Три смерти Ивана Громака - Сергей Иванович Бортников

не менее ценная, позволяет поближе познакомиться друг с другом.

«Что нам кино?… Лишь бы в зале было темно!»

5

Отношения между Иваном и Валентиной развивались по восходящей с невероятной скоростью.

Кино, прогулки, вечеринки, танцы…

Ахи-охи и прочие вздохи.

Конечно же – цветы. Как без них?

Большей частью – степные, дикорастущие (где взять другие?), но всё же!

И последовавшее за всеми этими знаками ухаживания признание в любви. Искреннее, честное, мужское.

Прошло всего несколько недель – и влюблённый по уши Громак переехал жить в Инзовку.

Снял комнатушку в небольшой хатке у болгар и привёл в неё свою ненаглядную с маленькой Светочкой на руках. Причём к последней он относился так трепетно и нежно, что единственный совместный с новой супругой сын – Валерий, появившийся на свет три года спустя (о нём мы уже упоминали), до службы в армии даже не мог подумать о том, что его любимая сестрёнка на самом деле не родная, а сводная.

Узаконивать свои отношения молодые не спешили. Мол, поживём пока так, под честное слово.

А слово своё Иван держать умел.

Как Подгорбунский, как Насонов, как…

Всех его боевых друзей, знавших цену мужскому слову, и не перечислить!

Жили скромно, но дружно.

В середине пятидесятых, поднатужившись, купили небольшой домик в соседних Партизанах, – большом, компактном и довольно-таки богатом по восточно-украинским меркам селе, расположенном в живописной местности – на правом берегу реки Обиточной, славящейся многочисленными лиманами и старицами, но в русле – глубокой, извилистой и чересчур коварной. В неё, кстати, и впадает тот самый Сосикулак, чьё оригинальное название в своё время озадачило юную поклонницу славянской топонимики сержанта Марусю Маляренко…

До войны та деревня называлась Новопавловкой[74].

Основали её 100 лет назад на месте двух ногайских поселений: Канда-Казлы и Канда-Тамголы, русские крестьяне из Бердянского уезда Таврической губернии.

Кто ж знал, что спустя век они станут украинцами?

Позже выяснится, что деньги на ту, оформленную на бабушку Мотю, хату, в которой жил Громак, дал Евгений – самый младший из братьев Таланов.

Кстати, с тех пор Матрёна Михайловна стала для Ивана не просто тёщей, но второй мамой! Она держала всё хозяйство, воспитывала детей и при этом никогда зятю не перечила.

Поэтому в 1972 году, когда Громак собрался перевезти семью в Приморск, вопрос брать с собой бабу Мотю или нет не возникал.

Конечно же – брать!

Их даже похоронили рядом.

Как двух самых родных людей!

Но мы снова бежим впереди паровоза…

6

Значение популярного английского словца «хобби» в Партизанах почти никому не было известно. За исключением разве что нескольких учителей, сельской библиотекарши и её любимого клиента – Ивана Громака, за несколько месяцев «проглотившего» содержание всех книг, имевшихся в мизерном библиотечном фонде.

Ну а хобби – это любимое занятие, увлечение.

Иван заезженное ныне «импортное» выражение толковал исключительно правильно, однако применял его не только к книгам, но и к другому, далёкому от литературы, зато с детства обожаемому им делу.

Речь конечно же идёт о рыбалке.

Плетение сетей Громак не доверял никому. Всё делал сам. И только грузы с шаматами[75] нанизывал (как говорят на Азове – сажал) на полотно сосед Ивана – Харлан Лукич.

Используя охан[76] в 120 миллиметров, ловили в основном калканов[77] – жирных, предельно сильных в своей стихии (шутка ли: до метра в окружности!), но и речной рыбкой не брезговали. В летний период тягали по Обиточной бредень до посинения. Брали всё: от бобырца[78] до щуки с судаком. Последние двое редко уживаются вместе, но здесь, – в водоёмах Приазовья – благословенном Богом месте, – даже отъявленные хищники, как оказалось, могут сосуществовать друг с другом вполне мирно…

А ещё Громак по-прежнему частенько ходил на речку печеровать – шарить по подводным пещерам в поисках раков. И часто-густо, как говорят на Украине, набивал полное ведро панцирных страшилищ. А то и два.

В начале шестидесятых, после того как в Советском Союзе прошла очередная денежная реформа, убравшая лишние ноли с банкнот, такой деликатес в буфете уходил по 10 копеек за штучку. 100 штук – 10 рублей. Страшные деньжища! Отличное подспорье семейному бюджету.

И, главное, – все довольны!

Особенно употребляющие раков под пиво местные «гурманы», которым вяленая рыба – таранька, честно говоря, давно поднадоела. Приелась.

Тут следует напомнить, что чуть ли не к каждой свежей бочке пенистого напитка практически во всех городах и весях необъятной Страны Советов в то время мгновенно вырастала огромная очередь, иногда не рассасывавшаяся до позднего вечера. Так что число желающих употребить деликатесную закуску зачастую превышало предложение.

А ещё членистоногих обожали дети.

Ради них летом, на выходных Громак был готов целыми днями не вылезать из Обиточной.

7

Сын-первенец Ивана – Коля – остался с мамой, и Громак, хотя и жил неподалёку, виделся с ним нечасто. Конечно, скучал. Передавал к праздникам обновки и сладости. Но, если быть честным, всё же большая часть истинной отцовской любви доставалась Светлане, которой в 1960 году исполнилось 12 лет. И конечно же восьмилетнему Валерке.

Тот рос настоящим сорванцом. Весь в папку. Но в школе учился хорошо. А Светка – так и вовсе слыла в деревне первой ученицей, отличницей.

Уроки делали при свете керосиновой лампы. (Электричество в Партизаны проведут лишь спустя несколько лет. И это станет для тамошних жителей едва ли не самым большим подарком от народной власти за весь двадцатый век; по такому поводу в селе даже устроят грандиозный праздник!)

Родители во всём помогали детям; дети – родителям. Забегая вперёд, сообщу, что Иван Григорьевич вместе с Валентиной Сергеевной даже умудрились получить аттестат о среднем образовании одновременно со своим сыном. И учились они в одной школе.

Однако по отношению к детям Громак бывал не только нежен, добродушен, но и предельно строг. Иногда – жесток.

Вот как он, например, отучил Валерку свистеть на море. Раз и навсегда.

Случилось сие где-то в середине шестидесятых, накануне празднования 20-летия великой Победы. В то утро они вышли в море на баркасе, позаимствованном у соседа Харлана Лукича, – подёргать бычка на куриный пупок.

Иван тогда находился под впечатлением от только что прочитанной книги «Человек и дельфин» знаменитого американского нейробиолога Джона Каннингема Лилли, недавно вышедшей в московском издательстве «Мир», специализировавшемся на переводной иностранной литературе. И тут – совсем неожиданно – огромная стая этих млекопитающих.

«К удаче!» – подумал Громак.

А Валера поначалу