Адриатика (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

первый танцор и прекрасная танцовщица Гаетани, подлинно летали на сцене. Пантомима их, также, как и легкость, приличность и согласие с музыкою, совершенны".

Что касается Броневского, то он при первом же удобном случае съехал на "Уриил" и там они с Гришей Мельниковым не могли нарассказаться впечатлениями от первого в их жизни столь долгого плавания. Затем к друзьям присоединились остальные однокашники: Никифор Невельской с "Москвы", Насекин с "Венуса", братья Повалишины с "Селафаила" и князь Кропоткин с "Уриила". Вначале прогулялись по набережной, потом осматривали окрестности и рынок. Смеялись, что никак не могут понять местную систему хождения денег, в которой с легкостью разбирались жители. Там и вправду можно было с ума сойти! Наряду с нашими рублями и копейками ходили турецкие юзлуки, килики и пиастры. При этом первые содержали в себе 100, вторые 80, а третьи 50 пиров. Помимо этого, в ходу были голландские и венецианские червонцы, английские фунты стерлинги и неаполитанские лиры.

– Ничего! – утешали греки наших офицеров – Ваши, которые тут давно, во всем уже разбираются, и вы привыкните!

Ближе к вечеру расположились в летней кофейне. Заказали вина и необычных местных семихвостовых рыб с греческим салатом. Прислушиваясь к смешанной греко-русской речи, шумно радовались:

– Ни дать, ни взять россейский город! Прямо как в Одессе или в Таганроге! Мельников (самый из всех серьезный) говорил назидательно и весомо:

– Ежели еще лет десять здесь продержимся, то Корфу сама собой к империи присоединиться и будет тогда у нас здесь помимо весьма важного форпоста еще и губерния Ионическая!

– Эх, и велика же ты, матушка Россия! – расставил руки во всю ширину Броневский (самый из всех романтичный). – От границ прусских и польских до скал аляскинских, от берегов полярных грумантских до пределов средиземноморских!

– Нам бы только нынче злодея Бонапартия осилить, а тогда ж никто никогда не сможет с нами сравниться! – согласилось большинство.

– Что же мы тогда делать-то станем? – с тревогой вставил один из братьев Повалишиных. – Ежели флот военный окажется без надобности!

– Станем тогда хаживать в плавания кругосветные, путями куковыми и крузенштерновыми! Станем открывать новые страны с островами во славу Отечества своего! – отвечали ему остальные, уже захваченные мыслью о просторах океанских.

– И нас с собой, господа, взять не позабудьте! – крикнул со смехом от соседнего столика лейтенант фон Платтер с "Уриила", сидевший там, в окружении своих однокашников-лейтенантов. – Мы вам каши не испортим! Мы тоже хотим в страны тропические и индейские! А пока примите от нас в качестве "взятки" кувшин местного вина!

– "Ура"! – ответил мичманский стол, и дружеская встреча продолжилась.

Радость встречи была, однако, вскоре совершенно неожиданно омрачена. За то время, пока вице-адмирал вел свою эскадру от Кронштадта к неблизкому Корфу успела начаться и закончиться война Третьей европейской коалиции против наполеоновской Франции. На Корфу пришли известия о страшной трагедии Аустерлица. Привыкшим к неизменным и постоянным победам русского оружия на всех фронтах и морях людям, было почти невозможно представить, что победоносные и доселе непобедимые российские войска бежали под натиском наполеоновских полков. Все от командующего для последнего матроса ходили несколько дней как потерянные. В знак траура на кораблях приспустили Андреевские флаги.

* * *

В эти тяжелые для всех моряков дни, Сенявин произвел некоторую перетасовку офицеров. На новоприбывшие назначил тех, кто уже много поплавал в здешних водах, на бывшие здесь ранее, наоборот, тех, кто такого опыта не имел. Больше всего забот доставил главнокомандующему фрегат "Венус". Дело в том, что за командовавшим фрегатом капитаном 1 ранга Эльфинстоном обнаружились весьма нелицеприятные поступки.

Джон Эльфинстон

Будучи пьяным, (а напивался он почти каждый божий день), Эльфинстон любил издеваться над командой. Приказывая начать парусные учения, он объявлял, что последние, взобравшиеся на мачты, три матроса буду нещадно выпороты семихвостными "кошками", которые выдирали с матросских спин мясо кусками. Со стороны "Венус" поражал всех быстротой своих парусных постановок, радовал глаз непрерывно бегающими матросами. На самом же фрегате жизнь становилась день ото дня невыносимой.

– Уж лучше за борт головой, чем терпеть злодеяния такие! – печалились друг другу матросы, после побоев в себя приходя.

– Не фрегат у нас, а изба пытошная! – возмущались офицеры.

Жаловаться вышестоящему начальству, однако, никому из них в голову не приходило. Командир на судне – бог и царь, то в уставе петровском написано намертво и только ему принадлежит право устанавливать наказывать и миловать. Однако всему бывает предел. Пришел день, когда офицеры "Венуса" высказать свое несогласие командиру. Для того был делегирован к нему мичман Матвей Насекин. Зайдя в каюту, мичман изложил Эльфинстону претензии офицерского состава и просьбу о снисхождении к матросам.

– Что? – взъярился Эльфинстон. – Вы, сопляки, будете мне указывать, что и как делать должно? Да я вас всех на пятаки порублю!

Вскочив с места, капитан 1 ранга бросился к мичману и стал совать ему под нос кулаки. Насекин отшатнулся от невыносимого перегара. Стараясь сдержаться, сказал, прямо в глаза глядя:

– Я такой же дворянин, как и вы, а потом прошу убрать свои руки. Если же желаете удовлетворения, то я всегда к вашим услугам!

– Щенок! Мерзавец! Мразь! Ты мне еще угрожаешь! – брызгал слюной Эльфинстон. – Рассыльный! Немедля профоса с боцманами ко мне!

Минуту спустя в дверном проеме показался судовой профос. За его спиной теснились боцмана.

– Преступного мичмана немедля на бак и высечь за подстрекательство к бунту! Дать ему пятьдесят! Нет, сто "кошек"!

– Что? – вскинул брови Насекин. – Меня, дворянина? Меня можно судить и даже расстрелять, но пороть…!

Профос, сознавая вовсю невозможность задуманного пьяным командиром, переминался с ноги на ногу.

– Можа на завтра перенесем, ваше высокородие! – заикнулся было он.

– Немедля! Пороть! Немедля! – вопил, с пеной на губах Эльфинстон. – Я всех запорю до смерти! Всех на реях перевешу!

– Только попробуйте! – выхватил из ножен кортик Матвей Насекин. – Я живым в руки не дамся!

В боевом порыве он пнул ногой груду теснившихся под столом порожних бутылок. Те со звоном раскатились по палубе. Оттеснив боцманов, в капитанскую каюту разом ввалились офицеры "Венуса". Настроены они были решительно:

– Мы своего товарища в обиду не дадим, а за оскорбления, всем нам в его лице нанесенное, требуем сатисфакции немедленной!

– Боцмана! Караул! Ко мне! На судне бунт! Всех в железа! Всех вешать на реях!

– хватаясь руками за стол, (ибо не мог уже стоять на ногах) вопил Эльфинстон что было силы, но его уже никто не