Файф-о-клок - Иржи Грошек

И присвистнула, выражая свою озабоченность по поводу прыткости Ивана Петровитча.

– Покиньте помещение! – из последних сил прохрипел Иван Петровитч, чувствуя, как разум покидает его окончательно.

Но тут на женский свист из темноты античного зала вышли две собаки зловещего вида, черной масти и с интересом уставились на Ивана Петровитча, как будто он сахарная косточка или хуже того – мозговая.

«Наши! – подумал Иван Петровитч. – Ротвейлеры!»

Он опрометчиво решил, что собаки охраняют помещения Эрмитажа и сейчас разнюхают – кто есть чужой. Ведь недаром от Ивана Петровитча пахло Зевсом – как из пушки. Но собаки, не обращая внимания на столь разительные характеристики, сели у ног невозможной женщины и стали наблюдать за Иваном Петровитчем.

– Собачки! – улыбнулся им Иван Петровитч как можно приятнее. – Собаченьки!

Женщина покрутила пальцем у виска, мол, плохо со здоровьем у Ивана Петровитча, поздравляю! Забросила пустую пивную бутылку в саркофаг и вытащила оттуда – два факела.

– Присмолить не найдется? – спросила она у Ивана Петровитча.

– Не курю! – важно ответил он.

– В космонавты готовитесь? – осведомилась женщина. – Был у меня интересный мужчина-космонавт, жил в скафандре. Мучного не ел, спиртного не пил, в ночь на двенадцатое апреля задохнулся… Вот такое зиппо-дриппо!

Факелы загорелись как-то сами собой, а женщина продолжала:

– А был еще эпизод… Некий мужчина по прозвищу Стекольщик, напиваясь в баре, обязательно выходил сквозь витрину. И если смешивать водку с апельсиновым соком, то – через левую, а если с ананасовым, то – через правую. Сообразительный бармен только успевал осматриваться, какая витрина уже разбита, и составлял прощальный коктейль с учетом этого обстоятельства. Но однажды, ради сомнительного эксперимента, бармен смешал водку с водкой. Дезориентированный Стекольщик врезался в центральный витраж, проскочил сквозь газетный киоск и снова очутился в баре! Но на другой стороне улицы. Поэтому – кури не кури, разбавляй не разбавляй, а от судьбы не уйдешь…

Тут собаки взяли в зубы по факелу и стали прохаживаться вокруг Ивана Петровитча.

– Не обожгутся? – спросил Иван Петровитч, а на самом деле зубы собакам заговаривал, поскольку рассчитывал, что вот-вот сработает пожарная сигнализация и прибегут брандмейстеры с брандмайором, выручат его из плена.

Он понимал, что угодил в неприятную историю, и лихорадочно соображал, как из нее выбраться. «Глупо, – думал Иван Петровитч, – глупо, что сотрудникам Эрмитажа не выдают автоматы Калашникова… Непредусмотрительно…»

Но собачки почувствовали направление мыслей Ивана Петровитча и злобно зарычали.

– Только не делайте резких движений, – предупредила Ивана Петровитча несносная женщина. – Сожрут без компота.

Возникла интригующая пауза, во время которой собаки заметно выросли в глазах Ивана Петровитча. А робкое предположение, что они любят чай с бубликами, бесповоротно улетучилось. И когда раздался звонок, Иван Петровитч непроизвольно расхохотался…

Но это сработала не пожарная сигнализация.

– Та-та-та-там! – и на полтона ниже: – Та-та-та-там!

«Очень знакомая мелодия, – подумал Иван Петровитч. – Похожа на приход мобильного телефона».

Женщина выразительно посмотрела на Ивана Петровитча и стала рыться в холщовой сумке… «Да сколько же можно?! – донеслось оттуда. – И скребет, и скребет! И ворочает, и ворочает!..»

– А в глазик? – предложила женщина и наконец-то достала из сумки телефонную трубку… – ГЕКАТА У АППАРАТА! – заявила она басом, ну может быть – баритоном.

А Иван Петровитч вылупился на этот странный мобильный агрегат, потому как раньше не видел ничего подобного.

– Телефункен! – специально для Ивана Петровитча пояснила так называемая Геката и продолжила разговор, на разные лады повторяя «ага», «ого» и «угу!».

Скорее всего, эту трубку отодрали от таксофона, что называется – с мясом, и оголенные провода теперь болтались вместо антенны. И, как показалось Ивану Петровитчу, весь разговор Гекаты с неизвестным абонентом смахивал на надувательство.

– Отбой! – сказала Геката и забросила трубку назад в сумку.

Оттуда послышались нецензурные выражения…

– А в другой глазик?! – предложила Геката, и выражения прекратились. – Через пять минут меня ждут в Смольном, – сообщила Геката ошалевшему Ивану Петровитчу. – С апрельскими тезисами… Поэтому раздевайтесь без волокиты, то есть – до трусов.

