Человек маркизы - Ян Вайлер

защитной плёнкой, выкроенной по размеру, и вот уже ни у грязи, ни у пыли, ни у клещей не будет шанса. А узор и цвет ковра под бесцветной и прозрачной плёнкой останется по-прежнему на виду.

Мой отец полагал, что кто-то станет закрывать свой ковёр защитной плёнкой, чтобы не подвергать вещь износу. «Ковровая плёнка Папена». Вот уж поистине все будут в восторге.

– Ну? Разве это не гениально?

– Ещё как гениально, – согласилась я, улыбаясь, хотя понимала, что пластик не обладает такой износостойкостью, как персидский ковёр. Я воздержалась от малейшего замечания, а вместо этого смотрела на моего малорослого отца с его вставшими дыбом волосами – из-за раннего утреннего времени и из-за электростатического заряда плёнки. Он стоял – торжествуя – посреди склада, держа в руках свою «ковровую плёнку Папена», и выглядел как первооткрыватель, как человек, знающий то, чего больше никто не знал. В это мгновение он был поистине счастлив.

Это состояние было мне знакомо по Хейко, и я подумала, что они оба имеют между собой больше сходства, чем можно подумать на первый взгляд. Оба этих мужчины были настроены революционно, оба изобретали новые продукты, изменяли их назначение или стимулировали в покупателях новые потребности. Разница между ними состояла лишь в том, что мой отец был бедный неудачник, а Хейко чуть не лопался от самомнения и успеха. Было нечто, объединяющее их, а именно – вера в возможности, которые таятся в вещах. Но если мой отец никогда не отрекался от этой веры, то Хейко был готов бросить любое дело, если оно не оправдало его ожиданий. Возможно, в этом и состояла тайна неудачливости одного и успешности другого.

В местности Боттроп-Бой Рональд Папен пометил себе область охоты, и мы начали с первого дома. Двенадцать квартир, оборудована лишь половина из них, пятьдесят на пятьдесят, как сказал Рональд Папен, щёлкнув двумя пальцами и прицелившись в меня третьим. По прошествии чуть больше десяти минут мы снова были снаружи. И при мысли о том, что так и будет целый день, мне стало неспокойно. Потому что то же самое будет и на другой день, и на будущей неделе, и потом тоже. На пути к следующему дому я сказала:

– Может, мне опять попроситься в туалет?

– Что, в самом деле? Тогда мы с самого начала спросим, можно ли.

Невозможно было сказать, понял ли он, что я планирую финт, или в самом деле подумал, что мне надо в туалет. У следующей квартиры в воздухе стоял сильный пряный аромат. Как будто там жила большая сосиска с соусом карри. После двукратного звонка дверь нам открыла пожилая дама. Рональд опять завёл свою прелюдию, мол, снаружи он заметил, что у них нет маркизы, на что дама ответила, что она годами ждёт, когда же её домовладелец приладит на балконе тент, такие речи Папен слышал уже не раз и сказал, что может продемонстрировать две модели, которые, возможно, оплатит домовладелец, потому что они совсем не дорогие, но дама не соглашалась, потому что ждала своего сына.

Это было мгновение, когда я выступила из-за спины отца и сообщила, что мне очень нужно. Но дама очень строго на меня посмотрела и только теперь проявила недоверие, какого от неё нельзя было ожидать. Она сказала, что ей очень жаль, но её сын внушил ей строго-настрого, чтобы она не поддавалась на такие просьбы. Известно, мол. Один в туалет, а другой в гостиную, и потом уже теряешь контроль, а через неделю обнаруживаешь, что из выдвижного ящичка в спальне пропали ювелирные украшения.

– Да что вы. – Отец был искренне потрясён. – Не хотелось бы, чтобы у вас осталось от нас такое впечатление.

Но разговор был окончен. Надо чувствовать момент, когда ты проиграл. Мы распрощались и поднялись на этаж выше. Там тоже открыла женщина. Папен ещё даже не закончил свою вступительную речь, как в прихожей зазвонил телефон. Женщина извинилась, и мы услышали разговор.

– Это Борне. Алло, Хильда?.. Ага… Да, они как раз стоят у меня под дверью. В туалет… Нет! Ты так думаешь?.. Хорошо, что ты меня предупредила. А у тебя есть тимьян? Мне срочно нужен тимьян. Жаль. Ну, в любом случае спасибо. Пока!

В третьей квартире открыл молодой мужчина, который был там лишь в гостях и не питал никакого интереса к маркизам. Но прежде чем мы позвонили на пятом этаже, мне в голову пришла одна идея.

– Папа, может, нам сделать всё наоборот? Может быть, лучше попроситься в туалет тебе?

– Но мне не надо! – Иногда этот человек ставил меня в тупик на грани отчаяния.

– Да ты и не должен. Но попробовать-то мы можем. Если они не доверяют тебе, то мне-то, может быть, поверят. Давай хотя бы попробуем.

– И что я должен сказать? Добрый день, я хочу пописать? Нет, это не сработает.

– Ты сделай всё как обычно, а когда увидишь, что стандартное вступление не подействовало, то спроси, нельзя ли тебе воспользоваться их туалетом.

Я нажала на кнопку звонка. Рутковский. Динь-динь. Шарк-шарк. Глядь-глядь. Бряк-бряк. Дверь открылась.

– Да, пожалуйста, – сказал мужчина, который явно только что проснулся. Его седые волосы стояли на затылке торчком, что придавало ему драматическую ауру. Он выглядел как дирижёр разочаровавшего его оркестра.

– Добрый день, моя фамилия Папен. Я надеюсь, что не помешал, но я хотел бы поговорить с вами о том, что у вас на балконе нет маркизы.

Мужчина глянул поверх своих очков и сказал не без дружелюбия, что у него зато есть зонтик от солнца. И этого ему в принципе хватает.

– Конечно. Зонтик от солнца. Очень хорошо, он очень прост в обращении. Если бы не было штанги. А у штанги не было бы широкой опорной стопы. И то, и другое – лишняя помеха на балконе. А вот маркиза не мешает практически ничем.

Этот мужчина хотя бы не выжидал с пассивной агрессией удобного момента заколоть Папена зонтиком.

– Я так полагаю, что вы продаёте маркизы? – спросил Рутковский.

Я незаметно ткнула отца в бок.

– Да, это так. Но, момент, простите меня за наглость, но нельзя ли мне воспользоваться вашим гостевым туалетом? Мне очень неприятно, но дело неотложное. Мы с дочкой что-то много сегодня пили. Воды. Много пили.

Мужчина замер в растерянности, но потом, видимо, решил, что вторженец, производящий впечатление воспитанного человека, в туалете и девочка на лестничной площадке представляют для него невеликую угрозу, с какой он сумеет справиться. Он отступил на два шага и раскрыл дверь пошире, так что