Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 16. Анатолий Трушкин - Анатолий Алексеевич Трушкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Внутренний голос говорит:
— Не бери!
Ага, несколько раз:
— Не бери!
И еще я не хотел брать-то, потом взял чего-то… Сверток. Там сто тысяч долларов. Ну понятно — потерял кто-нибудь.
Внутренний голос говорит:
— Пошли домой!
Ага, несколько раз так:
— Пошли домой!
Еще я хотел пойти домой-то. А пошел чего-то в милицию. Пришел, говорю:
— Не надо никаких благодарностей, просто оформите все, заберите деньги.
Деньги они сразу оприходовали. Капитан говорит:
— О! Молодец вы какой! Нашли сто тысяч долларов и сразу к нам. Очень хорошо… В полнолуние нормально себя чувствуете?
— Нормально.
— О!
Смотрел, смотрел на меня, спрашивает:
— А пятью пять сколько будет?
Я говорю:
— Двадцать пять.
И, видимо, он не ожидал правильного ответа — растерялся.
Потом кладет перед собой револьвер, говорит:
— О! Что мы все вокруг да около? Давайте поговорим чисто по-человечески. Вы — нормальный человек. Нормальный деньги не принесет. Вы принесли. Значит, что-то здесь не так. У нас тоже не все слава богу с раскрываемостью преступлений. Что, если я никому про сто тысяч, а вы возьмете на себя два убийства, одно изнасилование и угон машины?
Я говорю:
— Давайте! Только машину я не умею водить, изнасиловать у меня рука не поднимется, а в то, что я могу убить, вообще никто никогда не поверит.
Он встал, китель одернул, говорит:
— О! Я уже вам верю!
И вызывает кого-то. Тут же с бумагой, ручкой входит писец… не, писун… не, правильно, писец. Внутренний голос говорит:
— Отрицай все.
Несколько раз громко так:
— Отрицай все!
Главное, я решил: буду отрицать все. А сам чего-то говорю:
— Убийства, что были за последние десять лет, — мои. Изнасилования, хранение и скупка краденого, чеканка фальшивых монет, подкуп, поджоги, наводнения — это все мое.
Кроме того, записали на меня все, что у них накопилось: запугивание ОМОНа… запукива-ние… не, правильно сказал — запугивание ОМОНа, охаивание отечественной порнографии, осквернение пивной и два самосожжения.
Они сбегали, кофе сварили, печенье достали — вообще как-то мы подружились.
— А знаете, — говорю, — кто Кеннеди убил?
— Кто?
— Я.
Капитан достал из сейфа бутылку водки, колбасу, выпили все на брудершафт.
— А знаете, — говорю, — кто организовал татаро-монгольское иго?
— Кто?
— Я.
Они встали. Капитан чувствует, скоро майором станет, спрашивает:
— Ваша настоящая фамилия?
Я говорю:
— Аль Капоне.
Капитан посерел маленько… не, посерил маленько… не, посерел маленько. Короче, нехорошо получилось. Говорю:
— Я пошутил… На самом деле я из налоговой инспекции. Откуда у вас сто тысяч долларов?
Капитан:
— Вы же принесли.
Я говорю:
— Когда?
— Да только что. Мы еще на брудершафт пили.
Я говорю:
— С кем?! Что вы несете?! Я — непьющий.
Капитан чувствует, скоро лейтенантом станет, говорит:
— Надо же, чтобы человек человеку верил.
Я сказал:
— О!
И пошел домой.
Тост
— Ну не тяни время, говори тост.
— Значит, так… Весь вред на Руси от пьянства. За то, чтобы бросить пить!
— Молодец! Хорошо сказал. Молодец. В самую точку. Здорово! Суть сказал. «Бросить пить!» Молодец! Когда бросить?
— Сейчас.
— Молодец. Здорово. И уже только по праздникам?
— Нет. Ни в праздники, ни в будни.
— Молодец. Только ночью?