– Зачем? – обомлел Иван Петровитч.

– Некая дамочка жаловалась мне на мужчин. Что независимо от времени года ей попадаются экземпляры все хуже и хуже. Иначе говоря, не разбиралась в собственных электромагнитных приспособлениях. Ведь если у тебя на одном месте плюс, то он неизменно притягивает минус… – отвечала Геката.

– И что?.. – растерялся Иван Петровитч.

С ним требовалось разговаривать без околичностей, то есть по-армейски.

– Вы русский язык понимаете? – спросила Геката.

– Да, – неуверенно отвечал Иван Петровитч.

– А ну-ка скажите: «Мама мыла раму!», – предложила Геката.

А Иван Петровитч неожиданно закобенился, как в первом классе.

– Не понимает, – решила Геката. – Тогда повторяю по-гречески… Раздевайся до трусов, гадина-сволочь!

И если Иван Петровитч мог запросто отказать даме, то с собаками спорить было бессмысленно и бесполезно. Поэтому Иван Петровитч пришел к выводу, что лучше раздеться, чем – освежеваться. За сорок пять секунд он скинул форменную одежду и замер по стойке смирно, краснея за свои гражданские трусы в крупный горошек.

– Оленька сшила! – доложил Иван Петровитч непонятно за каким хреном.

– Мне нравится, – сказала Геката и распорядилась: – Два наряда вне очереди вашей Оленьке! Один свадебный, другой похоронный!

А гадкие псы, как показалось Ивану Петровитчу, пакостно захихикали.

– ЕЩЕ ТЫ НЕ СНОСИЛА КАБЛУКОВ, А ЗАМУЖ СОБИРАЕШЬСЯ, МЕРЗАВКА?!! – басом процитировала Геката. – Или что-то в этом роде… – добавила она обычным голосом. – АВКА!.. АВКА!.. Извините, я сегодня не в голосе…

«Опаньки! Шекспир!» – подумал Иван Петровитч и приготовился к самому страшному…

– Скажите чи-и-и-из! – предложила Ивану Петровитчу неугомонная Геката и потрясла для наглядности холщовой сумкой. – Сейчас отсюда вылетит птичка!

– Чи-и-и-из, – аки болван повторил Иван Петровитч и обеспечил себе путешествие на тот свет с веселым позитивом, как говорят профессиональные фотографы…

Геката, недолго порывшись в сумке, вытащила оттуда, как показалось Ивану Петровитчу, волосатый кочан капусты и сказала: «Ути-пути, какие мы сегодня замурзюканные!» После чего плюнула на кочан, протерла его рукавом и предъявила Ивану Петровитчу для опознания:

– А вот и птичка!

«Оленька!» – решил Иван Петровитч и почти не ошибся.

Это была голова Медузы-горгоны.

Иван Петровитч почувствовал, как у него отнимаются руки и ноги, и вспомнил про двести рублей, которые он пропил на прошлой неделе с сослуживцами. «Надо было отдать Оленьке…» – успел подумать Иван Петровитч и застыл в античной позе работы Мирона.

– Чего только не заваляется в дамской сумочке… – покачала Геката головой Медузы-горгоны, глядя на окаменевшего Ивана Петровитча.

– Он мраморный? – риторически справилась Медуза. – А почему в трусах?

– Римская копия, – пояснила Геката.

– Тогда – сойдет! – сказала Медуза и с глубоким удовлетворением икнула.

Геката продолжала держать Медузу за волосы, словно Давид голову Голиафа.

– Раньше, – задушевно сказала Геката, помахивая Медузой, – я думала, что икотка возникает от судорожного сокращения диафрагмы…

– У меня нет диафрагмы, – пробурчала Медуза и снова икнула.

– А мозги у тебя есть? – зловеще поинтересовалась Геката.

– В каком количестве? – осторожно осведомилась Медуза.

– В элементарном! – определила Геката…

И сунула ей в рожу пустой флакончик из-под французских духов. И разгрызенный тюбик губной помады… Медуза, конечно, понимала, что проштрафилась, но решила до конца играть в несознанку.

– А в чем дело, гражданин начальник?! – нахально запричитала Медуза. – Где отпечатки пальцев?!

– Как щас тресну башкой о стенку! – сказала Геката. – Будет отпечаток!

Медуза тактично промолчала. Потому что синяк под глазом напоминал ей о предыдущей размолвке.

– За каким чертом ты это делаешь?! – напирала Геката.

– Из вредности и алкоголизма, – призналась Медуза. – А бить инвалидов Троянской войны – стыдно.

– А жрать парфюмерные принадлежности?! – угрожающе спросила Геката, перебросила Медузу из левой руки в правую и приготовилась к толканию ядра.

– Я сумасшедшая! – на всякий случай предупредила Медуза.

– Сейчас поправишься! – сказала Геката и толкнула снаряд метров на пятнадцать…

Раздался звук битого стекла.