Файф-о-клок - Иржи Грошек

И что здесь загадочного, когда человеку сегодня лень выходить из дома? Тем более что завтра с моей таинственностью будет покончено – я выпью все пиво, и поневоле придется бежать в магазин. Теперь вы знаете, что Иржи Грошек не чуждается общества и может запросто постучать воблой по кассе! А в остальном… Зовут меня Игорь, фамилии не скажу, иначе – припрутся ко мне из ЖЭКа и вырубят электричество. Иржи Грошек – это литературный псевдоним. Ведь Кафка тоже писал под псевдонимом – Хармс!

Как Вы вообще стали писателем? И почему выбрали себе такой псевдоним?

Стечение обстоятельств – «поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся – гипс»! Принялся осторожно ощупывать ушибленное место, и оказалось, что это не гипс, а голова. Ну, думаю – с такими-то литературными данными надо писать иронические детективы. Да по три штуки за месяц! Жена обрадовалась, мол, денег заработаем! Кот обнаглел – стал требовать собачьи консервы. Но тут мне снова стукнуло в голову, что я чех, и – все пропало! Вначале деньги, что я потратил, как первый взнос, на чешское пиво. Затем – богемское стекло, из которого я пристрастился хлебать это пиво и раскокал все вазочки емкостью не меньше двух литров. И наконец, куда-то подевался Кундера. Ведь сам он не мог уйти на своих обложках?!

Так я стал писателем – вообще! А в частности как научился читать и писать, так и принялся сочинять всякие истории. Потому что писателями не становятся, а рождаются. Такое мое мнение. Отсюда, не надо себя искусственно возбуждать, глядя на книжные полки. Я тоже время от времени представляю себя великим композитором, а как измерю давление – выходит, что в голове гудит. И не музыка это вовсе!

Если бы не литература, в каком еще виде искусства Вы могли бы себя найти?

Вот-вот! И я о том же! Недавно в Интернете обнаружил такую шуточку: «А правда ли, что под малоизвестным псевдонимом Джоан Роулинг скрывается писатель Иржи Грошек?» И можно ответить на ваш вопрос так… Я пробовал малевать, да краски не хватило; я стал музицировать, да клавиши закончились; я думал снимать кино, да Бондарчук не подвинулся. А если бы не разные дурацкие жизненные обстоятельства – я написал бы «нонет» о Гарри Поттере! А Роулинг родилась бы в России и работала арматурщицей на заводе под Рязанью. В связи с этим вопросом позвольте процитировать небольшую притчу из своего нового романа «Большая реставрация обеда». Сами напросились!

«Некая женщина все время жаловалась, что, если бы не разные обстоятельства, она могла бы стать великим композитором. А так ей приходится отплясывать нагишом в захолустном трактире. „Жизнь, – говорила она, – меня выгнала на панель, а могла бы сложиться иначе!“

И вот надоело Боженьке слушать всякие россказни, и решил Он сотворить чудо. Дал этой женщине два рояля и мужа-мецената, о котором говорили, что со своими деньгами он из медведя сделает прима-балерину. Однако медведь иногда хоть встает на задние лапы, а наша женщина, честно сказать, не знала, как подступиться к роялю. И, невзирая на вложенные средства, симфонии из нее не посыпались. А только стала она промышлять на панели, как прежде, потому что имела природную склонность к этому делу. Да и фигурой Бог ее не обидел.

Мораль сей притчи такова: как задом ни верти, а от себя не уйти!»

«Легкий завтрак в тени некрополя» смотрится как цельное, законченное произведение. Вы сразу задумывали сделать цикл из нескольких книг или же идея продолжений, в которых, собственно, раскрывается образ автора, пришла позже?

Намного позже. Потому как я не думал, что читатели примут мою «чешскую литературу» за чистую монету, в смысле – за кроны с геллерами. Я писал об этом в романе «Файф», когда окончательно «обрусел». Особенно меня волновали брошенные на произвол судьбы «двенадцать брандмейстеров», что присобачил на обложку «Легкого завтрака» мой редактор Александр Гузман. Де, молодой режиссер Иржи Грошек получил приз жюри на каком-то там фестивале за короткометражку «Жизнь двенадцати брандмейстеров». А что с ними дальше-то делать?! Если расценивать обложку романа как неотъемлемую часть литературного произведения. Вот и пошли они кочевать, солнцем палимы, во главе с брандмайором из романа в роман, правда в виде афоризмов и эпиграмм. Это грязный пиар?!

