Исповедь - Семен Соболев

В этот день мне удалось повидать своего игарского однокурсника по педучилищу, своего друга Вену Шумкова. Мы стояли со своими пушками на западной окраине Смоленска, на выезде из города и поджидали подвоза снарядов, чтобы затем двигаться вперед. Мимо проходила негустая колонна пехоты нашего 681-го стрелкового полка. Смотрю - мой друг Венка тянет по грязной дороге свой пулемет "Максим". В захлюстанной шинели, худой, бесконечно усталый - все мы были такими после этих нелегких боев. Постояли рядом, обмениваясь бессмысленными: "Ну, как ты?", "Да жив пока". Отставать Венке было нельзя, с тяжелым пулеметом по грязной разбитой осенней дороге догонять было бы тяжело. Расстались, счастливые, что повидались, что живы пока, что наступаем...

Продвигались так мы успешно где-то до середины октября. Прошли почти всю смоленскую область, а потом что-то опять застопорилось.

После нескольких дней без продвижения, нас сняли с фронта и по рокаде перебросили километров за сорок вправо по фронту. Как позже выяснилось, мы должны были сменить обескровленную нашу часть, хотя и наша дивизия не получала пополнения с начала боев за Смоленск.

К передовой подъезжали днем. Впереди ровная, как стол, и совершенно открытая равнина. Видно километров за 10-15. Видны редкие разрывы снарядов, облачка взрывов шрапнели над дорогой. Жутковато двигаться днем колонной по такой местности. Однако же нашлась впереди балочка, в которой мы пережидали до темноты. Командиры наши ушли получать участки фронта, где мы должны были занять боевые позиции.

Уже ночью, когда стемнело, стали двигаться - дальше. И почти прибыли на место, а где-то часа в четыре ночи попали под артналет - снаряды градом посыпались чуть левее нас, не попадая на дорогу. Никого не задело, но орудия тут же сняли с передков, разгрузили снаряды и лошадей угнали в тыл. Дальше пушки покатили на себе, метров 300-400. Тяжелые это были метры. Все поле было в воронках и не одно, так другое колесо сваливалось в воронку.

Встали в указанном месте, перетаскали снаряды. Нам поставили задачу, предупредили, где будут проходить наши танки, чтобы не ударить по своим. Начали, было копать огневую позицию, но наступил рассвет, а вместе с ним началась наша артподготовка. Пролетели над головами с огненными хвостами снаряды "Катюш", и следом загрохотала вся остальная артиллерия.

Осмотревшись, увидели, что стоим на нейтральной полосе, метрах в ста впереди своей пехоты. Сплошной траншеи не было, и мы в потемках как-то проскочили. А может быть, наши ночные рекогносцировщики ошиблись. Но делать нечего, нам ведь не обороняться, а наступать надо. Скатили орудие в большую воронку от бомбы, чтобы не торчало оно на виду, слегка подправили воронку, чтобы удобно было стрелять, а сами залегли в неглубоких окопчиках, оставшихся от ходивших до нас в неудачные атаки пехотинцев. Окопчики были неглубокие, всего сантиметров сорок.

В ответ на нашу артподготовку немцы ответили массированным огнем своей артиллерии. Рядом разорвался снаряд, и залетевшим осколком мне так садануло по концу левой ступни, что я подумал: ну, все, похоже, отвоевался. Носок ботинка держался только на подошве, и была адская боль. Снял ботинок - нога синяя, но целая (слава Богу! Ботинок найдем у старшины).

Грохот артиллерии нарастал с обеих сторон. Загорелась рожь на корню на расположенном впереди и чуть левее поле. Небо закрылось дымом и пылью от разрывов снарядов и мин. Где-то ревели танки в этом дыму. Чьи? Наши? Немецкие?

В небе пикировали самолеты, рвались вокруг бомбы, а мы, находясь между огней, ничего не видели. Хотелось пить, во рту высохло так, что язык гремел. Воды не было, сходить за ней было невозможно. Принесли завтрак, но доставить его к нам от пехотной траншеи не смогли. Да и не нужен он нам был. Во рту все пересохло от жажды. Бой длился дотемна, но успеха не было. Пехота наша не продвинулась ни на метр.

Ночью мы оттянули орудия к пехотной траншее, чтобы иметь возможность общаться со своим тылом и ходить за водой. Однако огневую позицию вырыть удалось только где-то с четвертого захода. Вся земля была нафарширована убитыми, и было - где ни копнешь, отовсюду шел трупный запах.

Принесли воды, попили, поужинали, окопали орудия и слегка вздремнули. А утром снова бой, на этот раз успешный. Немцев сорвали с их позиций и снова стали продвигаться вперед, остановившись лишь перед Оршей.

Орша - был крупный железнодорожный узел, и взятие ее открывало возможность быстрого продвижения по Белоруссии. Но он был очень укреплен. Траншеи в полный рост, соединенные ходами сообщения со следующими рядами траншей, многорядные проволочные заграждения, противотанковые рвы, дзоты, минные поля, много артиллерии и минометов. Поэтому здесь задержались на несколько дней. Происходило подтягивание тылов, боевой техники, боеприпасов, горючего. Бои шли лишь с целью разведки и выявления огневых точек противника.

Нас поставили на южном склоне высоты на прямую наводку. Впереди метрах в ста лежала наша пехота, справа на таком же расстоянии чьи-то наблюдательные пункты с блиндажами. Высоту перехватывала извилистая линия траншей. Немного справа и сзади за высоткой стоял подтянутый ночью дивизион "Катюш".

Мы получили много снарядов. По сто пятьдесят на ствол мы успели затащить прямо на огневую позицию и по сто, подвезенных уже на рассвете, лежали штабелем у подножия высоты в двухстах метрах сзади.

Еще до рассвета подъехала наша кухня. Нас накормили. Надо сказать, что у меня перед боем всегда был отменный аппетит, и я удовлетворял его, чем только можно. Бой требовал много физических сил, а относительно возможных ранений в живот я думал так: не все ли равно какое дерьмо будет вываливаться оттуда - сегодняшнее или вчерашнее. Раненый в живот в любом случае уже не жилец.

Чего-то ждали. Артподготовка к прорыву обычно начиналась очень рано на рассвете. Это чтобы не дать педантичным немцам, у которых все по часам, позавтракать, а, кроме того, чтобы большая часть дня приходилась на развитие успеха.

На этот раз уже рассвело, начинался серенький осенний денек. Мы сидели около своих орудий и томились в ожидании начала артподготовки. Играли в карты в очко без всякого азарта и интереса, лишь бы убить время. Кто выигрывал у всех деньги, тут же делил их снова всем поровну, и игра начиналась снова. Деньги не имели цены. Что-то стоила одна только жизнь, да и то про нее окопные остряки говорили: "жизнь солдата, как детская рубашка коротка и обосрана", да и она висела на тонюсенькой ниточке и в любой миг могла оборваться, а до победы было еще так далеко!

Наконец, в 10-00 заговорили реактивными снарядами "Катюши" - сигнал к началу артподготовки. Не успели еще пролететь их ракеты с огненными хвостами над нашими головами, как мы уже сорвали с орудий маскировку и открыли огонь. Наша задача заключалась в том, чтобы прямой наводкой уничтожить дзоты (или наглухо подавить их) в нашем секторе, пробить проходы в проволочных заграждениях, чтобы пехота беспрепятственно могла идти в атаку на ближайших подступах к позициям немцев.