Три смерти Ивана Громака - Сергей Иванович Бортников

за Родину кровь и мнения родителей при этом не спрашивал…

Однако давайте вернёмся в начало семидесятых.

Не вышло служить двадцать пять лет, будешь служить два года. Призыв ведь никто не отменял.

Помните?

«Почётный долг, священная обязанность!»

Сначала Валерий попал в «учебку» ракетных войск стратегического назначения, располагавшуюся в небольшом местечке Поставы[85]. (В то время на его петлицах, равно как и нашивках всех остальных курсантов, были танки: секретность превыше всего!)

А через полгода, после окончания оной, Громак-младший заступил на боевое дежурство в стартовую батарею ракет 8К63 всё в той же Белоруссии, только в лесах у Боровухи[86].

Теперь на знаках различия, нашитых на его форму, красовались не танки, а… пушки, поэтому родные были уверены, что их чадо служит в артиллерии.

И вдруг, спустя год после призыва на службу, желание стать офицером неожиданно вернулось к Валерию.

Командир Громака не хотел отпускать: хватит уже, «напоступался».

Пришлось писать министру обороны. Тот дал добро. Но не на Киев, – на Львов. Тамошнее военно-политическое училище слыло одним из лучших в Советском Союзе. Конкурс – семнадцать человек на место.

Но Валерий, как ни странно, поступил!

Причём не на более-менее доступный для выходцев из малообеспеченных семей КПР[87] («культура прошла рядом» на курсантском жаргоне), а на самый престижный факультет – военной журналистики, попасть на который, не будучи кандидатом в члены партии или комсомольским вожаком, было в то время практически невозможно.

И уж тем более без предъявления целого ряда публикаций в прессе.

12

На службу в армию Валерий призывался из села Партизаны, а на первые за время учёбы в ЛВВПУ[88] каникулы, пришедшиеся на февраль 1973 года, прибыл уже в Приморск, куда к тому времени как раз переехали его родители.

Шут его знает, где теперь искать их дом?

Однако курсант не растерялся: зашёл к бате на работу и уже вместе с ним неспешно направился на окраину городка по хрустящему под новенькими сапогами снегу.

Поужинав и вдоволь наобнимавшись с самыми родными людьми, рано завалился спать.

А утром – проснулся под жуткое визжание свиньи (правда, оно вскоре прекратилось) и последовавший за ним громкий лай домашнего любимца – обычно молчаливого Пирата, много лет тому назад им же подобранной дворняги.

«Пора вставать… Похоже, батя решил заколоть к моему приезду кабанчика!» – понял отпускник.

Старший Громак был в этом деле дока. Сначала дружелюбно поглаживает мирно хрюкающую животину и вдруг – бац: уже повалил её на спину и точно вогнал в самое сердце переделанный специально для забития скота австрийский штык времён Первой мировой войны. Хрюшка ничего и почувствовать не успевает.

Чему-чему, а умению обращаться с холодным оружием учить Ивана Григорьевича не приходилось!

Обычно животное не успевало даже пискнуть, но вот сегодня что-то пошло не так. Впервые за долгую практику…

Дрогнула рука?

– Бог в помощь! – бросил Валерий, выходя на улицу в спортивных штанах и любимой матросской тельняшке – зима в тот год выдалась хоть и снежная, но мягкая.

– Спасибо! – протягивая сыну кружку с кровью, от которой исходил пар, обнажил зубы Иван Григорьевич. – Тёплая ещё. На вот, хлебни, здоровее будешь!

– Нут уж… Увольте, – скривился Валерий.

– Так-таки и не будешь?

– Нет, конечно…

– Тогда бери паяльную лампу и за работу!

– У тебя, батя, и без меня всё прекрасно получается…

– Пока – да… – вздохнул Громак-старший. – Пока. Но… На носу полтинник, как у нас говорят – полудень века. Силы, сын, уже не те, да и зрение не столь остро, как когда-то… Сегодня, можно сказать, промазал… А завтра… Будет только хуже.

– Ой, не прибедняйся!

– Устал я… – печально признался Иван Григорьевич. – Не дай бог, приболею, кто тогда даст раду[89] хозяйству? Только на тебя и надежда.

– Мне это ни к чему… Я, батя, в ближайшие четверть века – на гособеспечении. На государевой, как ты, должно быть, знаешь, службе.

– Зря ты губу раскатал… – возразил отец. – Пока семьи нет, голову и впрямь можешь не ломать. Кормят тебя, одевают, обувают, обеспечивают жильём… А женишься, наплодишь детишек – тогда и вспомнишь отца незлым тихим словом, как говорил наш классик Тарас Шевченко. Мол, научил, дал хлеб в руки… Так что не разглагольствуй – заправляй паяльную лампу: будем смолить тушку!

– Слушаюсь…

Вдвоём управились часа за полтора.

После этого Иван Григорьевич позвал на подмогу любимую супругу:

– Эй, Валя! Ты баняк[90] воды нагрела?

– Авжеж![91]

– Тащи его сюда быстрее! – распорядился Громак.

– Вань, сама я не управлюсь…

– Добрэ…[92] Сейчас пришлю Валерку… Только дай ему побольше марли.

– Одну минутку, родные… Что-то вы сегодня как никогда быстро… – удивилась Валентина Сергеевна.

– Это всё наш любимый сынок – трудяга, мастер. Любое дело в его руках спорится! Помог отцу…

– Слышь, батя… Перестань издеваться, а! – попросил Валерий.

– Да мы же любя… – Громак-старший потрепал сына по плечу. – Ладно, тащи воду и начинай мыть «жмура», а я пока мамке помогу завтрак приготовить…

– Ба-атя… Где ты таких выражений набрался?

– Повоюй с моё – не такое узнаешь! Печень будешь?

– И сердце тоже…

– Кому чего не хватает…

– Опять ты за своё!

– Что стыдно стало? Полгода мы с матерью писем не получали…

– Виноват – исправлюсь! – тяжело вздохнул Валерка, наперёд зная, что вряд ли сдержит своё слово.

Громак-младший, как и его отец, страсть как не любил писать письма.

С тех пор каждое прибытие домой на побывку сначала курсанта, а затем и кадрового офицера ВС СССР, ознаменовывалось одним и тем же ритуалом.

Впрочем, бывало, что кабана приходилось бить и внепланово – тогда, когда Валерий, например, получал очередное звание, повышение в должности или же просто успевал чрезмерно соскучиться по домашним деликатесам.

Тогда мать собирала ему посылку, до верху набивая её колбасой, сальтисонами, паштетами… Ну и сальцем, конечно, не брезговала – с палёной на соломе шкуркой.

Стоит ли говорить, что в те дни, когда младший Громак получал такие гостинцы, в военных редакциях, где он проходил службу, случался настоящий праздник?

Ничуть не хуже Пасхи или Рождества Христова!

14

А вот на свадьбу сына пришлось забивать уже две свиньи.

Женился Валерий в 1977-м – во время очередного краткосрочного отпуска.

О, это тоже удивительная история!

Попытаюсь вкратце рассказать о ней.

По окончании ЛВВПУ Громак единственный из всего выпуска получил распределение на… Северный флот ВМФ СССР. Впрочем, именно туда рвалась его душа, именно в тот суровый и не самый многолюдный край звала и толкала молодого