Дневник Распутина - Коцюбинский Даниил Александрович

Эта последняя штука, с этой подстилкой, тоже оттуль с самой войны надумана.

Воевать, да битым быть, – надоело. Ищут конца! Думают, без Папы скоро конец войне будет!

Может и будет.

Да не так, как они помышляют. Они помышляют, што для конца надо, штобы меня и Маму… по шапке, а мы думаем, што иначе, ежели ужо будет конец, то мы с Мамой его сделаем. С Мамой, только с Мамой… Вот.

Есть таки мысли, которых и бумаге не скажешь. Хоча сия бумага моя про меня только внукам скажет.

Одначе тяжело чужой рукой свои тайности заносить на бумагу.

Одно скажу: будет Папа концу мешать – не будет Папы…

Лучше без Папы, да с концом… чем с Им ожидать конца оттуль, где ветер дует.

Успеем ли вот то не знаю.

Пока мы размышляем, – может ветер и крышу содрать. А там – и конец. Захлещет волною.

Вот.

Помоги Господи, без крови крещение принять.

Помоги Господи!

Ох, хоть бы мне найти, хоть на один часок, такого человека, в которого я бы мог поверить, как Мама в меня верует. Ох, и отдохнула бы моя душа… Ибо тяжело мне. Ах, тяжело! Нет путей к Богу!..

Мама в своей вере сподоемной пойдет на кровавое с чистой душой, ибо верует, что сие для Бога.

Ну, а я? – Я крови – не могу. Не хочу крови. А без крови как же быть?

Говорят. Скверно говорят про мое пьянство. И всего не скажут. Потому, где им, верхо[глядам] все понять… И пущай говорят.

До меня таких, как я, не было.

По с ля меня таких не будет!

Одно сказать хочу: в вине свою тоску не залить, в кружении – не усыпить. Все думаю, думаю, думаю.

Помоги, Боже, штобы без крови! Помоги!

И еще тяжелее мне оттого, што своих мыслей со дна – никому не скажешь, никому не разскажешь, а главное – Маме.

А с Ей, ведь, говорю, не я, ни разум мой, а дух мой… А духу никака лжа не идет!

Еще вот Аннушка… – ей вся моя мука известна. Но как она в меня верует, то меня жалеет все – и себя, и меня уменьшает тем, што сия моя мука от божественности, и посему должен ее, как свой крест, нести.

И несу. Несу.

Ибо на чьи плечи сложу яго? Кому скажу? Тем, што темнотой моей играют, набивая брюхо… Или тем, што, в меня веруя, всяко мое слово, без рассуждения, впитывают, как губка чистую воду?

Кому! Ну, кому, скажу сие?

5/11

Сказал Аннушке, штоб Мама написала Папе, што кн. Обол[енский]402, как козел в огороде, – то капусту топчет, то телят бодает. Он не только дела сделать не умеет, а всяко дело испакостит так, что ежели еще его подержать, то бунты начнутся в булучных, может [в] эти дни. Он не токмо не умеет дать распорядок, а всякого свежаго человека отпугивает тем, что как ни старайся… все едино плохо.

Я вот говорил об ем со Стариком, [неразборчиво] он это не от дурости, а от злобы, штобы [гу]ще [к]руче грязь замесить, так штобы уже никак ноги не вытянуть. Человечек он зловредный, очень в обиде на Калин[ина] и, штобы ему напакостить, на всяко пойдет. Его снять, а на его место поставить немедленно своего. Я скажу, кого. Потому што они хотят горластого графа Биб… 403 Он никуда не годится, так как ни шагу не ступит без Думы. Окромя того, он большой дружок Гучкова, и будет работать по его указке.

Поэтому надо ране Папе ткнуть в того, кого получше на место этого погана Князя, а потом его убрать, штобы Дума не захватила пустое место.

Сегодня буду знать – кого туда послать.

Толкается тут у Мамы Вел. кн. Кирилл404, все чего-то мудрит. Хотит собрать подковы от дохлых коней и хвосты от собак. Он все любит говорить о том, как легко спасти Рассею, ежели его послухать. А Мама и слухает, и хоча Она яму не верит, одначе эти его советы, как туман, у ей перед глазами.

А уже тут поговаривают, что В. Кн. М. П.405, не даром хвосты треплет. Хатит выйти в Царицу-Мать. Каки-то рвы копают, но не знаю на словах ли, а может и впрямь чего [л]омают. Одно только меня успокаивает, што покуль до дела дойдет, так те меж собой перегрызутся и друг дружку выдадут.

Уж это – наверняка!

Примечания

1 Вероятно, имеется в виду Сухомлинова (урожденная Гашкевич, по первому мужу Бутович) Екатерина Викторовна (1882-?) – жена военного министра В. А. Сухомлинова.

