Остров Безымянный - Юрий Александрович Корытин

что они сейчас начнут по очереди со мной здороваться – мне очень не хотелось отвечать им глупой улыбкой в присутствии Полины. Но она спасла меня, опередив всех:

– Сергей Николаевич! Что Вы тут делаете? Что-нибудь случилось?

Вопросы были заданы с неподдельным удивлением.

– Ничего не случилось. Вы забыли, что обещали познакомить меня с Ильёй Сергеевичем.

– Нет, я не забыла. Но сейчас начинаются уроки, Вы выбрали не очень удачный момент…

Полина была явно смущена – она чувствовала себя виноватой в том, что из-за неё такой важный человек теряет время. Я поспешил её успокоить:

– Ничего страшного, подожду. Мне очень интересно снова подышать школьной атмосферой, я уже много лет, как не был в школе.

У Полины всё ещё был растерянный вид, но тут она оживилась:

– Тогда давайте я Вам покажу нашу школу… Вот, смотрите, здесь у нас библиотека.

Комната была заставлена стеллажами. На их полках стояли книги, из рядов выглядывали таблички с буквами или фамилиями авторов. За стойкой несколько школьниц старательно писали на маленьких листочках бумаги.

– А чем это девочки занимаются?

– Они заполняют формуляры на новые книги.

– Знакомое занятие… У меня в школе был приятель – отъявленный двоечник, пробу негде ставить. Он был старше меня на два года, а для ребёнка два года – это почти вечность. Однако он пару раз оставался на второй год, и со временем я его догнал, мы попали в один класс. Этот парень, несмотря на свои более чем скромные успехи в учёбе, был заядлый книгочей. Он читал много, запоем. Потом рассказывал о книге мне, и рассказывал так, что мне хотелось прочитать её вслед за ним. Благодаря ему я узнал многих интересных авторов, без него написанные ими книги, скорее всего, остались бы непрочитанными мной. Так вот, мы с моим приятелем тоже заполняли формуляры в школьной библиотеке, а за это нас пускали в «закрома» – позволяли рыться на полках и самостоятельно подбирать себе литературу.

– А что стало с Вашим приятелем потом?

– Он не доучился, не получил полного среднего образования. Стал работать шофёром, потом переехал, и мы потеряли друг друга из вида.

– Вы описали не такой уж и редкий случай. Причину плохой успеваемости принято объяснять ленью, однако, это не всегда правильно.

– Говорят ещё о недостатке усидчивости.

– Вот к этому я и веду. Недостаточная усидчивость – неспособность ребёнка сосредоточиться, сконцентрировать внимание. Это не психологическая, а физиологическая проблема, не недостаток интеллекта, а особенность строения мозга. При этом ребёнок может обладать хорошими творческими способностями, легко усваивать языки. Ваш приятель, возможно, из таких.

Мы зашли ещё в пару кабинетов, вышли в коридор, и тут Полина, взглянув через моё плечо, радостно воскликнула:

– А вот и Илья Сергеевич!

Я обернулся, ожидая увидеть человека высокого, худощавого, с лицом аскета, со строгим взглядом поверх очков в тонкой металлической оправе. Но мне навстречу по школьному коридору катился «колобок» – маленький, лысый, пухлый человечек с доброй улыбкой и добрыми глазами. И без очков. Несмотря на столь негрозный вид, непререкаемость его авторитета среди учеников имела вполне осязаемые признаки – там, где он проходил, стихали потасовки и уменьшался ребячий гвалт.

Илья Сергеевич оказался человеком очень доброжелательным. Он понял намёк Полины относительно моего намерения с ним познакомиться, и пригласил нас обоих ближе к вечеру, после уроков, к себе домой.

В этот момент пожилая женщина в синем халате прошла по коридору, звоня огромным колокольчиком. Ученики, толкаясь в дверях, поспешили в классы. Илья Сергеевич с Полиной отправились на урок, а я вышел из здания школы.

…В посёлке явно что-то произошло. Бабушки на скамейках, изменив своему обыкновению вести неспешные беседы, возбуждённо обсуждали какое-то событие и все до единой смотрели в одну сторону. Я спросил проходящего мимо мужчину:

– Что случилось?

– Авария в котельной, – бросил он на ходу и чуть ли не бегом поспешил в направлении завода. Я направился за ним.

Возле котельной с озабоченными лицами курили Найдёнов и Акимыч. Им было явно не до меня. Однако Найдёнов не мог проигнорировать мой вопрос о том, что произошло – ведь это я тут был главный! Оборудование на заводе было латаное-перелатаное, установленное ещё при царе Горохе, поэтому неполадки и аварии случались чуть реже, чем менялась погода на Острове. Вот и сегодня ночью произошёл разрыв трубы на работающем котле. Вместо него сразу же запустили резервный, но тот тоже дышал на ладан и был в ещё худшем состоянии, чем первый. Найдёнов опасался, что, если гикнется и второй котёл, завод встанет. В разгар путины такое было крайне нежелательно: подобное развитие событий могло нанести сильнейший удар по финансовому положению завода.

Единственным человеком, который мог заварить трубу, был Валера, но он, как известно, «лечился от депрессии». В таком состоянии он предпочитал дома не появляться, поэтому задачу привести его в более-менее работоспособное состояние – опохмелить и накормить горячей пищей взял на себя Валеев. Но пока обоих на заводе не было.

Найдёнов с Акимычем пошли в цеха, а я заглянул в котельную. Там кипела работа – несколько заводчан, воспользовавшись простоем котла, проводили ревизию и мелкий ремонт оборудования. Я постоял, наблюдая за ними. Однако держать руки в карманах, когда рядом работают, было как-то не очень удобно, поэтому увидев, что потребовалось передвинуть совершенно неподъёмный на вид агрегат, я подошёл помочь. Мужики не обратили на меня никакого внимания, но помощь моя оказалась кстати, и меня молча включили в состав бригады.

Меня всегда тянуло к технике, поэтому помогал я не только руками, но, иной раз, и советами. Не знаю, может советы мои надоели, но в конце концов меня поставили на «ответственную» работу – разбалчивать фланцы на подогревателе в паре с маленьким чернявым мужичком. Он был здорово похож на Ясера Арафата – глаза навыкате, отвислая нижняя губа и выдающийся шнобель. Все звали его Фима. Я подумал было, что это уменьшительное от Эфраима, оказалось от Серафима. Впрочем, фамилия его всё равно была Либерзон.

Как говаривал незабвенный Аскольд Иванович, все евреи делятся на две категории – русских евреев и воробьиного имени. Фима был русский… Не успели мы с ним познакомиться, как он стал рассказывать про своих четверых детей – двоих смуглых, одного почти блондина, а четвёртый у него был так даже рыжий. После чего, глядя со значением мне прямо в глаза, сообщил, что жена у него русская. Признаться, мне нет дела до национальности его жены, но с точки зрения Фимы это было, вероятно, очень важно. А про «разномастность» своих