Там, где живет истина (ЛП) - Шеридан Миа

— Когда-нибудь, — мягко сказал он. — Когда захочешь поговорить об этом.

Когда-нибудь. Но для них не может быть никакого «когда-нибудь».

— Почему бы не сейчас? Ты уже знаешь все основные моменты. Давай я расскажу тебе о деталях.

— Лиза...

— Нет. Нет. Не останавливай меня сейчас. Я готова открыться. Готова к разговору. — Боже, она была такой стервой. Она знала это, и все же чувство дикого отчаяния сжимало ее изнутри, приказывая надавить, оттолкнуть его. Заставить его бежать. И она не могла себя остановить. Не сейчас. — Я тоже читала те статьи и знаю, что в них написано. В них говорится, что дети Ноланов подвергались насилию со стороны отца-алкоголика. Меня изнасиловал собственный отец, Рид. — Он вздрогнул, и она обрадовалась. Он должен это знать. Так будет лучше для него. — Я до сих пор иногда чувствую его запах, — сказала она и обхватила себя руками. Ее трясло, по крови пробежал знакомый холодок, а в нос ударил призрачный запах спиртного, грязного пота и табака.

— Лиза, ты не должна...

— Нет, должна. Должна. Хотела бы я сказать, что изнасилования были для меня самым страшным испытанием, но это было бы ложью. — Она втянула воздух. — Что еще, давай посмотрим? В статьях говорилось, что мы были одиночками, так? Без друзей? Это правда. Но дело было не только в том, что мы держались особняком. Другие дети считали нас странными. Они избегали нас, смеялись над нами, потому что от нас плохо пахло. Грязной одежной и немытым телом. В нашем доме не было таких вещей, как мыло и стиральный порошок. Я старалась делать все, что могла, но... — Ее плечи поникли, но она заставила себя поднять их.

Рид наблюдал за ней, и на его лице отразилась такая печаль, что она поняла: это навсегда останется в ее сердце, хочет она того или нет.

А она не хотела. Лиза не хотела этого.

— У моей сестры, Мэди, была мышечная дистрофия. Это привело к постепенной потере контроля над движениями, и она потеряла способность ходить. Ей нужна была инвалидная коляска, но, конечно, у нашего отца не было на это денег, потому что он тратил их на спиртное и азартные игры. Я ничем не могла ей помочь, самое большее, что могла сделать, это держать его подальше от нее.

Лиза глубоко вздохнула и опустила руки по швам.

— Что еще? Посмотрим. Ах, да, погреб. Об этом тоже упоминалось, не так ли? Это была одна из его любимых форм наказания за преступления, которых мы никогда не совершали. Он оставлял нас там запертыми в кромешной тьме на несколько дней подряд. Дни. В одиночестве. С чудовищами, каких только могло представить наше воображение. Изнасилования были лучше.

— Мне так жаль. — Его голос был гортанным, наполненным искренностью. Его сердце было в его глазах, она могла это видеть.

— Это то, что ты искал? — тихо спросила она, качая головой в ответ на свой собственный вопрос. — В ту ночь, когда встретил меня, ты надеялся найти в женщине именно это? Это «большее» ты имел в виду?

— Я не знаю, как на это ответить.

— Нет, конечно, не знаешь. Это нечестный вопрос. — Она покачала головой, внезапно обессилев. Измученная до мозга костей. — Я не хочу иметь с этим дело, жить с этим каждый день, и уж тем более просить об этом кого-то другого.

— Это не все, что ты собой представляешь, Лиза.

Она снова прислонилась к шкафу, на секунду откинув голову на дерево, и устремила взгляд в потолок.

— Дело в том, Рид, что, если ты не можешь убежать от монстров в темноте, тебе придется их впустить. Они заставляют тебя это сделать.

— Не ты. Ты не впустила монстров. И не ушла в себя. Ты сосредоточилась на Мэди. Обратила свой разум к ней, там, в темноте, не так ли? Ты сосредоточилась на своей любви к ней. Это твоя заслуга.

— Неужели? — пробормотала она. — Не тогда, когда это имело значение. Не в ту ночь. — Она наклонила голову вперед, встретившись взглядом с проникновенным, наполненным болью взглядом Рида. — Пожар... я вошла в огонь, но... — Дрожь заставила ее тело содрогнуться. — Я даже не получила сильных ожогов. Пламя было слишком горячим. Я повернула назад, Рид. У меня даже шрамов нет.

— Нет, есть. У тебя есть шрамы.

