Когда она искушает - Габриэль Сэндс

Она смеется, когда я подхожу к ней, и заключает меня в объятия. — Джорджио, это всего лишь сон.

В этом сне она та же самая девушка, с которой я познакомился за последнюю неделю, но она отличается от нее чем-то, чего я не могу точно определить. Когда я вдыхаю аромат ее волос, моя сдержанность мгновенно испаряется. Меня наполняет возбуждение, такое сильное и требовательное, что мои колени чуть не подгибаются. Когда она делает движение, чтобы отстраниться, я не позволю ей ни единого шанса.

Все время мне приходилось сдерживаться от ее вспышек перед глазами.

Но это всего лишь сон.

И в этом сне она моя.

Я прислоняю Мартину к обветшавшей стене магазина тканей, где моя мать покупала узорчатый шелк для своих платьев, и начинаю составлять список всего, что я хотел сделать с ней с того дня у бассейна. Я могу быть честен с собой во сне. Честен в том, что с того момента не проходило ни одного часа, чтобы я не думал о том, как хорошо было бы погрузиться по самую рукоятку в нее.

Она крошечная. Мои руки охватывают всю ее талию, и мое тело поглощает ее. Ее сладкий летний аромат окружает меня, и я прижимаюсь носом к ее горлу, где он сильнее всего. Бля. Я никогда не нюхал ничего лучше.

Мои губы раздвигаются в стоне, и я снова прижимаю их к ее плоти. Она мягкая и податливая, склоняет голову набок, чтобы дать мне доступ, которого я жажду. Я скользну губами вниз к ее груди, погружаю язык в ее декольте, сжимаю ее груди. Это гребаный рай. Мой член отчаянно нуждается в большем, пока я прижимаюсь к ней, поднимая ее руки над головой, юбку на бедрах. Мои пальцы скользят по ее трусикам.

— Джорджио, остановись.

Оторваться от нее — одна из самых трудных вещей, которые я когда-либо делал, но что-то в ее голосе заставило меня задуматься.

Когда я смотрю на нее, мое сердце замирает.

От нижнего века вниз по щеке сбегает мокрая дорожка.

— Не плачь, — говорю я ей, даже когда в моей груди раздается треск.

Даже во сне я недостаточно хорош для нее.

Даже во сне не работает.

— Не плачь, Мартина.

Я должен уйти, но знание того, что это больше никогда не повторится, сковывает меня.

Последний поцелуй, и мне конец, говорю я себе.

Обхватив ладонью ее тонкую шею сзади, я наклоняю голову и прижимаюсь ртом к ее розовым губам.

И когда я моргаю в следующий раз, мы уже не на Виа Кассано. Мы лежим на полу кухни в замке.

Ее глаза широко распахнуты, влажны и испуганы, когда она смотрит на меня, ее волосы спутаны золотистой лужицей под ее головой.

Я слезаю с нее, с пола.

Воздуха нет. Ни одного квадратного сантиметра кислорода, парящего где-либо в этой комнате.

Мои ладони ударяются о мраморную стойку, и я опираюсь на нее своим весом, позволяя ей видеть свою спину, в то время как мои мысли бегают по валунам и растрескавшейся земле, чтобы догнать то, что только что произошло.

Мы были в столовой, ели, а потом…

Что случилось?

Что, черт возьми, случилось, что я так потерял голову?

Мое сердце бьется так сильно, что кажется, оно вот-вот проломит ребра. Я никогда так не терял контроль, не с…

Меня мутит тошнота.

— Джио, — шепчет она срывающимся и грубым голосом.

Она кричала о помощи? Я заставил ее кричать?

— Мне очень жаль, — говорит она.

Она уже ближе, но я все еще не могу смотреть на нее. Что я сделал? Ее извинения затопляют мой рот кислым привкусом. Какого хрена она извиняется?

— Это моя вина. Чай, который я тебе дала… Он должен был усыпить тебя.

Мои глаза сужаются, когда я смотрю на банку с сахаром, стоящую на деревянной полке передо мной. — Что?

Она сглатывает достаточно громко, чтобы я мог слышать это в мертвой тишине комнаты. — Я нашла книгу о травах, и в ней говорилось, что я могу смешать две определенные травы в чае, чтобы получить успокоительное. Я нашла их на кухне. Я заварила чай и дала его тебе, чтобы я могла украсть ключ из твоего кармана и забрать свой телефон из твоего офиса.

Быстрые, поверхностные вдохи. Она обманула меня. Я сжимаю руки в кулаки и прижимаю их к стойке, пока мои суставы не протестующе заныли.

— Мне очень жаль. Я не хотела, чтобы все пошло именно так.

Я оборачиваюсь, и когда она видит выражение моего лица, она отступает и ударяется об остров.

— Я так…

— Не говори этого. — Я указываю на нее пальцем. — Не говори так, блять.

Слезы текут по краям ее больших красных глаз.

Я не могу думать.

Когда я выхожу из кухни, я слышу ее всхлипы.

Звук рикошетом бьет о меня, даже когда я пытаюсь прогнать его, хлопая дверью так сильно, что она дергается на петлях.

Темные цвета моей спальни плывут перед глазами. Что я сделал?

Я провожу пальцами по волосам и просматриваю печальные факты. Она умнее, чем я думал. Еще никому не удавалось вырубить меня чашкой чая. Самое забавное, что моя маленькая игра, чтобы вывести ее из дурного состояния, сработала. Она получила свою победу. Я просто никогда не ожидал, что она сделает из меня беспорядок в процессе.

Тиски сжимают мое сердце и сжимают его мертвой хваткой. Несколько дней она проверяла мою волю. Я предложил стать ее учителем, не осознавая, что со мной сделает нахождение рядом с ней.

Быть рядом с ней, часами прикасаться к ее мягкой, теплой коже, видеть, как ее полные губы приоткрываются, говорят и дрожат… Трахни меня.

Вместо того, чтобы зацикливаться на каждой ее детали, я должен был думать о том, как я мог бы отказаться от обязательства, которое я дал ей.

Но я убедил себя, что моя сдержанность выдержит. Так оно и было.

До сегодняшнего вечера, когда она превратила его в стекло и разбила у моих ног.

Прислонившись лбом к стене, я бью по ней кулаками.

Жизнь иррациональна. Я всегда знал это, но каким-то образом мне удавалось ориентироваться в этой иррациональности в течение тридцати трех лет. Тридцать три года схем, заговоров, близких звонков и трагедий.

И все же кажется, что мой компас наконец сломался.

Стрелка застряла и указывает в одном направлении.

Мартина.

Единственную женщину в этом мире я категорически не могу иметь, а ведь именно ее я жажду.