Девятая жизнь нечисти - Алексей Атеев

– На работу пришел устраиваться? – без особого интереса поинтересовался плешивец.

– Ага.

– Давай направление, медсправку… и паспорт. Студент-историк, значит. А скажи, историк, когда родился Наполеон?

Изумленный нелепым вопросом, я пожал плечами:

– Наверное, во второй половине восемнадцатого века…

– А точнее.

– Затрудняюсь с ответом. А это так важно?

– Проверяю твои знания.

«Странная проверка, – подумал я, – при чем тут Наполеон?»

– Ну да ладно, не в Наполеоне дело, – усмехнулся плешивец с некоторым превосходством. – Значится, так, как тебя звать-то? – Он раскрыл паспорт. – Гражданин Костя Самсонов. Работа предстоит физическая. Ты, я вижу, лоб здоровый, должен справиться.

Определение – «здоровый лоб» мне не особенно понравилось. Слишком для первого знакомства фамильярно. Но я решил не выступать.

– А что предстоит делать? – спросил я.

– Предстоит землю копать, – передразнил плешивец. – Меня, кстати, зовут Иван Иванович. Я у вас за старшего буду.

– Строить что-нибудь? – не сдавался я.

– Много вопросов задаешь, – опять вполне справедливо одернули меня.

– Такой уж любопытный.

– Любопытство, конечно, не порок, но… Кстати, когда скончался товарищ Сталин?

– Пятого марта 1953 года, – отчеканил я.

– Молодец! – В голосе Ивана Ивановича звучала вполне искренняя похвала. – Ты принят. Значится, так, Костя Самсонов. В понедельник к девяти подходи на вокзал. На площади увидишь автобус, на котором будет табличка: «Экспедиция»… Сядешь в него. Усек?

– А платить-то сколько будете? – не удержавшись, спросил я о самом главном.

– Четвертак в день. Двадцать пять рублей то есть. Устроит?

Деньги действительно неплохие. За такие в деревне нужно пахать от рассвета до заката.

Я кивнул головой.

– Ну, тогда свободен. До понедельника…

Выходя из кабинета, я столкнулся с парнем с нашего факультета, Жоркой Гераклидисом, по прозвищу, естественно, Геракл. Несмотря на греческую фамилию, Жорка был светловолос, светлоглаз и курнос. Роста он среднего, но плотен, однако не толст, а словно отлит из бронзы. Штангист! Перворазрядник или даже кандидат в мастера… Геракл учился выше меня на курс и пользовался в универе авторитетом из-за гигантской физической силы. Раз он показал такой фокус. Взял и поднял двух девчонок (правда, довольно хлипких) над головой, посадив каждую на лопатообразную ладонь. Девчонки визжали от восторга и смущения.

Я решил дождаться Жорку и потолковать с ним. Поскольку после разговора с плешивым Иваном Ивановичем многое оставалось неясным, а Жорка, кроме физической силы, славился рассудительностью.

Геракл вышел минут через пятнадцать.

– Ну как? – спросил я.

– Что – как?

– Взяли?

– Понятное дело. – Его лицо не выражало особой радости. – Этот черт обеими руками за меня уцепился.

– Слушай, Геракл, а что, собственно, мы должны делать?

– А ты не в курсе?

– Абсолютно.

– Знаешь Чумную горку?

– Ну?

– Так вот, мы будем ее раскапывать.

Чумной горкой назывался холм, расположенный неподалеку от окраины города. О нем среди населения ходили многочисленные легенды. Якобы много лет назад, может, сто, а может, и все двести, в этих краях свирепствовало моровое поветрие, или, другими словами, эпидемия. Не то чума гуляла, не то – холера… А может, еще какая зараза. Умерших вытаскивали крючьями из домов, складывали на дроги и свозили туда, где сейчас находится Чумная горка, сбрасывали в одну громадную яму и засыпали известью. Когда эпидемия кончилась, яму закидали землей и возвели над ней курган.

Согласно легендам, Чумная горка хранила невероятные сокровища. Ведь мертвых, опасаясь заразы, не обирали. Все драгоценности, а также спрятанное в одежде золото так и осталось при них. Рассказывали, что еще при царизме некие дельцы предлагали раскопать горку и сулили за это большие деньги, однако городские власти, опасаясь повторения эпидемии, наотрез отказали авантюристам. Место это пользовалось дурной славой, и его обходили стороной. В легендах утверждалось: если посетить Чумную горку в безлунную ночь, то можно увидеть, как разноцветные огоньки перебегают по ее вершине и откосам. Говорили, будто это души умерших, закопанных на скорую руку, без отпевания. Встречали здесь и призраков в белых саванах, разгуливающих по окрестностям. Жуткое, одним словом, место. Когда-то Чумная горка находилась довольно далеко от жилья, но, поскольку на окраинах постоянно велось строительство, нынче она оказалась почти в городской черте.

– А зачем ее раскапывать? – спросил я у Жорки.

– Вроде мешает… Стоит на пути водовода или еще каких коммуникаций. И решили ее стереть с лица земли.

– И заразы не боятся?

– А черт их знает. Утверждают: никакой опасности давным-давно нет.

– По-твоему, нам ничего не грозит?

– Бздишь, что ли?

– Да как-то не по себе…

– Еще не поздно слинять…

– Так вот деньжата неплохие сулят.

– Вот то-то и оно. Двадцать смен – пятьсот тугриков! Маг можно купить, прибарахлиться… А работы там, я думаю, не на месяц, а больше, Так что думай, братан, кумекай… до понедельника.

Однако размышлять, собственно, было не над чем. Доводы Жорки вкупе с моими собственными соображениями заставляли сделать единственный вывод: нужны деньги – двигай на работу. Так я и поступил и в понедельник спозаранку отправился на вокзал.

Можно было бы доехать и на троллейбусе, но я предпочел прогуляться.

Путь мой пролегал через слободку – район, сформировавшийся, наверное, лет сто назад. Двухэтажные, сложенные из песчаника, основного в те времена строительного камня, дома, крытые красной марсельской черепицей, с внутренними галереями, лесенками, переходами, вдобавок увитые диким виноградом и плющом, выглядели необычайно живописно. Между домами на натянутых веревках трепыхалось на ветру разноцветное белье.

«Как флажки флотского семафора, – подумал я. – Каждая тряпка имеет свой смысл. Вон те черные «семейные» необъятных размеров… Что, например, означают они? Черный флаг на мачте мог означать не только пиратский бриг, но и говорил: «на судне чума…»

В ту пору неожиданно выплыл из забвения и вошел в моду Александр Грин с его «Золотой цепью» и «Алыми парусами», писатель, чьи строки полны наивной романтики. Так бутылочный осколок, обкатанный морем, мерцает, словно подлинный изумруд. По правде говоря, тогда мне Грин очень нравился. И покуда я шел по слободке, мне казалось: именно такими были Лисс и Зурбаган. Казалось, вот-вот из-за угла появится моряк на деревянной ноге с попугаем на плече. Хотя это из другой «оперы». Не знаю, встречались ли здесь пираты, но бандиты и особенно хулиганы попадались довольно часто. Вечером в этих живописных трущобах ходить было небезопасно.