Соль и шторм - Кендалл Калпер

Одной рукой он коснулся моей ноги, притянул к себе, и меня тотчас охватило нежное тепло. Другой рукой он гладил мои щеки, ухо, шею, так что я еле сдерживала стон. Его рука крепко прижалась к моей ноге, затем заскользила по бедру. Он навалился на меня всем весом, клоня к полу. Каждой клеточкой тела я ощущала свой учащенный пульс. Пытаясь сохранить равновесие, вытянула руку в сторону.

– О! – вскрикнула я, отдернув пальцы. Полудюймовый осколок стекла вонзился в ладонь и рассек кожу до крови. Морщась от боли, я вытащила его.

– С тобой все в порядке? – спросил Тэйн, беря меня за руку, но когда его пальцы коснулись моей ладони, я вздрогнула и отвернулась.

– Все хорошо, – ответила я, а у самой сердце так и запрыгало. Я посмотрела на порез, на выступившую кровь, и у меня закружилась голова. Тэйн подался вперед, собираясь снова меня поцеловать. Но стоило закрыть глаза, как передо мной предстала жуткая картина: Тэйн склоняется над окровавленным, искореженным мертвым телом, чтобы запечатлеть прощальный поцелуй.

– Нет! – выдохнула я.

Тэйн смущенно посмотрел на меня.

Я выдавила улыбку.

– Хочу сказать, что мы еще не закончили. Давай продолжим работу.

Отведя глаза, я глубоко вздохнула, призывая сердце биться тише, и безуспешно попыталась избавиться от видения своего мертвого тела. Теперь я так себя и чувствовала – ходячим трупом, а не девушкой, с которой можно целоваться. По телу прокатилась дрожь, я прижала руку к губам и обтерла их, словно пытаясь стряхнуть возникшее ощущение.

– Пожалуйста, – выдавила я с трудом, – читай дальше!

Тэйн так долго смотрел на меня, что я начала подумывать, как ответить, если он вдруг спросит, что не так. Но в конце концов он просто взял свой тетрадь и продолжил чтение.

Следующие несколько часов мы работали с его снами, делая короткие перерывы, чтобы Тэйн выпил воды. Иногда я привставала и растирала затекшую поясницу. Из каморки под крышей маяка мы наблюдали, как солнце пересекло небо, а затем скрылось в лиловых облаках. Я понимала, что вскоре придется заканчивать, хотя бы потому, что живот подвело от голода, но мы приближались к концу, и прерываться не хотелось. Мы добрались до записей, которые Тэйн сделал после приезда на остров Принца. И за все это время я не увидела ни малейшего намека на его будущее.

– Это последний, – объявил Тэйн, его пальцы замерли над страницей. – Я записал его три дня назад – последний раз, когда видел сон.

Он взглянул на меня, и мышцы на его шее дрогнули. Я кивнула.

– Я плаваю в воде, возле Нью-Бишопа. Вода очень горячая.

Я смежила веки, сердце забилось быстрее. Просто для уверенности ждала, пока он закончит, но было так тихо, что слышался шелест волн. Я открыла глаза. Тэйн ждал, наклонившись вперед, с искренним, открытым лицом. Я покачала головой.

– Ничего? – спросил он упавшим голосом.

– Ты будешь плавать ночью, – сказала я. – Вот что это обозначает.

Тэйн протяжно вздохнул.

– У меня больше нет других снов… – почти простонал он.

– Я знаю.

– Но… – он сжал дневник так, что костяшки пальцев побелели, – почему? Почему мои сны ни о чем не говорят?

Я покачала головой:

– Не могу сказать точно, Тэйн…

Он с размаху бросил тетрадь в окно. Стекло мелко задрожало, но не разбилось.

– Что это значит? – спросил Тэйн, сжав кулаки.

– Не знаю. Может, и ничего.

Он стоял у окна, смотрел на пристань в пурпурном свете угасающего дня. Я видела, что Тэйн задумался, лицо его стало спокойным, взгляд был устремлен вдаль.

– Шаман говорил, что ты мне поможешь. Других шансов нет… – его слова повисли в воздухе, но я постаралась пропустить упрек мимо ушей.

– Я не ошибалась, Тэйн.

Он хмуро взглянул на меня и снова отвернулся к окну.

– И если бы ты увидела что-то о моем будущем, ты бы мне честно все сказала, да?

– Конечно, – заверила я.

Плечи Тэйна опустились, он повернулся. Его осунувшееся лицо напоминало спущенный мяч.

– Прости, – извинился он, покачав головой. – Я не думал тебя обвинять. Просто мне надо найти их и убить. Я поклялся…

– Я знаю, – сказала я, но он только сильнее затряс головой.

– Нет, ты не понимаешь! Мне нужно знать. Необходимо! Мне нужно что-то, из-за чего стоило бы жить, если ты… – он резко замолк и отвел взгляд.

