нечего… Заманчивое, ах какое заманчивое предложение.

Харьков, кинотеатр имени Карла Маркса, ул. Свердлова, 2

– Есть тебе слова наставника своего дополнить чем, юный падаван?

– Нет, мейстер Йоган, – на экране Джонни Вайсмюллер, а именно он играл в фильме молодого Оби ван Кеноби, почтительно поклонился на редкость реалистично сделанной кукле, изображающей нечто среднее между прямоходящей черепахой без панциря и лысой зеленой белкой без хвоста. Сколько звезде Голливуда заплатили за съемки на родине предков, истории лучше даже и не знать.

Премьера фильма «Войны среди звезд I. Скрытая угроза» проходила одновременно по всему миру, и СССР тут отнюдь не был исключением. Конечно, то, что премьера выпала на годовщину Великой Октябрьской Социалистической Революции, создавало некоторые неудобства, но фон дер Шуленбург утряс этот вопрос лично со Сталиным. Продемонстрировал тому картину на «Ближней даче» и намекнул на то, что идея фильма принадлежит немецкому коллеге вождя мирового пролетариата. Иосиф Виссарионович сделал пару замечаний по переводу, которые нужно вставить в фильм, и благословил показ в праздник.

Последнее обстоятельство Хальсену, который получил от командования два билета на премьеру (вообще-то, получил их Бохайский, однако у того на этот день были совершенно иные планы, так что он с чистой совестью и словами «Без пяти минут капитан, а все холостой. Непорядок», отдал их подчиненному), конечно же, было неизвестно. Собственно, фильм его тоже не особо интересовал – он бы и на показ выступления председателя колхоза «Пламенный борец за дело Революции, товарищ Дзержинский» перед тунгусскими оленеводами пошел с энтузиазмом, если б спутница была той же.

С Марлен Апель Макс познакомился во время одной из своих увеселительных поездок в Харьков, вскоре после того, как досрочно получил третий кубик и стал ротным. В тот солнечный июньский день, вдвойне замечательный от того, что был первым днем отпуска, Макс не спеша топал по центру города, пока его взгляд не зацепился за фигуру симпатичной блондинки, задумчиво рассматривающей прилавок с мороженным. Дальнейшие действия в подобных ситуациях были отработаны до автоматизма и выполнялись без раздумий и колебаний. Однако на этот раз многократно проверенный на практике сценарий дал сбой.

Старлей подкатил со стандартным в таких случаях вопросом, который задал на жуткой смеси русского и украинского языка с сильным немецким акцентом. Этот диалект Хальсен усвоил за годы пребывания в Харькове и использовал его в повседневном общении (до сих пор успешно). Ответ, произнесенный на аналогичном «языке», настолько точно воспроизводил абсолютно неподражаемую стилистику Хальсена, что бравый командир секунд на пять буквально выпал в осадок. После чего выдал фразу к которой прибегал в тех случаях, когда не мог подобрать для ситуации или объекта более конкретное определение:

– Arsch mit Ohren!

Ответный возмущенный возглас (на чистом немецком!) слился со звуком неслабой пощечины:

– Как ты меня назвал?!

– Scheisse!

Этот спасительный возглас, применяемый в совсем уж безвыходных ситуациях, причем с неизменным успехом, на сей раз только усугубил положение. С негодующим воплем «Ах ты…» девица ринулась в наступление, продолжавшееся минут пять. За это время Макс не только узнал о себе много нового, но и неслабо обогатил словарный запас уже порядком подзабытого родного языка. Потомственный немец, родом из Поволжья, последние несколько лет он провел в Украине, так что звуки правильной родной речи начали им уже забываться. В харьковское танковое училище он попал по комсомольскому набору, о чем в последствии никогда не жалел.

Больше всего Харьков тогда, сразу по приезду, напомнил Хальсену огромный муравейник – дикая смесь рабочих бараков, монументальных «сталинок», роскошных особняков, оставшихся с царских времен и не прекращающаяся ни на минуту суета тысяч людей, занятых какими-то (видимо чрезвычайно важными) делами. Громады заводских корпусов, звон трамваев, толпы спешащих (в будние дни) или напротив не спеша прогуливающихся (в воскресенье) людей – все это подавляло, привыкшего к спокойной, и размеренной жизни парня.

Нет, конечно и расположенный через реку от родного Покровска Саратов, где он частенько бывал, никто назвать Мухосранском бы не решился, однако, как большинство изначально купеческих городов, был он сонен, ленив, неспешен и вял. Не было в нем той кипучести, той внутренней безумной энергии, что ключом била в Харькове, поглощая, затягивая в свой безумный круговорот.

Впрочем, долго придаваться размышлениям на эту тему и упиваться новыми ощущениями ему не пришлось. В сентябре начались занятия и будущему командиру, а ныне курсанту Рабоче-Крестьянской Красной Армии стало не до самоанализа. Впрочем, своеобразное обаяние первой столицы Украины сделало свое дело. Поэтому когда Макс Александр Хальсен (уже привыкший, что его все зовут на местный манер Максимом, а в особо торжественных случаях Максимом Александровичем), оказавшись лучшим курсантом выпуска, был направлен для дальнейшего прохождения службы в элитную 14-ю тяжелую танковую бригаду, радости его не было предела. И дело было не в удовлетворенном самолюбии, хотя и это конечно тоже, а в том, что располагалась эта бригада буквально за окраиной Харькова. Так что к месту прохождения службы свежеиспеченный лейтенант прибыл из училища на трамвае (и частично пешком), будучи в прекрасном расположении духа. А впервые увидав огромные, похожие на сказочных чудовищ, Т-35, на которых ему предстояло служить, бравый лейтенант и вовсе уверился в своей счастливой звезде. Дальнейшая служба, правда, несколько развеяла эти радужные настроения.

Во-первых как-то внезапно оказалось, что у командира танкового взвода имеется целая куча обязанностей, на выполнение которых тратится уйма времени и сил. Во-вторых Хальсен постепенно (по мере обретения опыта) осознал, что командир роты переложил на старательного новичка, то есть на него, значительную часть своих административно-хозяйственных функций, вроде составления отчетов и заполнения ведомостей, ограничив свое собственное участие лишь подписанием этих документов после беглого просмотра. Наконец третьим неприятным моментом стало открытие того простого факта, что невероятно грозный с виду Т-35, столь же невероятно сложно заставить хоть как-то функционировать.

Могучие танки ломались. Причем ломались постоянно, проявляя в сложном искусстве «выхода из строя по техническим причинам» просто неподражаемый талант. Поэтому в длинных промежутках между ежегодными парадами и куда менее регулярными тактическими учениями, проходившими на соседнем полигоне, весь личный состав батальона тяжелых танков прорыва только и делал, что без конца собирал, разбирал, регулировал, подгонял, заменял, перебирал и отлаживал различные части, узлы и агрегаты своих монстровидных машин.