Черный Феникс Чернобыля - Владимир Анатольевич Ткаченко-Гильдебрандт

энциклопедиста Льва Аллация, из крайней плоти Спасителя, мы познаем истинное число стола «хлебов предложения» царя Соломона. Кроме того, девятка выражает число и значение граната, а три гранатовых яблока способны символически замещать хлеба Ликов. Подразумевая божественную декаду, к девятке устремлялся Ян Потоцкий, замыслив описать более девяноста дней в своем шкатулочном мистико-фантастическом романе «Рукопись, найденная в Сарагосе».

Итак, путь на поиски стола царя Соломона для трех друзей, Сальвадора Дали, Луиса Бунюэля и Федерико Гарсиа Лорки, начинается от надгробия кардинала Хуана Пардо де Таверы (1472–1545), находящегося в построенном им Госпитале Святого Иоанна Крестителя, куда их привела помощница продюсера Давида Гольдмана златокудрая сефардка Анна Мария, из-за связи с которой Луис Бунюэль во сне был обрезан. Возможно, и это символическое обрезание помогло режиссеру достичь намеченной цели и остаться невредимым. Войдя с колоннады в здание госпиталя, друзья прошли мимо портрета бородатой женщины Магдалены де Вентуры с мужем и сыном кисти Хосе де Риберы от 1631 года. В крестово-купольном нефе, чувственно беседуя с Анной Марией у надгробия кардинала Таверы, Луис Бунюэль предположил, что стол царя Соломона, возможно, спрятан в подземелье под госпиталем, что последняя не стала отрицать, и вскоре перед ними появился вечный жид Агасфер… Режиссер Карлос Атарес Саура соблюдает тот же анфиладный шкатулочный принцип построения своего произведения, что и Ян Потоцкий. Это действительно важно и не только в жанровом плане, поскольку, прочитав «Рукопись, найденную в Сарагосе» и посмотрев фильм «Луис Бунюэль и стол царя Соломона», складывается впечатление, что это две части одной вещи, разнесенные по времени, ведь герои романа отражаются в героях фильма как в зеркале, да и перекинутым мостом между двумя произведениями почти через два столетия опять же служит зеркало, о котором сказал моей кровной предшественнице Анне Габриэле фон Шмерфельд Северин Потоцкий.

Федерико Гарсиа Лорка, Луис Бунюэль и Сальвадор Дали перед столом царя Соломона (слева направо). Кадр из фильма

Хлеб и вино во Святилище

В заключении хотелось бы особо подчеркнуть, что жизни и судьбы наших героев, среди которых Саят-Нова и Ян Потоцкий, Сергей Параджанов и Карлос Атарес Саура, представляют собой асимптоты, вечно приближающиеся друг к другу, но никогда не пересекающиеся во времени-пространстве. И все же, по законам шкатулочного жанра, они должны встретиться, как оказались лицом к лицу в корчме герои бессмертного романа Мигеля Сервантеса «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский» в завершении его первой части. И хотя они принадлежали разным странам и народам, тем не менее, интегрально связанным христианством, им суждено встретиться в Алефе – в точке, в которой сходятся все остальные точки, и которая, вероятно, находится на одном из колец Сатурна, в Зазеркалье, отражаемом изменяющейся кривизной седой поверхности сокровенного стола царя Соломона, неразрывно связанного с визиготами, пришедшими на Пиренеи из державы Ойюм в Приднепровье и Причерноморье, и их мосарабским богослужебным обрядом. Недаром выдающийся русский поэт Серебряного века Иннокентий Анненский утверждал, что творчество – это прежде всего созидающее преумножение благодаря искусному отражению во славу Всевышнего, полностью соглашаясь с севильским раввином середины XIV столетия.

И вот передо мной лаконическая аллегория всего этого – рельефное изображение из Анкары (Музей Анатолийской цивилизации) древней индоевропейской хеттской и митанийской богини-матери Кубабы или Кибебы (впоследствии фригийской Кибелы), держащей в правой руке гранатовое яблоко, а в левой руке – серебряное зеркало, тогда как узоры ее головного убора и строгого облачения напоминают нам о старинном армянском ковре «Миздар». Просто поразительно, насколько первоначальные малоазиатские индоевропейцы, пришедшие на юг, как и много веков спустя готы в Испанию, с Приднепровья и Дона, сумели проявить в изящной скульптурной женской фигуре некогда неразрывный синтез религии, науки и искусства.

Если начало XX столетия было ознаменовано открытием Хеттской цивилизации и дешифровкой хеттского языка выдающимся австрийско-чешским ученым-лингвистом Бедржихом Грозным (1879–1952), доказавшим принадлежность этого языка с другими анатолийскими языками к индоевропейской языковой семье, то на заре нашего столетия французским филологам Доменику Триэру и Франсуа Россе удалось обнаружить казалось бы навеки утраченный франкоязычный авторский подлинник «Рукописи, найденной в Сарагосе» Яна Потоцкого (в двух редакциях от 1804 и 1810 гг.) в Познанском архиве, опубликовав затем во Франции его обе редакции. Так зеркало отразило гранатовое яблоко, и вновь от дуновения осеннего ветра в дачной беседке, опутанной желто-красной дикой виноградной лозой, зашелестели страницы раскрытого и великолепного романа графа Ивана Осиповича Потоцкого. Но роман не завершен и, значит, его ожидают продолжения в литературе, кинематографе, музыке и изобразительном искусстве.

8 марта 2024 года

Белые брамины Беломорья

Философско-фантастическая драма в трех актах

История одной ненаписанной книги

Ранняя осень ласкает лист увядающий вишни:

Быть ему скоро подобным обрывку бумаги из риса,

Мертвую гладкость которого уж никогда не укроет

нарядных письмен узорочье…

Тщетно ведь взыскивать мед, по осиным гнездовьям

скитаясь…

Подражание одному неизвестному японскому поэту-самураю XVIII века

Если бытие существует только для того, чтобы, по словам Стефана Малларме, войти в книгу, то такая книга никогда не будет написана, ибо пишется она беспредельным временем – Зерваном Акараной. Однако благодаря Вечному Возвращению, порой попадая в такт с ним, мы можем выхватить отдельные письмена и даже страницы оной книги. Так считали Заратустра у Ницше и Мартин Хайдеггер. Стало быть, эта книга растворена во времени, и только время, обнажая свои грани, способно однажды проявить ее страницы и строй загадочных писаний. Но нет, это отнюдь не пресловутая «Книга Песка» Хорхе-Луиса Борхеса из его знаменитой одноименной новеллы!..

Акт первый

Есть люди, которые в силу обстоятельств, превратностей судьбы или в итоге даже по воле Провидения не смогли до конца исполнить свою земную миссию, возложенную на них от рождения, а потому, как нам представляется, раньше времени были взяты от уровня земного бытия для завершения своего поприща уже в горнем мире. К числу таких не до конца осуществившихся, но выдающихся личностей и принадлежит герой нашего художественно-биографического повествования Андрей Леонидович Никитин (1935–2005). С другой стороны, подобные ему персоны зачастую становятся предшественниками, если угодно, предтечами чего-то более великого и замечательного в науке и духовных знаниях. Стало быть, они стражи порога еще неизведанного, но приближающегося и имеющего вскоре после них произойти. Отсюда вытекает вопрос: что предваряла жизнь известного русского археолога, писателя и исследователя славянства и «Слова о полку Игореве» Андрея