Красота требует средств - Галина Балычева

Я присела на кровать и уставилась в одну точку. И даже про душивший меня корсет позабыла.

В этом положении меня и застала пришедшая пожелать мне «спокойной ночи» Ленка.

— А ты чего не ложишься? — удивилась она. — И не разделась еще даже.

Я взглянула на Ленку и не сразу поняла, чего она от меня хочет.

В отличие от меня она уже успела переодеться, и теперь на ней был надет длинный шелковый халат в розовых розочках и изящные туфельки на высоких каблучках без задников, но зато с большими пушистыми помпонами.

— Чего не раздеваешься-то? — повторила свой вопрос Ленка.

— Что? — Я глянула на нее затуманенным взором.

То ли от усталости, то ли от множества впечатлений, то ли от того и другого вместе, а скорее всего от неожиданной встречи с Максом, я сегодня не очень-то хорошо соображала.

Это и Ленка заметила.

— Ой, мать, как тебя сморило-то, — сказала она. — Давай-ка я помогу тебе раздеться.

Ленка заставила меня встать с кровати, повернула к себе спиной и ловкими проворными движениями, как будто всю жизнь только этим и занималась, стала быстро рассупонивать мою талию.

— Господи, какой кайф, — выдохнула я, когда мои ребра оказались наконец свободными и я смогла вздохнуть полной грудью. — Режьте меня на части, но этот корсет я больше ни за что не надену. Хватит с меня и сегодняшней пытки. Это же просто какое-то гестапо, эта ваша мода. И как только бедные женщины все это терпели?

— Красота требует жертв, — повторила Ленка Максовы слова и, пожелав мне спокойной ночи, покинула мои апартаменты.

И я снова осталась одна, одна в чужом незнакомом доме. И так мне стало грустно и одиноко в этом огромном каменном замке, что тут же нестерпимо захотелось поговорить с каким-нибудь близким родным человеком. И я позвонила маме, тем более, что обещала ей позвонить сразу же, как только мы прибудем в замок, а сама про все позабыла.

Я набрала мамин номер телефона и, услышав ее голос, сразу же без предисловий выпалила:

— Ты знаешь, кого я встретила здесь в замке? Макса Белопольского! Ты его помнишь?

— Кого?

Мамин голос показался мне несколько сонным, и я посмотрела на часы. Было без четверти два.

Бог мой! Я совсем потеряла счет времени. На улице уже глубокая ночь, и я своим звонком перебудила всех своих родственников. Ну даже если не всех, то маминого мужа Поля наверняка.

— Ой, извини. Я не знала, что уже так поздно. Лучше я позвоню тебе завтра. Спокойной ночи.

И не став дожидаться того, что мне ответит мама, я быстренько положила трубку, а вернее, захлопнула крышку мобильника.

Стянув с себя остатки сложного туалета и сложив все это на кресло возле окна, я отправилась в ванную комнату, дабы принять перед сном душ.

Но лучше бы я туда не ходила. Все равно помыться как следует мне там не удалось. Как Ленка и обещала, с горячей водой в замке была напряженка. То есть где-то она уже, может быть, и была, а где-то еще нет. Мне не повезло — в моей ванной ее не было. Но узнала я об этом только тогда, когда уже встала под душ и открыла воду.

Из крана с горячей водой, равно, как и из крана с холодной водой, полилась исключительно ледяная.

От этого ледяного душа у меня просто перехватило дыхание. И слава богу, что перехватило. Потому что, если бы не этот факт, я, наверно, заорала бы, как резаная, на весь недоремонтированный замок и перепугала бы всех его обитателей. А так вся процедура омовения прошла практически беззвучно и быстро, потому что долго стоять под ледяными струями просто не было сил.

Одно было плохо. После холодного бодрящего душа мне совершенно расхотелось спать. Хотя, если честно, то мне и до этого спать-то особенно не хотелось. Ну действительно, каким надо быть бесчувственным бревном, чтобы после всех сегодняшних событий и впечатлений, начиная с отказа тормозов в Ленкином автомобиле и кончая встречей с Максом, взять да и спокойно завалиться в постель?

Нет, я таким бревном никогда не была. Более того, я всегда считала себя девушкой впечатлительной и эмоциональной.

Однако, несмотря на всю свою впечатлительность и эмоциональность, я все же завалилась на кровать и даже сама того не заметила, как уснула.

Спала я, однако, беспокойно и несколько раз просыпалась, что, впрочем, было неудивительно, поскольку в чужих домах и тем более на чужих постелях я вообще спать спокойно не могу. Такая у меня нехорошая особенность. Всю ночь буду вертеться, просыпаться, переворачивать подушки и мешать спать всем остальным.

Но в эту ночь я просыпалась всего два раза и оба раза от кошмарных снов. То мне приснилось, будто бы кто-то дергает ручку моей двери и хочет проникнуть в мою спальню, то будто бы кто-то пытается влезть в мое окно.

Однако никто, разумеется, никуда не лез. Окно в моей комнате было наглухо закрыто, и ничего, кроме луны, за ним не наблюдалось. Просто после всего того, что произошло со мной за последнее время, мне, естественно, снилась всякая дрянь.

Утро следующего дня было, как по заказу, солнечным и теплым. Впрочем, двадцать градусов тепла в сентябре для Парижа — это скорее норма, чем исключение. Во Франции и зимой столбик термометра практически не опускается ниже нуля. Но сегодня нам повезло особенно, потому что не было дождя. Ведь если бы пошел дождь, то, возможно, вся наша охотничья феерия могла бы полететь псу под хвост. Потому что я себе как-то плохо представляю охоту на лошадях под зонтиком.

А так уже в десять часов утра, наскоро выпив кофе, мы неслись на своих лошадях по зеленому полю Морисовых угодий. Правда, сказать обо мне, будто бы я тоже неслась, было бы явным преувеличением.

Я, а вернее, моя пегая лошадка чинно вышагивала по краю полянки и интересовалась больше не погоней за какими-то зайцами или кабанами (впрочем, я еще не успела выяснить, на кого мы сегодня охотимся), а сочной зеленой травкой, растущей у нее под ногами, которую она с удовольствием пощипывала.

— Не докармливают, наверно, животное, раз оно уже с утра голодное, — с сочувствием произнесла я и похлопала лошадь по шее. — Ну и очень хорошо. Если ты, лошадка, так до самого окончания охоты пропасешься, то, может быть, никто