В таёжных дебрях Подкаменной Тунгуски - Александр Сорочинский

Через короткое время тайга расцветилась уже в сизовато-голубоватый цвет. Это поспела голубика. Количество её было таково, что на расстоянии виден был только сизовато-голубоватый цвет, слившийся в одно равномерно и насыщенно окрашенное поле. Без всякого преувеличения – это были десятки и сотни тысяч тонн вкуснейших полезнейших неиспользуемых ягод! Богатая у нас страна. Эх, на «большую землю» бы этот деликатес, цены бы ему не было. Внешне голубика и по кустам, и по ягодам представляла собой увеличенную копию черники, можно сказать, что это была сибирская черника. Однако по вкусу, кисло-сладкая, вкуснейшая, очень богатая витаминами, голубика не шла ни в какое сравнение с почти безвкусной черникой. Все местные жители заготавливали на зиму голубику, протёртую с сахаром. Если зимой был достаточный запас этого деликатеса, то никакого авитаминоза, тем более цинги, не могло быть.

В первый же день появления голубики вся экспедиция наелась ею до отвала, за что и поплатилась оскоминой, а некоторые и расстройством желудка, так как ягоды были ещё не совсем спелыми. Несколько дней мы не могли, есть не только голубику, но и любую, сколько-нибудь твёрдую еду, пока не прошла оскомина. А затем, наученные горьким опытом, стали выбирать наиболее спелые и крупные ягоды. Мы набрали немного голубики впрок, пересыпали её сахаром и с удовольствием употребляли, как с чаем, так и отдельно, чтобы полнее насладиться её вкусом. Могу с полным знанием предмета обсуждения заявить, что это был истинный деликатес.

Охотник и его сибирская лайка – «Дашка»

Только мы обосновались на очередной точке, как заехал в гости местный русский охотник, проплывавший по реке. Из причалившей лодки вышла на берег и его собака – красивая смышлёная сибирская лайка по имени Дашка. Мы усадили Валентина (так звали охотника) у костра, накормили и угостили спиртом. Во время неторопливой беседы, под звук потрескивающих горящих сучьев, широкоплечий богатырь вдруг отчётливо произнёс: «Решил завтра пристрелить Дашку – «белочницу», потому что, она работает только до обеда, а я не могу содержать бездельницу. Специально для этого везу её подальше от дома». Дашка была весёлой ласковой и непоседливой собакой. Пока её хозяин сидел с нами у костра, она успела обследовать окрестности и вертелась возле палаток. Дашка живо интересовалась нашей стоянкой, не подозревая о своей завтрашней трагической преждевременной кончине, не зная, что только что была приговорена своим жестоким хозяином к смертной казни через расстрел в самом расцвете её собачьих лет!

Заявление Валентина прозвучало резким диссонансом к умиротворяющей обстановке задушевной приятельской беседы у костра и к его богатырской внешности. Сильному человеку не к лицу жестокость, там более к полностью зависимой от него лайке, которая и так неукоснительно выполняет все (ну, почти все) его приказы. У меня по душе как будто кто-то наждаком провел. Мне стало жаль любопытную подвижную красавицу-лайку, и я испытал чувство неприязни к этому охотнику геройской внешности.

Немного помолчал, чтобы остыть и не наговорить сгоряча Валентину кучу неприятностей, после озвучивания которых, нормального общения с ним уже не будет, и ни каких просьбах не сможет быть и речи. Затем по возможности спокойным тоном попросил Валентина: «Слушай, а оставь Дашку мне на сезон. Мои маршруты всё время будут проходить по тайге, а там мало ли какого зверя или человека встретишь. А тут со мной всё-таки будет приспособленная к местным условиям сибирская лайка». Охотник помолчал, подумал, счёл доводы разумными и внял моей просьбе, но предупредил: «Ладно, бери. Но Дашка будет жить только до твоего отъезда. Потом я её всё равно пристрелю».

Даже до окончания полевого сезона, в Подкаменной Тунгуске утечёт много воды. А что решит Валентин, перед самым охотничьим сезоном по отстрелу белки и соболя, с лайкой – «белочницей» – это был большой вопрос. Я подумал, что его всё равно «жаба задавит» убивать приносящую прибыль, подготовленную к охоте Дашку, даже если она и облает для него чуть меньше белок, чем ему хотелось бы. Забирая себе на сезон Дашку, я ощутил радость. На душе у меня было легко, хотя и вешал на себя заботу о собаке до конца сезона даже не будучи «собачатником» – любителем собак. С детства относился к неисправимым поклонникам семейства кошачьих – был отъявленным «кошатником».

Охотник перед отъездом наградил меня поллитровой банкой голубики, протёртой с сахаром: «Это тебе приданое за Дашкой!». Расстались весьма довольные друг другом. После беседы, мне показалось, что убивать Дашку Валентину и самому не очень-то хотелось, поэтому он и возрадовался отсрочке в приведении в исполнение своего же приговора и одарил меня на прощание вареньем. Но не убил он собаку по чужой просьбе.

Дело в том, что местные охотники – были ребятами упёртыми. Их девизом была фраза: «Сказано – сделано!». Наверное, в тех суровых условиях, в которых они работали зимний сезон (семь месяцев в одиночестве в крохотной избушке – зимовье), только такие люди и могли здесь существовать. За свои слова люди отвечали и на ветер их не бросали. Даже в не совсем трезвом состоянии, сначала думали, а потом говорили. Лишь однажды сболтнув что-нибудь впустую, можно было получить на всю оставшуюся жизнь ничем не смываемое клеймо – «трепач».

Дашка во всех дальнейших маршрутах сопровождала меня безотлучно, как и было положено хозяйской охотничьей собаке. За хозяина она признала меня не сразу. Почти сутки ходила на некоторой дистанции от нашего лагеря. Несколько раз я пытался подойти к ней и накормить мясом. Но Дашка пугливо убегала от меня и еду из моих рук не брала. Только на следующий день она подпустила на расстояние вытянутой руки, съела предложенный кусок мяса, и больше не отходила от меня ни на шаг до конца сезона.

Уже в качестве хозяйской собаки она попыталась «сесть мне на шею» – расширить рамки поведения, дозволенного охотничьей собаке, и держаться со мной запанибрата. Но Валентин заранее предупредил, что можно и чего нельзя ей позволять: «Собака не имеет права жить, спать и даже просто заходить в палатку хозяина. Для этого у неё есть навес перед палаткой (на выезде) или своя будка (дома). В перерывах между охотами её должен кормить хозяин. Если нет специально заготовленного корма, то давай ей просто сырое мясо, не вздумай дать ей варёное или жареное! Наши собаки приучены к сырому мясу, а другим их и от охоты можно отвадить, и желудки им расстроить.

Во время охоты лайка имеет право облизать горячую кровь с каждой застреленной белки – это её награда. После снятия шкурки, тушка зверька также отдаётся собаке – это её обед. И вообще, держи её в строгости, требуй безукоснительного выполнения всех своих приказов. Слабину любая охотничья собака, а хитрая и ленивая Дашка в особенности, почувствует сразу. Тогда управлять ей станет намного сложнее. Она вообще может перестать тебя слушаться».