— Этот? — спросила она, поднеся руку к горлу. Парень начал качать головой, но она продолжила: — Этот не в счет. Это не моя заслуга. Нет, — она покачала головой, — если бы я была храброй, если бы была хорошей, я бы пошла в огонь, каким бы горячим он ни был. Но я оставила ее там.

— Ты не веришь в это, Лиза. Это говорит твое чувство вины. Твоя сестра, скорее всего, уже умерла от отравления дымом, — очень осторожно сказал он. Очень мягко. — Ты бы тоже умерла. Если бы зашла в огонь еще дальше, ты была бы мертва.

— И хорошо! — выкрикнула она.

Рид сделал шаг вперед с выражением невероятной боли на лице.

— Нет. Это неправда. — Он глубоко вздохнул, его грудь поднялась и опустилась.

— Это правда. И теперь ты понял.

— Что именно?

— Почему я не могу поддерживать ни с кем отношения, даже случайные. Ты хороший человек, Рид. Ты заслуживаешь кого-то без такого багажа. — Она попыталась улыбнуться, но это больше походило на гримасу. — Подумай обо всех тех жертвах, на которые пошла твоя биологическая мать, чтобы ты мог жить нормальной жизнью. Хорошей жизнью. Я — последний тип женщины, которую она могла бы выбрать для тебя. Разве ты этого не понимаешь?

— Нет.

— О, Рид, ты...

— Ты высказалась, Лиза. Твоя история душераздирающая. И я до глубины души сожалею, что это случилось с тобой. Но позволь мне сказать.

На мгновение девушка почувствовала замешательство. Это была не та реакция, на которую она рассчитывала. Лиза ожидала, что он уже выйдет за дверь. Рид уже должен был быть за дверью, но он стоит перед ней и пристальным взглядом смотрит на нее.

— Ты думаешь, что эта история, которую ты мне только что рассказала, твоя слабость и позор, но, возможно, это твоя величайшая сила. Моя биологическая мать, Джози, поняла, как взять свою историю под контроль, и она бы поддержала тебя в этом. — Он протянул руку и взял ее пальцы в свои. Его хватка была теплой и сильной. Безопасной. — Я тебя поддерживаю, — тихо закончил он.

— Ох, Рид, — сказала она, чувствуя, как от нежности становится еще слабее. Он был прирожденным спасителем. Но она не хотела этого. И понятия не имела, как вести себя на этой неизведанной территории. — Ты бы спас меня, если бы мог, тогда. Я знаю это. Ты бы спас свою мать, если бы мог. Но так не бывает. Мы имеем дело с настоящим.

Он наклонил голову, как бы соглашаясь с ее словами.

— Нет, так не бывает. И ты права. Я бы спас тебя, если бы мог. Я бы распахнул дверь в подвал и вытащил тебя из темноты. Я бы сделал что-нибудь для своей матери, если бы у меня была такая возможность. Но мне это не понадобилось. Джози спасла себя сама. И я вижу, как ты пытаешься сделать то же самое. Вот, что я вижу.

Лиза почувствовала, как на глаза навернулись слезы.

Рид продолжал:

— Не отрицай свое прошлое, Лиза. Тебе нечего стыдиться. Оплачь его, а потом используй, чтобы укрепить других. Ты сделала это. Ты здесь, и я понятия не имею как ты это сделала, но ты здесь. Это та история, которую я действительно хочу услышать. Может быть, когда-нибудь ты расскажешь ее мне, потому что мне хочется верить, что монстры не имеют права последнего слова.

О, боже. Боль зародилась в груди, разливаясь по крови, костям, до самого мозга. Ей было больно. Везде. Пятнадцать лет, три ничем не примечательных приемных семьи спустя, диплом колледжа, степень по психологии, а ей все еще было больно. Все еще страшно. Все еще тревожно. Боже, как бы ей хотелось быть выше этого. Быть свободной. Но это было не так, и иногда она задавалась вопросом, сможет ли она когда-нибудь стать по-настоящему свободной.

— Я не могу, — сокрушенно сказала она. — Мне очень жаль. Ты никогда не узнаешь, насколько сильно. — Лиза покачала головой, закрывая глаза от сочувствия, которое видела в его глазах. Она этого не заслуживала. — Иди домой, Рид.

Ее сердце гулко забилось в груди, когда она услышала его тихий вздох. Несколько мгновений он не двигался, и у Лизы возникло ощущение, что парень ведет какую-то внутреннюю борьбу. Но когда открыла глаза, Рид уже уходил. Она попыталась сказать себе, что ей стало легче, но Лиза никогда не была лгуньей, даже самой себе.