Я об этом спросил, поскольку читатели делятся на две категории. Одни воспринимают литературную мистификацию как увлекательную игру в чистом виде. Это нудисты! Другие все время пытаются что-нибудь приоткрыть, кроме текста. Это вуайеристы! Последние видят везде грязный пиар, гнусные художественные махинации и «стереокино», которое, как известно, «обман трудящихся»! «Какое литературное злодейство учинил этот Иржи Грошек! – кричат они. – Мы думали, что „Легкий завтрак“ это чешская эротика, ан оказалось, что русская порнография!» Пользуясь случаем, отвечу «вуайеристам» цитатой из своего романа:

«Ведь, по сути дела, всякое человеческое восприятие – зеркально. И если вы видите в неком тексте порнографию, то не спешите об этом распространяться, поскольку любое литературное произведение – это психологический тест. Говоря иначе – проективный метод исследования личности при помощи двенадцати специальных таблиц. (Примечание. Брандмейстеры! Брандмейстеры!) И „грезы о порнографии“ там, где, собственно, ее – нет, могут плохо сказаться на вашем реноме…»

Помимо всего прочего, Вы являетесь довольно известным блогером. Когда Вы завели интернет-дневник и почему?

Я предпочитаю название «интернет-журнал». Детское отвращение к дневникам и двойкам… Журнал я завел месяца два назад и поэтому не понимаю, когда и как стал известным блогером. Вот что творят современные высокоскоростные технологии! Сегодня – в инете, завтра – в декрете! Ну, разумеется, ко мне это не относится…

Я долгое время не хотел заводить интернет-журнал, поскольку считал, что писателю надо сосредотачиваться на романе – смотреть в потолок, пить пиво, протирать компьютерный монитор, лежать на диване и не расходовать себя по пустякам. Вдобавок издатель тоже шляется по Интернету, и такие новости – сколько ты выпил за день пива – могут пагубно повлиять на его психику. А если серьезно, то Live Journal или Blogger теперь обычный вид коммуникации наряду с электронной почтой, мобильной связью и так же необходим современному человеку.

Чем Вас привлекает интернет-сообщество?

Тем, что можно общаться с людьми, а не просто с читателями. Суммарный тираж моей «кулинарной» трилогии («Легкий завтрак в тени некрополя»; «Реставрация обеда»; «Файф») – около ста тысяч книг, а до недавнего времени я регулярно общался только с четырьмя экземплярами: женой, котом, компьютерным монитором и редактором. Конечно, я несколько утрирую, однако издательство хранило в тайне мое русское происхождение и хитро всем подмигивало, что «погодите, детки, дайте только срок – будет вам и белка, будет и свисток!». Честно сказать, я не разделял с издательством этой интриги, предполагая, что писатель он и в Африке писатель. И если книги его читаются, то какая разница – чех он, русский или турок… И вот – «пришел срок», издательство подобрало себе других писателей, более продуктивных, но теперь я могу общаться с читателями. Пусть и виртуально, зато абсолютно раскрепощенно. Например:

Ник-нейм-один: Что чувствует писатель, когда видит свою книгу на книжных полках?!

Иржи Грошек: Мне сложно судить обо всех писателях, поэтому – отвечаю только за себя… После первой книги – писатель впадает в эйфорию! Он думает, что стал «широко известным писателем». При каждом удобном случае он заходит в книжный магазин, топчется рядом с полкой, где красуется его книга, и осторожно поглядывает на покупателей! «Купят – не купят, плюнут или – к черту пошлют?!»

После второй книги – писатель сходит с ума! Он смотрит на собрание сочинений, к примеру, Льва Николаевича Толстого и думает: «Эка невидаль! У меня тоже – две книги есть!»

После третьей – я хорошо закусываю! И стараюсь обходить книжные магазины квартала за четыре. Потому что покупатели, что не становятся в очередь за твоими книгами, начинают несколько раздражать!

Про переиздания – вообще не хочется говорить. Этот «иконостас» с трудом умещается на книжной полке, что приспособлена для хранения писательского архива. И если ставить по три экземпляра в ряд, то для других книг места не остается! Переиздания – это источник раздора между писателем и женой, между писателем и гостями! «Когда ты спрячешь эту макулатуру в кладовку?! – интересуется жена. – Нормальные книги поставить некуда!» Или… «Я вижу, у тебя полно лишних экземпляров?! – говорит гость. – У меня тут знакомая образовалась – вместе выгуливаем собак, моего Тузика и ее Бобика! Дай-ка свою книгу с автографом, а то приятельница вроде бы и „собачья“, а какой-нибудь малозначительный презент ей сунуть надо!»