Князь Никто - Саша Фишер

Глава 14. Кое–что о том, что у судьбы есть чувство юмора

Вид парней не выражал ничего хорошего. Центральный был здорово меня крупнее, но голова при этом была какой–то мелкой, как будто у ребенка. Из–за этого вид у него был карикатурным. Именно так газетчики рисуют уличных хулиганов — широченные плечи, кулаки больше головы, а сама голова больше похожа на какое–то недоразумение. В иной ситуации я бы даже посмеялся.

Двое его приятелей выглядели не столь внушительно. Обычные нескладные подростки, у того, который справа, начали пробиваться редкие усишки, а тот, что слева — самый мелкий, с обезьяньими ужимками и цветущим всеми оттенками фиолетового и зеленого синяком на всю правую половину лица.

— Что–то я тебя тут раньше не видел, нда? — гнусаво проговорил главный. Он жевал что–то коричневое с открытым ртом, и от этого его речь была еще более невнятной. — Чьих будешь, белобрысый?

Двое его прихлебал приняли высокомерные и угрожающие позы. Ну, как это видят подростки, конечно. Ссутулились, выдвинули вперед головы и сунули руки в карманы не подходящих по размеру штанов.

— В аптеку пришел, — относительно миролюбиво сказал я. — У бати пилюли кончились. А тут закрыто еще. Думал, подождать.

— Ты не слышал, что я спросил, сучок, нда? — главарь остановился в паре шагов от меня. — Из какой конуры ты выполз?

— Блаженный что ли? — тот, что с усишками, длинно сплюнул на тротуар. — Так тебя на цепь надо посадить, а то покусаешь еще кого.

Все трое заржали. Обезьяна с синяком тоненько и визгливо, главарь — низким подрыкивающим баском, а усатый — заикающимся козлиным блеянием.

— Живешь ты где, спрашиваю? — медленно, проговаривая по буквам, сказал главарь.

— На двенадцатой линии, — соврал я.

Никаких сомнений в том, что происходит, у меня не было — мелкие шакалята возвращались с ночного промысла. Карманы топорщатся, чем–то набитые доверху. Лица бледные и уставшие.

— Знак покажи! — потребовал главный.

— Что еще за знак? — спросил я.

— Брешешь, не живешь ты на двенадцатой! — заявил он. — Это залетный какой–то, братва. Аптеку Брюсов хочешь выставить, нда? А ты знаешь, что она под нашей защитой?

По их лицам было понятно, что все равно, что я отвечу. Бесполезно даже пытаться решить вопрос дипломатически, в чем–то их убедить или как–то договориться. Можно было либо вступить в драку и победить, либо убежать. Любой из вариантов плох. Первый — потому что я бродил сейчас по тонкому льду касания к судье, которую могу изменить. И то, что у меня в планах и мыслях не было вредить Прошке Брюсу, вовсе не означает, что эти трое шакалят — не орудие рока, и у одного из них в сапоге не спрятано шило, которое он всадит мне в печень просто из баловства. Потому что может. Потому что я для этих троих — такой же шакаленок, претендующий на их охотничьи угодья. Разрешенная добыча.

— Как–то ты для защитника–то рожей не вышел, — сказал я, незаметно разминая пальцы за спиной.

— Чего?! — белесые брови–щеточки на маленьком лице главаря взлетели вверх от изумления.

— Сопли подбери, вот чего, — огрызнулся я. — Защитник нашелся. К мамке беги под фартук, детский сад, штаны на лямках!

У главаря лицо стало такое, словно вот–вот из ушей пойдет пар. Он побагровал, сжал кулаки и бросился на меня. Бестолково бросился, просто с расчетом сбить с ног и забуцкать уже поваленным. При его весе план неплох, конечно. Но от его броска я ушел, потому что чего–то подобного как раз и ожидал.

Второй, тот что с усишками, растопырил руки и пошел на меня. А обезьяна тем временем отскочил на пару шагов в сторону и присел, чтобы поднять выломившийся из брусчатки камень. Не очень хорошо…

Уличная драка в университетский курс не входила. Так что познавать это высокое искусство нам приходилось на собственном опыте. Преподаватели пытались это пресекать и строго следить за дисциплиной, но какое там…

Главный и усатый наступали на меня с двух сторон, иногда делая в мою сторону махи крепко сжатыми кулаками. Обезьяна довольно умело швырнул камнем. И даже попал бы, если бы я краем глаза не следил за его маневрами и не увернулся.

Бойцовых качеств этого тела я еще не знал. Сейчас я был здорово легче, чем в своей университетской юности. Так что ряд ударов и приемчиков лучше было сразу не пробовать.

Судя по маневрированию этих двоих, они пытались зажать меня в угол. И допустить это стало бы очень большой ошибкой с моей стороны. Кулак усатого снова двинулся в мою сторону. Я поднырнул под его руку, ткнул без особого замаха кулаком куда–то в корпус, пнул носком ботинка по голени и проскочил к нему за спину. В ту сторону, где обезьяна выковыривал очередной камень. Он стоял в очень удачной позе для меня неустойчивой позе, так что я, не задумываясь, толкнул его, и он кубарем покатился по тротуару.

— А ну сюда иди, выползок подзаборный! — заорал главарь и выхватил из–за голенища узкий почти как шило нож.

Усатого я ненадолго из строя вывел. Он орал и держался за голень.

Дурацкая ситуация. Мне совершенно не хотелось тратить время на драку для выяснения, кто струю на забор забросит выше. Я здесь был по совершенно другому делу, делить с этими шакалятами мне особенно нечего. Но поделать с этим я решительно ничего не мог. В их крохотных мозгах не существовало иной системы координат, кроме позиции силы. Наработанные рефлексы боевой магии требовали от меня вызвать немедленно знак «рцы» и разогнать этих недоумков по тем щелям, откуда они выползли. Мне даже понадобилось сжать руку в кулак, чтобы пальцы сами собой не сработали. Нельзя знаки. Не время. Не сейчас!

А примитивная магия при солнечном свете может и не произвести нужного эффекта. Я отступал от надвигающегося на меня главаря с ножом, мучительно перебирая варианты действий. Бежать? И вернуться позже, уже более скрытно? Звать на помощь? Или все–таки вызвать что–нибудь незамысловатое — «эффект медузы», «князь тьмы» или «пламенеющие очи»…

Скорее всего, даже примитивная магия этих шакалят отгонит. Но они ведь немедленно растрезвонят, что по Васильевскому острову бродит аристократ, замаскированный под беспризорника и терроризирует маленьких несмышленых детей.

Еще шаг назад. Твою мать, что за… Я чуть не рухнул, наступив пяткой на камень.

Точно.

Камень.

Я быстро поднял его с тротуара и изо всех сил запустил им в оконное стекло первого этажа.

Оно со звоном осыпалось на брусчатку дождем сверкающих осколков. Ну давай, удача! Сейчас если хозяева этой квартиры дома, то…

— Вы