Человек маркизы - Ян Вайлер

– Не всё так просто, – тихо сказал он. – С враньём у меня есть отрицательный опыт.

– Если ты хочешь когда-нибудь выбраться живьём из твоей тюремной башни, тебе всё равно придётся менять стратегию.

– Ну, вот в этом ты права, – сказал он и в подтверждение кивнул.

– Значит, что?

– Значит, будем приспосабливать стратегию продаж к требованиям тяжёлого положения на рынке, – сказал он, но тон у него был при этом не убеждённым, а скорее разочарованным.

Если бы я тогда знала, что драма Рональда Папена с каждой проданной маркизой только разрастается, я бы на оставшиеся мне четыре недели устроила сидячую забастовку перед нашим складом. В луже. Но я встала и сказала:

– Давай, поехали. Дело не ждёт.

В следующем доме Папен заупрямился. Он встал посреди лестницы, повернулся ко мне и сказал:

– Я не могу больше перед каждой дверью проситься в туалет. Это дурной спектакль.

– Ты должен и будешь, – строго сказала я.

Но он был прав. Автоматически это не срабатывало. Из двери с фамилией Пасслак выбежала крохотная собачка и залаяла так пронзительно, что из нашей заготовленной истории ничего не вышло. У двери с фамилией Борше мужчина не захотел нам открывать, если мы не предъявим ордер на обыск, а в квартире Аканий дома была только жена, и она нас не понимала. Так часто бывает, сказал Папен по дороге к машине. Поэтому он часто вообще не звонит в квартиры с иностранными фамилиями. Это даже привело к тому, что он стал обходить стороной некоторые районы и целые кварталы. Например, район Марксло в Дуйсбурге.

– Так и останется навсегда неисследованным, – вздохнул он. – Но можно сказать и наоборот: тамошние жители так и останутся лишёнными моего оборудования. Языковый барьер. И понятное недоверие. Если к ним в дверь звонят, это чаще всего кто-нибудь из органов или ещё какой-нибудь неприятный визитёр. Чаще всего они просто не открывают.

По нему было заметно сожаление о многих тысячах упущенных возможностей.

Приятнее всего для него были мещанские районы. Там в прихожих пахло цветной капустой, а по радио звучали шлягеры. Хороши были дома из пятидесятых и шестидесятых годов, потому что квартиры там чаще всего не были единообразно оборудованы. Тяжёлыми по сравнению с ними были большие жилые комплексы из восьмидесятых: там всё оборудование было чаще всего однообразным. Балконы ещё при строительстве оснащались маркизами, что, разумеется, не было показано на картах Папена. И он потом обводил такой район красной чертой и подыскивал себе другой.

Ещё он обходил стороной квартиры, перед которыми стояло много детской обуви. Опыт показывал, что люди предпочитают инвестировать в футбольную амуницию своего мальчика, чем в балконную маркизу. А в то и другое не получалось. Кроме того, дети часто мешали деловому разговору. Или указывали на то, что приобретение игровой приставки за те же деньги больше поспособствует миру в семье. В чём и были правы.

В третьем доме мне захотелось попробовать кое-что другое. Я поняла, что нельзя постоянно использовать эту историю с туалетом. Не только потому, что она была явно неприятна отцу, а ещё и потому, что не к каждому адресу она подходила. В наших прежних разъездах я часто имела возможность заглянуть в квартиры. А иногда обнаруживаешь какие-то вещи, позволяющие судить о привычках и потребностях жильцов. Или чувствуешь запахи.

И я дождалась.

У третьей квартиры открыли сразу муж и жена. И пахло лечебной мазью. Такая мне уже встречалась. Иногда пахло просто лекарством, болезнью и страхом. Я для этого придумала кое-что, когда мы обедали в «Акрополисе» Боттропа. Рональд разрешил себе после колбаски ещё и сувлаки, потому что мог себе позволить. И я подумала о том, как набирать очки у больных людей.

И вот мы стояли перед супругами Бёттихер, и на меня хлынул целый вал вони – от мазей, пластырей и гигиенических средств. Отец сказал:

– Добрый день, моя фамилия Папен.

Но не успел он продолжить, как я выступила вперёд и сказала:

– Мы представители фирмы «Папен», и у нас есть задание измерить у вас концентрацию меланина.

Господин и госпожа Бёттихер, а также мой отец посмотрели на меня, как на слона с двумя хоботами.

– А разве у нас что-то не так? – спросила женщина.

– Этого мы пока не знаем.

– А не слишком ли ты молоденькая? – спросил мужчина.

– Я практикантка, а вот это господин Папен, мой шеф. Мы должны, извините, как раз у вас замерить уровень меланина. В вашем районе у нас сейчас с этим большие проблемы.

– Очень серьёзные, – поддакнул мне отец.

– А что это означает? – спросил господин Бёттихер, который явно сомневался, что большая концентрация меланина может причинить какой-то ущерб.

– С этим связан риск заболевания раком кожи, – доложила я, запомнив название «меланин» из урока биологии и зная, что меланома – это то, на предмет чего Хейко истерически обыскивал своё тело в каждый солнечный день. – Чем больше меланина вокруг нас, тем больше риск возникновения рака кожи.

Это роковое слово на букву «р».

Сегодня я уже точно знаю, что при одном упоминании этого слова у большинства людей ускоряется пульс. Это даже можно замерить. Стоит только врачу произнести слово на букву «р» при пациенте, как у того перемыкает контакты и тотчас учащается пульс. И двери распахиваются для решения. В том числе и двери господина Бёттихера.

– И вы можете его замерить?

– Да, на вашем балконе, – сказала я. Балкон не квартира, хотя к нему приходится пройти через прихожую и через комнату. Это успокаивает людей. Ведь это же не вполне в дом впустить посторонних.

– Тогда входите, – сказал Бёттихер, явно предполагая, что это распоряжение властей.

Я пошла вперёд, Папен за мной. На балконе я взяла у него сумку и достала оттуда его калькулятор. Стала с ним ходить и бормотать цифры, диктуя их моего отцу.

– Ну что? – озабоченно спросил Бёттихер. Он боялся худшего.

– Ну да-а, – задумчиво протянула я. – Всё заметно превышает предельное значение. Хорошего мало. Как давно вы уже здесь живёте?

– Ровно тридцать четыре года будет в сентябре, – сказала госпожа Бёттихер с усердием, довольная тем, что хоть чем-то может поспособствовать установлению истины.

– Ой-ой-ой, – озабоченно сказала я. – А вы могли бы куда-нибудь переехать?

– В нашем-то возрасте? Как вы себе это представляете? – горячился Бёттихер, протест которого был мне только на руку, но он этого не знал.

– Хорошо, понятно. Это у многих людей так. На этот случай существует решение.

– Ах, вот это хорошо. И какое же?

– Мы установим на ваш балкон оздоровительную маркизу. Она