Игры с огнем (СИ) - Тыналин Алим

Я ощутил, как по спине пробежал холодок. Начало не предвещало ничего хорошего.

В янтарных глазах вождя читалось сложное смешение эмоций. Недоверие, любопытство и что-то, похожее на настороженный интерес.

— Но прежде чем мы перейдем к мировой политике, меня интересует другой вопрос, — продолжил Сталин, взяв в руки какую-то папку. — Все это время я наблюдал за вами. За вашим невероятным, непостижимым возвышением. До 1928 года, до нападения на вас бандитов вы были обычным молодым человеком. Не хватающим особых звезд с небес. А потом вдруг резко изменились. Что бы это значило? Как вам удается достигать таких невероятных результатов в промышленности? Вы разработали уникальнейшие сплавы стали. За короткий срок превратили убыточные заводы в образцовые предприятия. Затем запустили новый автозавод, создали с нуля грузовик, лучший в мире на данный момент, разработали уникальный дизельный двигатель. Потом открыли и ввели в строй нефтепромысел с рекордными показателями. Наладили производство сложнейшего оборудования. И все это с опережением графика и по технологиям, которые порой не известны даже нашим лучшим специалистам.

Сталин раскрыл папку и достал несколько фотографий.

— Вот только один пример. Чертежи вашего нефтеперерабатывающего оборудования, — он положил передо мной первый снимок. — А вот аналогичные американские разработки компании Standard Oil. Удивительное сходство, не находите? Как вы до них добрались?

Я почувствовал, как пересыхает во рту. Я предвидел этот вопрос, но все равно, очень не хотел раскрывать свою тайну. Видимо, Сталин специально распорядился задержать меня, чтобы выяснить разгадку.

— И таких примеров множество, — продолжал вождь, перебирая бумаги. — Ваши решения по организации производства, технические находки, даже геологические прогнозы… Все это выходит за рамки обычных инженерных знаний. Товарищ Краснов, вы либо гениальны сверх всякой меры, либо обладаете источником информации, недоступным другим. Что из этого правда?

Я понимал, что пришло время для моего главного блефа.

— Товарищ Сталин, — начал я, тщательно подбирая слова, — существуют явления, которые современная наука еще не может объяснить полностью. Но это не значит, что их не существует.

Сталин слегка приподнял бровь, но промолчал, ожидая продолжения.

— Как вы верно заметили, после того нападения, еще в больнице я заметил, что после травмы обладаю особым даром, — произнес я, чувствуя всю абсурдность ситуации. — Я вижу связи между явлениями, скрытые от других. Иногда в виде ярких образов, иногда как точное знание. Это похоже на чтение книги, которая еще не написана.

— Вы хотите сказать, что предвидите будущее? — В голосе Сталина звучало откровенное недоверие.

Я тут же исправился:

— Не совсем так. Скорее, я вижу потенциальные возможности развития. Траектории, по которым может пойти техническая мысль. Иногда эти видения очень конкретны. Как в случае с нефтяным месторождением недалеко от Бугульмы. Иногда более расплывчаты.

— И, разумеется, проверить это невозможно, — сухо заметил Сталин.

— Напротив, — возразил я. — Именно поэтому я указал даты японской агрессии в Маньчжурии. Это произойдет в сентябре этого года. Я также могу назвать точную дату смены правительства в Германии и прихода к власти национал-социалистов. Январь 1933 года. Все это можно проверить, просто подождав.

Сталин пристально смотрел на меня. Его глаза, янтарно-желтые, с россыпью темных крапинок, казалось, заглядывали прямо в душу.

— Допустим, — наконец произнес он. — Но какой смысл вам раскрывать эти способности сейчас? После ареста? Почему не раньше?

— Потому что мне не поверили бы, — ответил я. — Да и сейчас вы смотрите на меня с понятным скептицизмом. К тому же, я не хотел привлекать внимания. Люди с необычными способностями часто становятся объектами повышенного интереса.

Сталин сложил руки на столе, словно раздумывая над моими словами.

— Вы упомянули мою личную библиотеку и книгу Макиавелли, — сказал он после паузы. — Откуда вам известны такие детали?

