Сквозь зеркало языка - Гай Дойчер

чаще позволяет выразить что-то более кратко, чем при общении с чужаками. Представьте, что вы обращаетесь к члену семьи или близкому другу и рассказываете историю о людях, которых вы оба прекрасно знаете. Огромное количество известной обоим информации не потребуется проговаривать вслух, потому что она понятна из контекста. Когда вы скажете: «Они туда вернулись», ваш слушатель будет точно знать, кто такие «они», куда «туда» они вернулись и так далее. Но теперь вообразите, что вам надо рассказать ту же историю абсолютно незнакомому человеку, который ничего знать не знает ни о вас, ни о том, где вы живете, и тому подобное. Вместо «Они туда вернулись» вам теперь придется сказать: «И тогда жених моей сестры Маргарет и муж его бывшей девушки вернулись домой в тот шикарный район у реки, где они обычно встречались с тренером Маргарет по теннису, до того, как она…»

Проще говоря, вы можете изъясняться более кратко, разговаривая со знакомыми о том, что вам известно. Чем больше у вас общего со слушателем, тем чаще вы можете просто «указывать» словами на участников, место и время событий. И чем чаще такие указания используются, тем вероятнее они сольются и превратятся в окончания и другие морфологические элементы. Так что, скорее всего, в обществах, где «все свои», больше «указательной» информации в конце концов встроится в слово. С другой стороны, в более крупных обществах, где очень большая часть общения происходит между чужими, больше информации приходится выражать явно, а не только указывать на нее. Например, заменять минимальное, но достаточное для своих «туда» придаточным предложением с функцией определения «в тот дом [где они обычно встречались с…]». А если компактные указательные выражения используются реже, то они с меньшей вероятностью прилипнут к слову в качестве окончания.

Другая возможная причина различий в морфологической сложности между малыми и крупными обществами – это частота встреч с другими языками или даже с разными вариантами того же самого языка. В маленьком обществе, где все друг друга знают, каждый говорит на языке очень похожим образом, но в большом обществе нам предстает изобилие разных английских языков. Среди массы чужаков, которых вы слышали на прошлой неделе, многие говорят на совершенно другом типе английского, нежели ваш, – другом региональном диалекте, английском иной социальной группы, а то и английском, приправленном иностранным акцентом. Контакт с этими версиями, как мы уже знаем, поощряет упрощение строения слов, потому что тем, кто учит язык во взрослом возрасте, особенно трудно справиться с окончаниями, приставками и другими видоизменениями слова. Поэтому ситуации, когда множество взрослых учит новый для себя язык, обычно приводят к значительному упрощению структуры слов. Английский язык после нормандского завоевания как раз показателен: до XI века в нем была сложная структура слов, похожая на современный немецкий, но изрядная часть этой сложности исчезла после 1066 года – несомненно, вследствие контакта с носителями других языков.

Тенденция к упрощению может быть вызвана и контактами с разными вариациями того же языка, ведь даже небольшие отличия в словотворчестве могут затруднять понимание. В больших обществах, таким образом, где часты случаи общения между людьми – носителями разных диалектов и вариантов речи, тенденция к упрощению морфологии должна быть сильнее, а в малых и однородных обществах, где мало контактов с носителями других вариантов языка, тенденция к упрощению, похоже, слабее.

Наконец, еще одна причина, которая может замедлить создание новой морфологии, – это важнейший признак сложного общества: письменность. В живой речи между словами практически нет пауз, поэтому, когда два слова часто появляются вместе, они легко могут слиться в одно. В письменном языке, однако, слово получает независимую зримую фиксацию, усиливающую восприятие границ между словами. Это не значит, что в письменных обществах новые слияния ни за что не появятся. Но частота, с которой появляются новые слияния, может быть существенно ниже. Короче, письменность может стать силой противодействия, которая задерживает появление более сложных словесных структур.

Никто не знает, полностью ли описывают три вышеприведенные причины обратную зависимость между сложностью общества и морфологической сложностью слов в языке. Но, по крайней мере, это правдоподобные объяснения, проливающие хоть немного света на корреляцию между структурой слов и общества. К несчастью, того же не скажешь о статистических зависимостях, недавно найденных в другой области языка.

Звуковая система

Языки существенно различаются по объему их звукового инвентаря.[185] В языке ротокас в Папуа – Новой Гвинее есть только шесть согласных (п, т, к, б, д, г), в гавайском восемь, но зато в языке таа из Ботсваны сорок семь нещелкающих согласных и семьдесят восемь щелкающих, которые ставятся в начале слов. Количество гласных также может сильно отличаться: во многих австралийских языках их всего три (у, а, и), в ротокасе и гавайском по пять (а, е, и, о, у), в то время как в английском около двенадцати или тринадцати (в зависимости от варианта) и восемь дифтонгов. Таким образом, общее количество звуков в ротокасе – всего одиннадцать (шесть согласных и пять гласных), в то время как в таа – более ста сорока.

В 2007 году лингвисты Дженнифер Хей и Лори Байер опубликовали результаты статистического анализа звукового инвентаря более чем двухсот языков. Они обнаружили, что существует значительная корреляция между количеством носителей языка и размером звукового инвентаря: чем меньше общество, тем меньше гласных и согласных, скорее всего, окажется в языке; чем больше носителей, тем больше набор звуков.[186] Конечно, это лишь статистическая корреляция: она не означает, что каждый отдельный язык малого общества должен иметь малый звуковой инвентарь, и наоборот. На малайском языке говорит более семнадцати миллионов человек, но в нем всего шесть гласных и шестнадцать согласных, то есть в целом двадцать два звука. На фарерском, с другой стороны, говорит менее пятидесяти тысяч, но этот язык располагает примерно пятьюдесятью звуками (тридцать пять согласных и более десятка гласных), вдвое больше, чем в малайском. И все-таки, насколько это возможно для статистической корреляции, она выглядит довольно убедительной, и тогда единственное правдоподобное объяснение – что в способе общения малых обществ есть нечто такое, что способствует уменьшению звукового инвентаря, в то время как в крупных обществах есть тенденция к возникновению новых фонем. Проблема в том, что никто пока не предложил убедительного объяснения, почему бы это было так. Возможно, один из существенных факторов – контакт с другими языками или диалектами. В противоположность структуре слов, которая склонна к упрощению в результате контактов, инвентарь звуков языка в процессе общения с чужими языками обычно