Иномерники - Николай Басов

Тарас Венциславский вдруг спросил неизвестно кого:

– А почему нельзя всякое, что они себе думают, переводить звуком сюда, ну то есть принимать их ментальные переговоры по радио?

– Вы отчеты почитайте, тогда поймете. Связь, которая сейчас происходит, это вообще почти чудо.

– Не мешайте, господа. – Снова Доминик.

– Дело обстоит несколько иначе, – проговорил Ромка и сам же плохо понял свои слова, язык заплетался, и воли едва хватало, чтобы говорить. – Если мы попробуем еще и полное радио туда-сюда транслировать, тогда все пси-настройки будут сбиваться. Ребята там могут заблудиться. Да и реакцию эту их здорово замедлит, а скорость – едва ли не главное преимущество там, может быть, вообще единственное.

«Это следует обдумать, а соображение хорошее, верное. – Вероятней всего, это оказался новый парень, Ноко, японец. – Связь же можно только в одну сторону держать, и туда ничего не транслировать… В общем, есть предмет для обдумывания». – «Уже обдумывали, – вмешалась Колбри, – через операторов техподдержки связь туда прорывается, и ничего ты с этим не поделаешь. Роман правильно сказал, пси сбивается так, что потом вовсе непонятно – есть контакт с той стороной или одна грязь на диаграммах получается».

Это и решило спор. Но лишь для тех, кто сидел в пси-связи. Потому что Венциславский продолжал настаивать:

– Не понимаю я ваших объяснений. Как радиосвязь может мешать пси? Их же можно, допустим, раздельно модулировать – голоса по одному контуру, а эти самые переживания – по другому?

– Заткнитесь! – это определенно был генерал. И вдобавок: – Сейчас мы с вами тут вообще как пятое колесо у телеги, понятно?

Наконец-то Зуза их всех обнаружил. Он вырвался к ним, будто щенок, который встретил хозяина после долгого ожидания. Попробовал что-то объяснять, едва ли не с повизгиванием, выражением радости всем хребтом и хвостом и с собачьей улыбкой на физиономии.

«Зуза, ты меня… обслюнявишь всю», – это Генриетта, вот ведь молодец-тетка! Значит, не одному Ромке такое сравнение Зузы со щенком пришло в голову. А вернее, кто-то из них всех там, всех двенадцати, с ним, с Ромкой, тринадцатым, и еще с Веселкиной и Мирой, так подумал, может, даже с учетом самого Зузы. Вот это здорово, такая связь – это же сказка, нежданно ставшая действительностью.

«Пятый экипаж, потерян зрительный контакт» – это Блез.

«Пятые, вы исчезли с приборов, повторяю, приборно невидимы». – Авдотья была внутренне уязвима, вот именно изнутри, несмотря на внешнюю свирепость, она во включенных на полную силу машинах иногда казалась робкой и почему-то более юной, чем была на самом деле. Потому-то и старалась говорить-думать так тверденько, будто рапорт какой-нибудь писала или доклад, допустим, по правильному произношению служебных сигналов.

Врубель отчетливо передал: «Генриетта, приближаюсь к месту, где тебя последний раз чувствовал».

Вторая и пятая машины стали условно сближаться. Но почему четвертый экипаж стал таким… мерцающим не только для него здесь, но и для ребят там? Это было непонятно. Тоже еще одна сложность и загадка.

«Подтверждаю, нет зрительного контакта, приборный контакт временами восстанавливается», – это уже не Авдотья, это Берта-Мария Панвальд, суггестор-пятый, она решила поддержать своего Зузу.

И вдруг мощно, как финальные концертные аккорды большого оркестра, ударил всех своим присутствием четвертый экипаж. Они вывалились из Чистилища сюда, в зал под постом техподдержки, они попросту возвращались, потому и не улавливались до этого момента. Зато теперь они заглушали все сигналы второго и пятого экипажей.

Хотя следовало признать, они и сами это чувствовали и сразу же стали сбрасывать силу своей пси-передачи. Ромка и без того, чтобы стянуть шлем и посмотреть в зал, был уверен, они появились под стеклянной перегородкой, они выпрыгнули из ниоткуда, из иного измерения. И у них, несмотря на усталость, в общем-то, все было в порядке.

«Ребята, вы там поболтайтесь еще немного, попробуйте найти первую машину», – предложила Веселкина.

И Чолган с Макойты это поняли, приняли, но ведь даже Врубель и Зуза – тоже приняли. У этой пары оставшихся там, в Чистилище, иномерников воссоединение сейчас было процентов двадцать, очень много, если считать, что это натурные испытания, а не тестовая имитация. Такие вот двадцать процентов даже на тренажерах достигались очень нечасто и непросто.

«Значит, – решил Ромка, – в целом пока все получается удачно, пусть даже второй и пятый экипажи еще не вернулись».

И тут же возникла отчетливо тревожная мысль, хотя и непонятно, почему, собственно, она вызывала тревогу: но где же первый экипаж? И отчего их невозможно найти? И тем более непонятно, почему они ни разу не проявились здесь, на башне, ведь связь была идеальной. Вот именно, если для трех команд, работающих воедино, все получалось хорошо, почему так не вышло для костомаровских?

Где же они, куда подевались, куда забрели?

Глава 3

Новая параллельность

1

Для первого экипажа все проходило на этот раз вполне сносно, да что там – едва ли не отлично все получалось. Они стартовали во вспышку с таким сложным и великолепным ощущением радости, исполнения всех возможностей и талантов, заложенных в их пси, что Гюльнара радостно повизгивала, а Тойво что-то восторженное лопотал, как бывало в детстве, когда с отцом они на санках смахивали с горы навстречу ледяной дорожке между заснеженными, величественными деревьями, долгой и быстрой, кажущейся едва ли не воплощением всего счастья жизни. Лишь когда уже закончилась и вспышка – довольно долгая на этот раз, и период неуправляемости машины, за который Гюльнара немного пришла в себя… лишь тогда Костомаров сердито пробормотал для всеобщего оповещения: «Ну вы, коллеги, даете!»

Он был похож сейчас по настроению на мальчишку, которого не взяли на веселые и азартные игры. Потому Гюль отчеканила: «Ты же привык не поддаваться этому восторгу». – «Но ведь за машиной кто-то должен следить!» – «Будто ты можешь что-то сделать с ней во время…» – Она не договорила. Тойво тоже внес свое мнение: «Это же как спуск на санках…» – «Знаем, видели и поняли». – «А вот ехидство у тебя, командир, не получается».

Стали осматриваться. На этот раз Чистилище напоминало кисель, они плавали в чем-то мутновато-теплом и плотном, связывающем движения, снижающем скорость, липкой массой наслаивающемся на параскафе. А еще она была настолько осязаемой, что казалось странным: как могут они дышать?

«Тойво, можешь с этим что-нибудь сделать?» – спросил командир.

«С этим? Шеф, да ведь непонятно же – что это!»