В таёжных дебрях Подкаменной Тунгуски - Александр Сорочинский

Взглянув на моё лицо и перехватив устремленный на неё ледяной взгляд, Таня сказала с вызовом, что да, она – смелая и не боится (подразумевалось – в отличие от меня) убить, хотя я и пытаюсь осудить её за это. Прежним ледяным тоном высказал большое сомнение в необходимости наличия безмерной храбрости для добивания из моей «мортиры» еле бредущей больной собаки. После небольшой напряжённой паузы настоятельно порекомендовал ей больше ко мне с подобными просьбами не обращаться, так как выполнены они не будут, а наши отношения будут испорчены окончательно. У Тани было своё мнение на этот счёт. Однако мой вид и холодный официальный тон беседы подсказали ей, что спорить со мной сейчас бессмысленно. Она запомнила этот разговор, во всяком случае, больше к этой теме мы не возвращались до конца сезона.

Правда через некоторое время, ближе к окончанию сезона, Таня буквально ворвалась в мою палатку с криком: «Скорее, скорее! Убей, пожалуйста, оленя! Я обещала мужу привести из экспедиции рога!». Я вышел из палатки, правда, без ружья, потому что никого, и ни по чьей просьбе не собирался убивать, и посмотрел в указанном Таней направлении. Мне открылась картина, достойная кисти художника: Подкаменную Тунгуску переплывал олень с громадными, ветвистыми, красивейшими рогами, видневшимися над рекой как раскидистый зимний куст, состоящий из сучьев без листьев. Не отрывая взгляда от этой дивной картины дикой таёжной природы, нечасто встречаемой даже здесь, я вполне резонно заметил Тане: «Рога мужу ты и так уже везёшь, да ещё какие ветвистые! Его просьбу ты добросовестно выполнила, поэтому необходимость убийства для выполнения этой просьбы плывущего красавца – оленя автоматически отпадает!».

Про рога я сказал, подразумевая её бурный роман с начальником соседнего отряда. Более пышных рогов для её мужа трудно было и придумать! Хотя каждый из этих «голубков» жил на своей отрядной стоянке, но Саша Гагарин умудрялся, чуть ли не ежедневно навещать свою «голубку», приезжая после трудового дня на «Прогрессе», засиживаясь допоздна, и частенько оставаясь до утра. Так что время «поворковать» как следует, у них было.

Эти двое совсем не худеньких молодых людей так сотрясали двухместную палатку, не рассчитанную на пылкие сексуальные забавы таких крупных любовников, что временами казалось, что сейчас она будет сорвана, и они предстанут перед нами, в чём мать родила, прямо в разгар любовных маневров. Молодости, сил и энергии, в том числе и сексуальной, у них было, хоть отбавляй, поэтому рога Таниному мужу ветвились, становясь всё пышнее и раскидистей, и уже давно превзошли по своим размерам и оленьи и лосиные!

Борису Константиновичу не нравился такой расточительный непроизводственный расход бензина, однако он понимал бессмысленность запрета на подобные поездки, к тому же, сам он находился далеко от стоянок отрядов.

Поскольку «Прогресс» соседей всё равно каждый день плыл к нашей стоянке, то геологи из отряда Гагарина сначала робко и изредка, а потом всё смелее и чаще стали также навещать нас. В результате этого, в конце сезона мы проводили большую часть вечеров у костра в расширенном составе. Это благотворно сказалось на моральном климате в обоих отрядах, обеспечив некоторую разрядку напряжения, накопившегося внутри каждого небольшого замкнутого коллектива. Правда, первое время такому единению отрядов мешала одна возмутительница спокойствия, но её быстро отослали на основную базу в Ошарово. Смеха, песен и шуток стало больше, а стычек, недомолвок и раздражения – меньше. Может быть, поэтому начальник экспедиции сквозь пальцы смотрел на ежедневно курсирующую между отрядами лодку. Он только постарался спланировать работу наших двух отрядов так, чтобы рабочие базы постоянно находились недалеко друг от друга, перемещаясь синхронно.

Во время маршрутов мы нашли больше десятка рогов. Каждая пара была соединена куском черепной кости. Эти рога принадлежали умершим или убитым диким животным, чаще сохатым, чем оленям. Однако были они тяжеленными и как назло, встречались далеко от реки. Я и так в маршруте был навьючен, как вол, поэтому на отрядную базу их так и не принёс. Да, таёжная, охотничья жизнь с её сверхдлинным рублём была точно не для меня! Охотники получали за сезон от пяти до двадцати тысяч рублей, что было в советское время огромной суммой. Но, ни за какие деньги я больше не хотел убивать невинных, прекрасных в своей природной дикой красоте зверей! Встречая какого-нибудь большого или маленького зверя в тайге, всегда останавливался, затаивался, чтобы не спугнуть и издали любовался им. Это доставляло мне чисто эстетическое удовольствие.

Плохая охота

На всё время пребывания на Подкаменной Тунгуске, начальник нашей геологической экспедиции Борис Константинович завёз необходимое количество говяжьей тушёнки, из расчёта: одна пол-литровая банка на двоих сотрудников в день. Но, неофициально, нам было разрешено местным егерем добыть за сезон двух – трёх (сколько съедим) оленей или лосей. Как только какой-то из отрядов отстреливал дичь, вечером того же дня сообщал об этом двум другим по рации: «Фауна! Появилась фауна!». Утром следующего дня из двух соседних отрядов приходили моторные лодки. Возле добытого зверя собирались представители всех трёх отрядов. Мясо делили на три части, (лучшие куски доставались добытчикам – это служило дополнительным стимулом каждому из отрядов для успешной охоты), и, пока оно не закончится, на следующего оленя или лося не охотились.

Хранили мясо в двадцатилитровых алюминиевых бидонах, плотно закрывавшихся крышками. Эти ёмкости мы иногда закапывали по горловину в прибрежный песок у самой воды Тунгуски. Так как вода была холодной, то мясо хорошо сохранялось довольно длительное время. Но чаще всего закапывали бидон в песок (если дно было каменистым, то обкладывали камнями) ближайшего к очередной стоянке притока или ручья.

Дело в том, что температура воды в притоках Подкаменной Тунгуски была значительно ниже, чем в самой реке, и в них мясо могло сохраняться сколь угодно долго. Зачастую температура в притоках (мы замеряли её тремя термометрами в каждом встреченном ручье – притоке) составляла 0 °C, а иногда и –1 °C! Столкнувшись в первый раз с этим феноменом, мы решили, что сломался градусник, но два других показали тот же результат. Видимо вода в этих ручейках была напорной, поступавшей на поверхность земли из артезианской полости, залегавшей между двух мёрзлых пластов. Возможно, верхний слой грунта был регулярно протаивавшим – сезонномёрзлым, а нижняя водоупорная порода представляла собой вечномёрзлое основание водоносного горизонта.