Адриатика (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

Фридриха Великого и там, в могильной тьме заставили его поклясться в верности общему делу.

– Да, я согласен выступить против самозванца, если он отвергнет мой ультиматум о немедленном оставлении всех германских княжеств! – объявил Фридрих-Вильгельм, когда все трое далеко за полночь, наконец-то, выбрались из промозглого склепа.

На следующее утро к Наполеону выехал государственный министр Гаугвиц. А к полудню в Берлин пришло сразу два известия: первое о Трафальгарской победе и второе об Ульмском разгроме…

…Наполеон торопился. Он знал, что из России уже спешат по разбитым дорогам резервные корпуса Беннигсена и Эссена. В любую минуту могла ударить в спину и Пруссия, уже приславшая свой не приемлемый ультиматум- вызов.

– Главное не дать им возможности соединиться всем вместе! – говорил Наполеон своему начальнику шиаба Бертье. – А поодиночке мы с ними разделаемся!

В несколько дней Наполеон поднял весь свой огромный Булонский лагерь и с истинно волшебной скоростью двинулся от Ла-Манша на Дунай. И если стратеги союзников, дырявя циркулями карты, считали, что на переброску войск французам потребуется без малого два месяца, то французский император проделал это всего за один!

Семь отборных корпусов, быстрыми переходами по разным дорогам, в один и тот же день вышли к крепости Ульм, занятой австрийскими войсками. Во главе австрийской армии стоял престарелый фельдмаршал Карл фон Мак. Ученик знаменитого стратега Лаудона, он когда-то был храбрым офицером и имел самую отличную репутацию. Умирая, Лаудон завещал своему императору:

– Не жалейте обо мне, ваше величество, я оставляю вам своего Мака! Берегите его, а он сбережет вас!

С тех пор прошло немало лет и вот теперь, наконец-то, старому фельдмаршалу на деле предстояло доказать правомерность слов великого учителя.

Однако ничего стоящего предпринять Мак так и не успел. Пока он, по- академически не торопясь, собирался с мыслями, какую хитрость предпринять против невесть откуда появившихся под Ульмом французов, те, в бешенном напоре, и без всяких хитростей разорвали австрийскую армию на куски. Одна часть оторопевшего австрийского воинства была отброшена на юг и уже там окончательно добита наполеоновскими маршалами. Остальных во главе с Маком, Наполеон запер в крепости Ульм. Захватив все окружавшие крепость высоты, и поставив на них пушки, он предложил фельдмаршалу капитулировать.

– Ваш отказ – это штурм и смерть! – передал он. – Пленные же дармоеды мне ни к чему!

20 октября 1805 года старик Мак, взвесив с чисто немецкой пунктуальностью свои шансы, повздыхал и капитулировал. В плен сдались семнадцать генералов и тридцать тысяч солдат. По дорогам во Францию потянулись толпы пленных. Самого Мака Наполеон отпустил на все четыре стороны.

– Старик нам сделал столько хорошего, что грех было бы держать его в плену! – смеялся Наполеон в кругу своих маршалов. – Пусть едет домой и порадует своего императора Франца!

Спустя четыре дня убитый горем фельдмаршал добрался до штаба Кутузова.

– Откуда вы взялись? Где ваша армия? – несказанно удивился Михайло Ларионович, щуря единственный глаз.

– Я – это все, что осталось от моей армии! – прошамкал в ответ Мак.

– Но где же все остальные? – не понял сразу Кутузов.

– Их просто нет! – махнул рукой старый фельдмаршал и горько заплакал. Сердобольный Кутузов протянул ему свой платок:

– Утритесь!

Шок Ульма был потрясающ. В одно мгновение всем стало очевидно, что скорой победы над Наполеоном ждать больше не приходится. Борьба предстояла долгая и кровавая. Французские корпуса, меж тем, разворачиваясь на марше, уже устремляли свой бег на австрийскую столицу.

– Задерем подолы венским кокоткам! – кричали солдаты, бодро вышагивая под мерную дробь полковых барабанов. – Распотрошим пивные погреба!

Спустя несколько недель Вена пала без единого выстрела. Она молча открыла ворота и отдала себя во власть победителя. Австрийский императо в нижнем белье бежал на север в Ольмюц, куда стягивались жалкие остатки его разбитого воинства.

Тем временем на австрийских дорогах шла настоящая охота за Кутузовым. Наполеон расставлял засады, намереваясь изловить "хитрого седого лиса", как он называл русского генерала. Однако все его потуги оказались напрасными. Кутузов сумел вытащить свой маленьких корпус из пасти Великой армии. Наполеон злился, но настигнуть и поймать Кутузова никак не мог.

С неимоверными усилиями и тяжелыми потерями, прикрывшись, как щитом арьергардом князя Петра Богратиона, Кутузов все же вырвался из французских клещей. Честь ему за то и хвала! После месяца непрерывных боев, он вывел свой корпус у Ольмюцу. Там его подхода в нетерпении ждали уже сразу два императора – русский и австрийский. Третий император (французский) в это время выдвигал свои авангарды к моравской деревне Аустерлиц, название которой еще ничего никому не говорило.

Была поздняя осень и реки покрывались уже первым тонким льдом. Союзники общими силами сумели собрать к тому времени 85 тысяч. Французы на десять тысяч меньше и Наполеон был уверен, что при таком раскладе он добьется легкой победы. Теперь самым главным для него было заставить двух императоров решиться на генеральное сражение. А потому в течение целой недели Наполеон упорно разыгрывал перед Александром и Францем видимость своих опасений встречи с ними. Вначале в Ольмюц неожиданно прискакал генерал Савари.

– Я от имени его императорского величества поздравляю ваше императорское величество с прибытием к армии! – заявил он, опешившему от неожиданности Александру.

Михаил Илларионович Голени́щев-Кутузов-Смоленский

– Ну а что делает ваш император? – поинтересовался Александр.

– Он тешит себя мыслью, что все противоречия еще можно уладить миром! – честно глядя в глаза, врал Совари. – С русской армией нам не хотелось бы драться по-настоящему!

Буквально спустя день русская кавалерия в лихой кавалерийской сшибке обратила в бегство на глазах Александра лучшие французские эскадроны. Император был горд увиденным.

– Они удирали так быстро, что наши не могли их даже догнать! – воодушевленно рассказывал он вечером своему другу Адаму Чарторыжскому. – Вот тебе и хваленые французы!

Затем в ставке союзников снова неожиданно объявился Савари с просьбой о перемирии и свидании Наполеона с Александром. Российский император видеться с французским не пожелал, но отправил к нему все же своего адъютанта князя Петра Долгорукого.

– Пугни французов посильнее! – было ему велено.

Долгорукий все исполнил в точности, но и Наполеон превосходно разыграл роль удрученного и запуганного. Смиренно выслушав все напыщенные речи царского адъютанта, он с тревогой вздохнул:

– Значит, будем все же драться!

Когда ж Долгорукий, довольный собой, отправился восвояси, Наполеон уже совершенно иным тоном сказал, находившемуся подле него Савари:

– Он разговаривал со мной, как с боярином, которого ссылают в Сибирь! Но главное, похоже, сделано и крючок