Век гигантов - Виктор Гончаров

— Пока вы охотились, я вел очень трудную, зато плодотворную беседу с нашими ранеными. Повторяю, это было чертовски трудно. Оджа и Вырк оказались прямо-таки бессловесными существами: в их распоряжении всего какая-нибудь сотня слов; я их записал, конечно, но не в этом дело. Наиболее красноречивым и многословным, зато и наиболее скрытным, выявил себя Гух. Его имя, по всей вероятности, соответствует его скрытному характеру[13]. Вернее сказать, он был скрытен постольку, поскольку тема моего нащупывающего разговора не лезла в границы запрещенной ему кем-то области, а так он значительно развитее всех своих собратьев. Но я-таки оказался хитрее его, я выведал все, что мне нужно было, выведал в интересах чистой науки. Вот что он мне рассказал.

— Они пришли в Европу всего каких-нибудь двадцать лет тому назад. Их было две или три сотни, «два шьта» или «три шьта», сказал он мне[14]. Они покинули свою первоначальную родину, потому что «много-много воды» появилось на ней, гораздо больше, чем им требовалось для питья и купанья. Одним словом, потоп. Шли они очень долго, сначала гонимые водой, потом засухой и беззверием; шли, по крайней мере, год, — «одно лето и одну зиму» — других подразделений года у них не имеется. Их дорога лежала с юга на север; справа у них «солнце рождалось», слева «умирало». На середине расстояния им встретились высокие горы, там вода текла «жур-жур» ъом, — Эрти почему-то запомнил это слово, хотя при переправе через горы его еще не было, — вывод: в орде часто вспоминали об этой переправе. Потом море преградило им дорогу, — море они знают и называют его «мъра», а пустыню «мъру»; по-моему, здесь нужно искать общий корень «мър», что значит «смерть», «умирать»[15]. Море пришлось обогнуть справа, т. е. с востока, — вы запоминаете все эти подробности? После моря орда прошла еще «много-много» на север. Здесь стояла зима, «большая зима»; такой у себя на родине они не видали, но слово у них для зимы имеется, это — хъма[16]. В погоне за животными они повернули на запад, снова перебрались через горы, уже менее высокие, потом через широкую реку, в которой вода была «крак», т. е. ломалась, — значит, был лед, и… очутились в Европе. Конечно, они не знали, что холодная и богатая живностью страна была Европой, но мы это знаем, так как в ней они живут до сих пор. Прежде чем передавать вам дальнейшие подробности рассказа Гуха, позвольте-ка вас спросить: какую такую реку они переходили последний раз?

— Волгу, — без запинки отвечал Николка.

— Правильно. А какие горы перед рекой встретились?

— Уральские.

— Еще раз правильно, и все-таки я вас сейчас посажу в лужу…

— Ну-ну, дуйте, — насторожился Николка.

— Какое море им попалось? — продолжал вопрошать медик.

Николка отвечал осторожней:

— Должно быть, то, перед которым мы и стоим: Черное, соединенное с Каспийским.

— Правильно! — вскричал медик. — А теперь: какие горы им в первый раз пришлось переходить?

Николка отвечал еще осторожней:

— Если они шли все время с юга, значит, те горы, что покрывают Иран…

— Правильно! — Скальпель чуть не плясал, готовя ловушку. — А ведь эти горы им встретились на середине пути, откуда же тогда, скажите, лежала их дорога? С Аравийского моря и с Индийского океана, что ли?