– Если я скоро умру? – договорила я, чувствуя, как все внутри холодеет.

– Я все еще думаю, что смогу тебе помочь, – он глубоко вздохнул. – Однажды я уже потерял все, Эвери. И единственное, что не дало мне умереть, это осознание, что где-то есть люди, которые должны заплатить за то, что они сотворили.

– Месть? Это то, ради чего ты живешь?

Тэйн закрыл глаза.

– Да, такое со мной было однажды, – произнес он и открыл глаза, глядя твердо и ясно. – И будет снова, если это все, что мне останется.

Я медленно поднялась, подошла к нему, взъерошила волосы на макушке.

– А если тебе не суждено их найти? Может, месть – это совсем не то, ради чего стоит жить?

– А что же тогда? – спросил он.

Мне подумалось, что девушка, которая скоро умрет, – не лучший советчик в таких вопросах…

– Я поклялся, что отомщу за их гибель, – сказал Тэйн, и я вспомнила о собственном обещании.

Непрочтенных снов не осталось, но у меня все еще было мое имя. И репутация. Половина островитян вверили моей бабушке свои жизни и судьбы. Пусть другая половина и возненавидела ее за то, что в последнее время она им не помогала, это доверие дорогого стоило.

– Я найду их, – прошептала я. – Ты сказал, что я должна помочь, и обещаю, что помогу.

Тэйн поднял голову, затем медленно склонился к моей руке. Губы прижались к ладони там, где была ранка. Меня пронзила боль, не имеющая ничего общего с той, что пульсировала под кожей. Я отстранилась и молча ушла, прежде чем он успел спросить, можно ли поцеловать меня на прощанье.

Глава 18

Нью-Бишоп – город маленький, однако здесь есть три бара. И хотя яблоку там есть где упасть и дела идут не столь блестяще, как в былые времена, все-таки они выжили. На самом деле даже больше, чем просто выжили: во время всеобщего разорения питейный бизнес шел не в пример лучше, чем у половины островных предприятий.

В крупнейших городах двух наших братских островов – Мартас-Винъярде и Нантакете – торговля алкоголем запрещена, и тамошние моряки ищут выпивку на соседних землях. Разумеется, легче добраться на пароме до Нью-Бишопа, провести там вечерок и вернуться обратно, чем затем же отправиться на материк. И пока моряки вместо того, чтобы заплатить ренту за жилье, купить новую одежду или плотно отобедать, предпочитают пропустить пинту-другую, дела в барах будут идти бойко.

Отсюда проистекало два обстоятельства. Первое: деятельность женского Общества трезвости острова Принца, что время от времени строчило колонки в «Айлэндс Гэзетт» о вреде алкоголя, особого успеха не имела. И второе: если вы хотите справиться о каком-нибудь моряке или даже судне, ушедшем в плавание, то лучшего места, чем бары Нью-Бишопа, не найти.

Надо сказать, каждый бар отличался особым характером и привычками.

«Кувшин патоки» занимал половину квартала восточной части Уотер-стрит, неподалеку от доков. Назывался он так из-за фирменного напитка, для приготовления которого патоку смешивали с ромом и ключевой водой. Излюбленное заведение докеров было самым оживленным из всех трех. Там, наливая в кредит, дольше всего соглашались ждать до дня выдачи жалованья. Выпить первую в своей жизни пинту молодежь направлялась именно в «Кувшин», где по давней традиции бесплатно наливали столько, сколько посетитель осилит, при одном условии: все выпитое должно удержаться в желудке. По этой причине бару благоволят в основном молодые и неженатые парни, которые в предрассветные часы высыпают оттуда веселыми компаниями, распевая песни и пританцовывая.

Но если в «Кувшине патоки» кому-то покажется слишком многолюдно и шумно, то «Дворец» – на поверку окажется с подвохом. Не стоит принимать всерьез громкое название. Заведение мало походило на дворец, а счесть это место гостиницей могли разве что мертвецки пьяные посетители, уснувшие прямо на барных стульях. Это была просто таверна, устроенная в подвале красивого кирпичного здания в тихой северо-западной части Нью-Бишопа. Низким потолком в густых клубах дыма она напоминала каюту корабля. Возможно, поэтому «Дворец» облюбовали капитаны и судовладельцы – люди с достатком, которым хотелось не петь и плясать, а просто посидеть со стаканчиком в уютном теплом месте, потравить морские байки.

Последний, самый маленький, бар – «Треска». Его надо было разыскивать на окраине западной части Нью-Бишопа. За его окнами простирались луга, отделяющие город от Большого Серого болота. «Хорош настолько, насколько постоянен рыбный улов», – говорили о нем на острове. Коротко говоря, это означало, что там вообще ничего хорошего нет. «Треска» была местом, где обстряпывали темные делишки, где моряка могли прирезать сразу, как только он напьется. Тем не менее это заведение закрывать не собирались, потому что там был еще и единственный на весь мыс публичный дом.