— И ночью не пить!
— Если не закусываешь.
— И если закусываешь, не пить!
— Погоди. Сразу не сообразишь. «И если не закусываешь, не пить»… На людях?
— И на людях, и в одиночку. Ни днем, ни ночью. Совсем не пить!
— Правильно! Молодец! Только в отпуске.
— Нет.
— В больнице?
— Нет.
— За границей?
— Нет.
— Перед смертью?
— Нет.
— За границей ночью один перед смертью!
— Нет! Вообще не пить!
— И что тогда?
— И тогда заживем как люди!
— Мы?
— Да.
— Хороший тост. Ей-богу, хороший! Пьем стоя. Прошу всех встать! Грех не выпить, грех! Будем здоровы!
— Будем! Дзынь-ь-ь-ь.
Особенности национальной охоты
— А это не у вас вчера завалили банкира?
— Не-ет, ты что?! Откуда? У нас кто водится: депутаты, владельцы ресторанов, казино. Банкирчиков нету. Если только подранок забежал. Вряд ли.
— А чиновники у вас водятся?
— Есть. Раньше пугливые были, а сейчас из рук берут.
— Да ты что?!
— Ей-богу! Люди кругом — они не боятся ничего, берут, хоть бы что им.
— Из рук?!
— Из рук прямо! Сколько ни дай, все возьмут. А у вас разве не водятся чиновники?
— Нет, у нас политики больше. Столько развелось их— ужас! В том году весь урожай сожрали.
— Даты что?!
— Ей-богу! Мы их на аплодисменты ловим. Хлопнешь в ладоши — и вот он, выскочил уже откуда-нибудь. И давай петь. До того красиво поют! Такие трели выводят! Дрю-дрю-дрю, та-та-та и дрю-дрю-дрю.
— Да ты что?!
— Ей-богу!
— И дрю-дрю-дрю?
— И дрю-дрю-дрю. Да хоть как! Про зарплату может спеть, про жилье, про пенсии. Стоишь думаешь: ведь тебя убивать пора, а сам заслушался.
— Что же они, опасности не чуют, что ли?
— У их чего-то не хватает, у политиков. Кожи, что ли. У него, когда рот открывается — уши закрываются.
— Надо же!.. Да-а, природа-мать! Кого только в ней нет…
— Плохо, экологию загадили — воры в законе улетели все в теплые края, там и на яйцах сидят. «Новых русских» раньше-то! А сейчас весной если возьмешь одного-двух на проститутку, а так нет.
— Да-а. Сами же мы и виноваты. Мутанты уже появились. Спереди смотришь — политик, а сбоку глянешь — киллер!
— Да ты что?!
— Вот те крест.
— Господи, спаси и помилуй!
— Не знаешь, на кого охотишься. Ну ничего — бог не выдаст, скоро уж пойдем на депутатов.
— Рано еще. Что, они только приступили, еще не набрали ничего, навара не будет. И с ними сейчас тоже умаешься.
— А что такое?
— Следы перестали оставлять.
— Как — перестали?
— «Как»… Вот депутат, вот деньги. Все смотрят в упор — вот депутат, вот деньги. Никто глаз не сводит — вот депутат, вот деньги…
— Ну?
— Вот депутат…
— Дальше что?
— Все, денег нет уже.
— Да ты что?!
— Ей-богу!
— Твою мать-то!
— А одного депутата стали травить, он на их бросился, они давай палить, а у него пули ото лба отскакивают.
— Такие пули?
— Такой лоб… Атаку нас водятся челноки, бомжи, нищие, эти… которые совсем уже… о, память-то… врачи, инженеры, учителя. На их никто не охотится.
— Да. На что они? Для забавы если. И то какая охота? У нас они прямо на огород забегают… морковка там, картошка. Лопатой шлепнул его по башке, и вся охота.
— Да. Что они? Еле ноги носят.
— Значит, это не у вас вчера банкирчика