— Го-го-го! — поиздевался Николка, прежде чем ответить. — Вы меня за идиотика считаете, благодарю вас. Сами только что про Гондвану говорили, которую поглотил Индийский океан, — значит, они и шли с Гондваны…

Скальпель сразу стал серьезным — больше ему ничего не оставалось — и серьезно сказал:

— Правильно, с Гондваны… Но я вам не поведал, каким образом я проверил то, что мне дали географические показания. Так вот. Орда находилась в дороге год, — как говорил Гух. Допустим, что ежедневно она делала напрямик километров 20 в среднем, считая стоянки, обходные пути и уклонения для охоты. Помножьте 20 километров на 365 (дней). Получится свыше 7000 километров. Эта цифра как раз укладывается на расстоянии от центра Гондваны до Уральских гор… Блестящее доказательство! Блестящее подтверждение того, что нам дало знакомство с географией!.. Итак, они пришли из Гондваны, я продолжаю. Их было «два шьта» или «три шьта»; почему так неопределенно? Если они могли считать до двух-трех сотен, разве так трудно было запомнить численность своей орды? Оказывается, трудно. Потому что Гух — свидетель переселения — в то время был ребенком, это, во-первых. Во-вторых, и спереди и сзади них шло бесконечное множество орд, гонимых тем же потопом. На узких переходах и в проливах, — вспомните, что Гондвана в начале плиоцена рушилась от землетрясений, вулканических извержений и грандиозных провалов, следовательно, к моменту переселения нашей орды она представляла собой частую цепь мелких и крупных островов, соединенных друг с другом или узкими перешейками, или такими же проливами, — вот в таких-то местах переселенцы скучивались; много их гибло в панической сутолоке бегства, оставшиеся смешивались и дальше шли вместе до тех пор, пока местность не позволяла им снова разбиться на орды — на группы, более удобные для охоты. Гух говорит, что вплоть до первых гор — надо понимать, до Ирана — их было «и много и мало», значит, они то соединялись в большие стада, то вновь разбивались. Большинство орд осело на горах, часть ушла на восток, очень мало на запад и совсем мало, перевалив через горы, на север. Отсюда-то, собственно, и начинается счет Гуха на «два шьта» и на «три шьта». Их орда была единственной из одолевших крутизну гор, на которых завывал леденящий ветер и лежал холодный «сии». В результате этой победы она и составилась из отборных единиц, образовала семью великанов, отважно устремившихся дальше на север в поисках пищи и хороших мест для охоты. Численность ее вплоть до новых гор, до Уральских, то увеличивалась, то уменьшалась: слабые гибли в новой, непривычной обстановке, сильные, позднее перебравшиеся через Иранские горы, прибывали сзади. Вот почему так неопределенно Гух называет цифру своих «соордятников», если можно так выразиться. Слушайте дальше! Колоссальнейшей важности сообщение о колыбели рода человеческого!..

— Гух говорит, что в местах, где переселенцы скучивались поневоле, он видел не одних только краснокожих арийцев. Он видел еще страшных звероподобных двуногих с громадными зубами и ногами, которыми они могли бросать камни. Еще он видел слабых черных карликов с толстыми губами, с приплюснутыми носами, мохнатых и с курчавой растительностью на голове. Видел желтокожих и косых гигантов с черными дыбящимися волосами; уродливых, с маленькой головкой и длинными руками, полуобезьян-полулюдей. Видел очень много других рас, столь не похожих на красавцев арийцев… И все эти стада, объятые паникой, бежали с Гондваны и с ее обломков, вздымавшихся из недр океанических. Симптоматичнейшее явление!.. На Гондване, следовательно, люди или те животные, что произвели человека, жили с весьма давних пор, — может быть, еще с мелового периода вторичной эры. Они уже успели — до своего великого переселения — резко дифференцироваться, распасться на весьма отличные друг от друга расы; часть из них успела выродиться, пойдя по пути «озверения», часть достигла высших по тому времени человеческих форм, часть остановилась в развитии и сохранила первобытные черты прародителя. Гух говорит, что на их первоначальной родине стояло почти всегда теплое лето, что больших хищных зверей там не было, зато — обилие плодов, фруктов, ягод, кореньев и пр. растительной пищи. Это замечательно! Ведь ученые как раз и предполагают, что колыбелью человечества могла быть лишь та страна, где борьба за существование сводилась до минимума. Только в таких условиях человек мог выпрыгнуть из своей животной природы и создать себе технику, — ту искусственную среду, которая стала между ним и природой…