В таёжных дебрях Подкаменной Тунгуски - Александр Сорочинский

Бензин

Со дня заброски мы брали с собой запас бензина для двух наших отрядных лодочных моторов, «Вихря-23» и «Ветерка-12» в двадцатилитровых канистрах и столитровой бочке. Когда горючее заканчивалось, приостанавливали разведочные маршруты и посвящали день поиску двухсотлитровой бочки с бензином, сброшенной с вертолёта ещё перед началом сезона с высоты один – два метра в определённой точке долины Подкаменной Тунгуски.

Эти бочки сбрасывались на приблизительно равных расстояниях друг от друга по всей протяжённости намеченного на сезон участка полевых работ. Место сброса каждой металлической ёмкости, заполненной дефицитнейшей жидкостью, было отмечено на топографической карте большим красным крестом. Вот в пределах этого креста нам и нужно было искать необходимое горючее.

Надо заметить, что все нанесённые на карту бочки, оказались именно там, где и были отмечены крестами. Казалось бы, что это естественно, что так и должно быть (а как же иначе?!). Но мы-то живём в России, и твердо знаем, что если на заборе что-нибудь написано, то это вовсе не значит, что за забором таковое и будет, поэтому были, приятно удивлены. Можем же, если захотим!

Местонахождение бензинового запаса всегда располагалось недалеко от реки.

Этот постулат успели усвоить коренные местные жители – эвенки. Доставка бензина в район Подкаменной Тунгуски была и трудоёмка, и дорога, что определяло его постоянный дефицит и, соответственно, большую ценность. Именно поэтому, разыскивали сброшенные бочки с бензином не только мы, и каждая третья найденная бочка уже была разыскана и опустошена до нас!

Тайга в долине реки © фото Виктора Энгеля

Иногда приходилось брать бензин в свой столитровый бочонок из большой цистерны метеостанции. Однако добротой «Абвера» мы не злоупотребляли, и набирали у него горючее только в случае нахождения пустой бочки из сброшенного нам запаса, да и то не всегда.

Вечером все собирались у костра, начинался «совет стаи». В первую очередь проходило обсуждение итогов дня – «разбор полётов». Старались совмещать полезное с – приятным, поэтому делали это во время сытной обеденной трапезы плавно переходившей в плотный ужин. Лёгкое перекусывание во время маршрута, на роль обеда никоим образом не тянуло! Затем, также без перерыва начиналось бесконечное чаепитие с затяжными беседами на научные, политические, личные и вообще, на всевозможные темы, интересовавшие утомлённый длительным походом на свежем воздухе народ. Это время суток было самым приятным для нас. Натруженные за время дневного прохождения маршрута мышцы ног, да и других частей тела, постепенно переходили в расслабленное состояние и отвечали приятной истомой.

Отношения в отряде были хорошими товарищескими, и вечер сопровождался неспешной беседой на интересующие нас темы. Расслаблению и созданию благодушного настроения способствовал и костёр: его приятное тепло, ежесекундно меняющие очертания живые языки пламени, потрескивающие сухие или шипящие сыроватые обломки валежника, отогнанные дымом комары и слепни.

Магия вечернего костра © Creative Commons

У огня царила атмосфера покоя, дружелюбия и даже той неги, которую богатые сибариты пытаются найти в восточной роскоши с её широченными кроватями в альковах с шёлковым бельём, метровой толщины перинами, и коврами на полу; с тенистыми помещениями, увитыми буйной зеленью; прохладными фонтанами и изысканными блюдами и сладостями. Наше душевное состояние в такие вечера (когда не было дождей) было не намного хуже, чем у турецкого паши, владеющего всеми этими атрибутами восточной роскоши!

Погреться у ночного костра © фото Владимира Б.

Таёжный валежник, регулярно подтаскиваемый нами к костру, часто оказывался сырым, сучья начинали шипеть, выделять вспенивающуюся воду, и костёр начинал гаснуть.

В такие моменты кто-то из геологов подливал в него немного бензина. В первый раз, когда Коля попросил плеснуть немного бензина в гаснущий костёр, я без всяких задних мыслей, взял полупустую 20-литровую металлическую канистру с бензином и подошёл к костру.

Успел открыть герметичную крышку и только собрался плеснуть горючего прямо из канистры в открытый огонь костра, как услышал громкий протяжный окрик Коли, стоявшего довольно далеко от меня, около своей палатки: «Сто-о-ой!». Удивлённо посмотрел на него, и Коля неторопливо пояснил: «Сейчас эта канистра взорвётся у тебя в руках, обольёт горящим бензином, и ты превратишься в ярко горящий факел, освещающий окрестности и бегающий по берегу с душераздирающими воплями! И никто ничем не сможет тебе помочь до самого прибытия вертолёта. Если повезёт, и ты не умрёшь прямо у костра от боли, да ещё доживёшь до больницы и выйдешь живым и оттуда, то на твои ожоги без слёз смотреть будет невозможно. Хорошо если лицо не обгорит, а то будешь всю жизнь от людей бегать».

Затем он рассказал о подобном случае уже произошедшем в нашей экспедиции здесь, на Подкаменной Тунгуске, в позапрошлом сезоне с одним из начальников отрядов – Мишей Плетнёвым. Тогда пришлось срочно вызывать вертолёт. У Миши обгорела треть всей кожи, причём ожоги были довольно глубокими, прихватив и мышечные ткани. Он выжил, хотя мог при такой большой поверхности и глубине поражения умереть и на месте и в больнице. Сейчас работает начальником нашего третьего отряда. Купаться уходит в сторону от людей, потому что шрамы от ожогов остались неровные и безобразные, огонь оставил страшные следы на шее и даже на подбородке. В больнице он провел несколько месяцев».

У меня по спине пробежал неприятный холодок, а сердце бешено застучало, получив изрядную дозу адреналина, от мысленно представленной картины чуть-чуть не случившегося мгновенье назад трагического происшествия. Я понял, как близок был к участи несчастного начальника отряда!

Ну да ладно, всё хорошо, что хорошо кончается! Налил из канистры немного бензина в пустую консервную банку, по совету Коли, и уже из неё плеснул горючую жидкость в огонь гаснущего костра. Огонь аж загудел! Мокрые дрова начали гореть с потрескиванием и каким-то особенным громким шипением, выделяя на поверхность веток пузырящуюся жидкость, которая тут же испарялась.

Через некоторое время сердце вернулось к своему нормальному ритму. Убыстрившееся было течение жизни, вновь вернулось в неторопливое спокойное русло. Снова охватило блаженное чувство истомы и расслабления после трудного маршрута, в дружеской атмосфере, у яркого костра, в романтическом окружении дикой тайги, за тысячи километров от цивилизации.

Наш отряд специализировался на отборе проб воды из больших и малых притоков Подкаменной Тунгуски и всех встреченных источников и ключей по её берегам. Мы базировались на одном месте примерно три – четыре дня, а затем переезжали дальше по течению реки, в сторону Енисея. Одна из наших стоянок располагалась в самой фактории Куюмба, что недалеко от впадения в Подкаменную Тунгуску довольно крупного правого притока, реки Юктамакит. С учётом того, что наша экспедиция работала в глухих местах, здесь мы разместились, с комфортом. Отряд занимал отдельный дом, в котором были и кровати с перинами, и посуда, да и вообще, всё, необходимое для сносной осёдлой жизни. Здесь мы чувствовали себя, как в пятизвёздочном отеле, особенно с учётом того, что всё – таки, находились в значительно удалённых от цивилизации, от «материка», местах. Про такие «медвежьи углы» в народе говорят, что это то самое место, «куда Макар телят не гонял!».