— Это проявление того же дара, — ответил я. — Иногда я вижу фрагменты, связанные с людьми, играющими важную роль в истории. Такие детали возникают в моем сознании без особых усилий с моей стороны. Но это происходит нерегулярно.

— Любопытно, — протянул Сталин, и я не мог понять, верит он мне или нет. — И что же еще вы «видите» относительно моей персоны?

Опасный вопрос. Здесь нужно быть предельно осторожным.

— Я вижу человека, который изменит весь мировой порядок, — медленно произнес я. — Человека, при котором СССР станет сверхдержавой, способной соперничать с любым государством мира. Но путь к этому будет сложным, и многое зависит от решений, принятых сейчас, в ближайшие годы.

Сталин усмехнулся, но в этой усмешке не было тепла.

— Красивые слова, товарищ Краснов. Но я предпочитаю конкретику. Если вы действительно обладаете этим даром, какие практические рекомендации вы можете дать?

Я глубоко вздохнул. Настал момент для главного предложения.

— Товарищ Сталин, основываясь на том, что я вижу, могу сказать следующее: СССР нуждается в ускоренной индустриализации, это верно. Но методы, которыми она проводится, могут быть оптимизированы. Я предлагаю концепцию «контролируемого НЭПа» как инструмента индустриализации.

— НЭП? — Сталин нахмурился. — Мы отходим от этой политики.

— Именно поэтому я говорю о «контролируемом НЭПе», — пояснил я. — Не о возврате к 1920-м годам, а о сохранении отдельных элементов этой политики в стратегических отраслях. Государство сохраняет полный контроль и собственность, но руководители предприятий получают большую оперативную самостоятельность. Плюс материальная заинтересованность работников в результатах труда. В сочетании с жестким планированием.

Я достал из внутреннего кармана сложенный лист бумаги. Мне вернули его вместе с вещами.

— Вот схема такой организации на примере нефтяной промышленности. Добыча нефти между Волгой и Уралом может быть увеличена в пять раз к 1935 году при правильной организации работ. А к 1940 году мы создадим там новую нефтяную базу, сопоставимую с Бакинской — «Второе Баку».

Сталин взял схему, внимательно изучил ее, затем отложил в сторону.

— Вы предлагаете сохранить элементы буржуазных механизмов внутри плановой экономики, — резюмировал он. — Интересно, но противоречит текущей линии партии.

— Не противоречит, если правильно оформить, — возразил я. — Речь идет о государственных предприятиях, работающих на основе хозрасчета. Ленин сам говорил о необходимости материальной заинтересованности работников. Это не возврат к капитализму, а эффективное использование экономических стимулов в интересах социалистического строительства.

Сталин встал и медленно прошелся по кабинету, заложив руки за спину. Его коренастая фигура, облаченная в простой полувоенный китель, отбрасывала длинную тень на стену.

— Допустим, ваша концепция заслуживает внимания, — наконец произнес он, останавливаясь у окна. — Но я все еще не понимаю, зачем вам это? Каков ваш личный интерес?

Я не стал говорить, что на текущий момент мой доход от всех моих сталелитейных предприятий, Горьковского автозавода и нефти составляет два-три миллиона рублей в месяц. Он и сам должен знать. Но зачем лишний раз дразнить тигра?

— Я прошу учитывать, что я буду иметь возможность получать прибыль от управления такими предприятиями. Чем больше доход, тем больше мой заработок. А еще мой интерес совпадает с интересами страны, — довольно искренне ответил я. — Я вижу потенциал СССР, вижу его будущее величие. Но также вижу препятствия и опасности на этом пути. Моя цель — помочь избежать ошибок, ускорить развитие промышленности, подготовить страну к тяжелейшим испытаниям, которые ждут впереди.

— Каким испытаниям? — резко спросил Сталин.

— Война, товарищ Сталин, — тихо произнес я. — Большая война, которая начнется в конце 1930-х годов и охватит весь мир. СССР столкнется с сильнейшим противником в истории. И исход этой войны будет зависеть от промышленного потенциала, созданного в ближайшие годы.