2 Филипповы – семья владельцев хлебопекарен и булочных. Основатель – Максим Филиппов прибыл в Москву из Калужской губернии в начале XIX в., выпекал и продавал горячие калачи и пироги с разнообразной начинкой. Дело продолжил его сын Иван (1824–1878). Сеть филипповских булочных была разбросана по всей России. В Москве наиболее известна булочная Ф. на Тверской улице, 10. После смерти И. М. Филиппова была создана фирма «Филиппов Иван и наследники». Главная булочная на Тверской улице отошла к его сыну Дмитрию, имевшему собственную фирму, которая к 1911 г. владела 16-ю булочными и пекарнями. В начале XX в. Д. И. Филиппов перестроил главный магазин (архитектор И. А. Эйхенвальд), расширил пекарню и открыл ресторан (ныне ресторан «Центральный»), в украшении зала которого участвовали И. И. Кончаловский и С. Т. Коненков.

3 Возможно, имеется в виду ведшая записи распутинских «надиктовок» Лохтина Ольга Владимировна – жена действительного статского советника, начальника Казанского округа путей сообщения (В. М. Лохтина?), стала почитательницей Распутина в 1905 г. после того, как он излечил ее: «Я сильно болела неврастенией кишок, приковавшей меня к постели. Я могла передвигаться только придерживаясь рукой за стену… Священник отец Медведь пожалел меня и свел с Распутиным… С момента появления в доме отца Григория я сразу почувствовала себя здоровой и с тех пор освободилась от своего недуга…» Последние годы жила вместе с Л. В. и М. Е. (матерью и дочерью) Головиными (также фанатичными поклонницами «старца»), но из-за болезни редко покидала дом. Судя по всему, страдала шизофренией. После гибели «старца» переехала в скит Октай (неподалеку от Верхотурского монастыря), где была арестована 08.03.1917 г. Помещена в Петропавловскую крепость. Освобождена после большевистского переворота, вновь отправилась в Верхотурье, однако монастырь уже был разгромлен большевиками. В 1923 г. ее будто бы видели в Петрограде, просящей милостыню возле одного из вокзалов.

4 Возможно, имеется в виду Еремеева Варвара Еремеевна – племянница Г. Е. Распутина. Не исключено также, что речь идет о Распутиной Варваре (1900 – после 1960) – младшей дочери Григория Распутина. В 1910 г. в Петербург переехала его дочь Мария (Матрена), чтобы поступить в Академию богословия. Когда к ней присоединилась Варвара, обе дочери Григория Распутина были определены в гимназию Стеблин-Каменской. Попытки Распутина устроить своих дочерей в Институт благородных девиц успехом не увенчались. В 1920 г. дом и хозяйство Распутиных были «национализированы». В 1922 г. вдова Распутина Прасковья Федоровна, сын Дмитрий и дочь Варвара (Матрене удалось эмигрировать) были лишены избирательных прав как «злостные элементы». В 1930-е все трое были арестованы органами НКВД. Прасковья и Дмитрий умерли в спецпоселении в Салехарде. Варвара позднее вернулась в Покровское, затем переехала в Ленинград, где и скончалась.

5 «Аннушка» – Вырубова (Танеева) Анна Александровна – (1884–1964), дочь главноуправляющего Собственной Его Императорского Величества канцелярии А. С. Танеева. Фрейлина (с 1904). С 1903 г. фрейлина императрицы Александры Федоровны. С 1907 г. замужем за старшим лейтенантом А. В. Вырубовым, вскоре развелась. Ближайшая подруга Александры Федоровны. Горячая почитательница Распутина, бывшая посредницей между ним и царской семьей. Во время Первой мировой войны на деньги, полученные в качестве компенсации за увечье, явившееся следствием железнодорожной катастрофы, организовала в Царском Селе военный госпиталь, в котором работала сестрой милосердия наряду с императрицей и ее дочерьми. После Февральской революции арестована; в марте-июне 1917 г. находилась в заключении в Петропавловской крепости, затем в Свеаборге. Обвинялась во влиянии на политику и в интимных отношениях с Распутиным. Была подвергнута ЧСК специальному медицинскому освидетельствованию, установившему девственность Вырубовой. Освобождена по требованию Петросовета. Некоторое время свободно проживала в Петрограде, неоднократно встречалась с М. Горьким; пыталась организовать спасение царской семьи. После нового ареста в октябре 1918 г. бежала, скрывалась в Петрограде. В 1920 г. нелегально выехала в Финляндию. Приняла монашеский постриг в Валаамском монастыре. В миру жила тайной монахиней. Скончалась в Финляндии.