Где-то во времени. Часть первая. - Anthony Saimski

Я тоже перебрался к нему, уперевшись голыми коленями в сидение.

— Это что, тюряга что ли? — предположил Бабах.

— Нет, — Гарик сбавил скорость. — Больше на какое-нибудь больничное отделение походит...

— Больница? — удивился я. — Так далеко от города?

Мезенцев уже открыл было рот, чтобы объяснить почему он так думает, как вдруг из-за серого бетона плиты выскочил колченогий старичок в синей болоньевой куртке и, размахивая руками, чуть не бросился под колёса Боливару.

— Твою ж мать! — только и успел воскликнуть Игорь, ударив по тормозам.

Буханку качнуло вперёд, и я чуть было не перевалился через спинки сидений уткнувшись лицом в моторный отсек.

— Держись, ёптить! — Вовка успел схватить меня за ворот обдергайки.

— Это что ещё за хрен?! — пробурчал Игорь.

Неизвестный старичок быстро подскочил к пассажирской дверце и стал настырно дёргать ручку, что-то выкрикивая.

— Закрыто! — гаркнул Вовка. — Чего хотите?!

— Блин, Бабах! — я невольно поморщился от громких звуков. — Ничего, что двери закрыты и стёкла подняты? Тот с улицы орёт. Ты отсюда. Тоже мне, два гения сошлись в одной точки пространства.

Тем временем старичок не унимался, но всё же сообразив, что дверцу ему никто открывать не собирается, стал крутить рукой в воздухе, изображая жест похожий на вращения ручки мясорубки, смысл которого был понятен без слов.

Часть 15

— Узнаем, что надо? — поинтересовался Игорь.

— Конечно! — тут же отозвался я. — Первый живой человек в этом мире!

— Вот именно, — согласился Вовка, перегибаясь через сидения и начиная опускать стекло. — Может это именно он призыв пускает!

— Пускают газы, — заметил я.

— Не умничай, Тохан. Ты же понял о чём я.

— Думаю в его возрасте можно и то, и другое пускать, — хмыкнул Гарик.

— Вы что, олухи! — ворвался в салон сухой и скрипучий голос старика. — Свет, говорю, вырубай! Они же свет видят лучше всего! Ой балбесы какие! Они глуховатые, но не слепые же! Да выруби ты свет уже!

Мезенцев выключил фары.

— То-то же, — закивал старичок. — Вы откуда такие летите? С райцентра? Там кто живой есть? Подстанцию не запустили? Нельзя, ни в коем разе!

Я с любопытством разглядел первого живого человека в этом мире. Это был самый настоящий сутулый дед, ростом может быть чуть выше Мезенцева. Годы и какая-то своя жизненная история скукожили его плечи наградив старческой сутулостью. Воротник и рукава синей куртки были засалены до блеска. На ногах болтались растянутые шерстяные брюки с большими пузырями на коленях, а ниже красовались старые войлочные боты, которые мой дед почему-то всегда называл «прощай молодость». Курчавые седые волосы выглядывали из-под кепки-восьми клинки. Такие же пучки торчали из ноздрей и ушей.

— Тебя как зовут, отец? — максимально деловито, но всё же учтиво поинтересовался Гарик, пересиливая словесный поток старика.

— Так вы не из райцентра? — проигнорировал он вопрос.

Мезенцев отрицательно помотал головой.

— А откуда тогда?

— Да мы не местные! — ответил Бабах.

— Орать не надо, я не глухой, — старик сделал шаг назад и укоризненно посмотрел на Володьку.

Я невольно улыбнулся. Тем временем дедок, покрутил головой, переводя взгляд с Боливара в сторону строения за забором и махнул нам рукой.

— Давай, заезжай! Не гоже на улице лясы точить... Давай, давай!

Не дожидаясь нашего согласия, он скрылся за плитой так же стремительно, как и выскочил. Теперь, когда фактор внезапного появления старика сошёл на нет, было видно, что между плитами имелся большой зазор, к которому даже вела асфальтовая дорожка, присыпанная облетевшей листовой. Сворки ржавых стальных ворот, некогда жёлтого цвета, были раскрыты и подпёрты толстыми палками.

— Ну давайте посмотрим, что там, — пожал плечами Мезенцев, плавно трогаясь с места и выворачивая руль.

Теперь, когда пучки желтоватого света фар не упирались в белёсую дымку, стало заметно, что на улице немного посветлело. Сумерки постепенно утрачивали насыщенный синеватый оттенок уступая место блёклому сероватому свечению.

— А как же мобильность и пространство для манёвра? — спросил я, когда Боливар миновал въездные ворота.

— Так тут живой человек. Значит, твари до сюда не добрались. И от городка далеко. Может укрытие какое есть, или защита. Сейчас во всём разберёмся...

Я посмотрел на Володьку. Тот согласно кивнул и поправил патронташи.

Тем временем старичок шустро ковылял впереди буханки, периодически помахивая рукой, словно мы могли отстать или свернуть куда-то не туда.

По обоим сторонам от дороги возвышались раскидистые тополя и мелкие подстриженные кустарники. Сквозь облетевшие ветки виднелись деревянные лавочки с высокими спинками и белёсая чаша неработающего фонтана. На одной из них, сложив руки на трость, сидела старушка, внимательно наблюдающая за происходящим. Безымянный дед что-то крикнул, но слов было не разобрать. Всё пространство было засыпано побуревшими от холода листьями, которые явно никто не убирал.

— Тумана здесь почти нет, — хмыкнул я.

— Это потому, что здесь забор высокий! — тут же заключил Вовка.

— Потому что на возвышенности находимся, — уточнил Игорь.

Подъездная дорожка оказалась не слишком протяженной, и буквально через пятьдесят метров мы остановились рядом с обветшалым крыльцом в несколько ступенек со сколотыми краями.

— Будем из машины выходить? — деловито поинтересовался Бабах.

— Видимо да, — кивнул Игорь.

— Так. Тогда мне надо кое-что сделать...

Володька резво подскочил и протопал к задним дверцам буханки, где стал энергично перекладывать зимние куртки.

— В смысле выходить? — удивился я. — Я без штанов!

— И что? — улыбнулся Гарик заглушив двигатель и дёрнув ручной тормоз. — Вон, табличку над дверью прочитай. Думаю, тут и не таких шотландцев видели...

— Нязенский дом престарелых, — протянул я. — А ты был прав. Почти больница.

— Ага, — кивнул Гарик. — Вот и город узнали, как называется. Не слышал о таком?

— Нет, — я пожал плечами и подхватил с столика автомат.

Тем временем шустрый старичок, держась за расшатанные перила, взобрался на крыльцо. Раздался скрип тяжёлой двери с характерным лязганьем толстых пружин и на крыльце показалась крепкая женщина средних лет. Поверх, некогда белого, халата была накинута тёплая куртка, а шею окутывала серая шерстяная шаль. Коротко остриженные подвивающиеся волосы были подёрнуты сединой. Мочки ушей оттягивали большие золотые серьги с красным камнем. Судя по тому, с каким хозяйственным видом женщина кивнула старичку