Господин следователь. Книга 3 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

А, вон про какие выплаты Литтенбрант писал. Понятно. Значит, с жалованьем тысяча рублей в год. Очень недурно.

Наталья Никифоровна продолжала рассуждать:

— А я думаю — а не вложить ли мне и свой капитал? Помнишь, я тебе говорила, что у меня двести рублей есть? Если дом продам, так будет пятьсот. Чего деньгам просто так лежать?

— Куда вложить? В банк? Или в ценные бумаги?

— Можно и в банк, можно в облигации. Но там процент маленький — четыре рубля с сотни. А вот у матушки Серафимы, у которой я квартиру снимаю, племянник Сережа в Петербурге живет. Служит в частной конторе, которая деньги принимает, а на них проценты выплачивает. У матушки-то с деньгами неважно, велика ли пенсия за мужа? Племянник долго ее уговаривал сто рублей в контору вложить. Матушка, конечно, посомневалась, сто рублей для нее деньги большие, но тут племянник, обманывать не станет. Дала ему сто рублей, а он ей бумажку красивую оставил, а через месяц привез сто двадцать рублей! Говорит — тетя Сима, если бы ты свою сотню на год вложила, получила бы тысячу! В Нелазском уже многие — и дворяне, и купцы, у кого деньги свободные имелись, их Сереже принесли. Некоторые даже в долг взяли! Я теперь думаю — а не вложить ли и мне свои две сотни? Глядишь, через год две тысячи получу. А если две тысячи, да еще на год вложить, сколько получится?

Нифигасе! Вложил сотню, получил тыщу? Я тоже хочу. Беда только, что чудес не бывает. Нет, они вообще-то случаются — мое сознание, переместившееся в параллельную вселенную, тому подтверждение. Но заработать на сотне девятьсот рублей, просто вложив в некую контору⁈ Здесь не просто мошенничеством попахивает, а воняет. Финансовые пирамиды — это не изобретение господина Мавроди, они постарше.

— Наталья Никифоровна, хочешь я тебе совет дам? Можешь к нему прислушаться, можешь нет, ты барышня взрослая.

— Что за совет? — заинтересовалась Наталья.

— Если у тебя лишние деньги имеются, отдай мужу, пусть Петр Генрихович из них пыжи понаделает.

— Пыжи?

— Ага. Вишь, если из бумажных денег пыжи понаделать, не так обидно. Муж тебе зайца подстрелит, утку какую-нибудь. Хоть какая-то польза. А если в эту контору отдашь, то кроме бумажки красивой ничего не останется.

— Подожди-ка, Иван Александрович, как ничего? Сережа матушке Серафиме сто двадцать рублей привез? Они что, с неба свалились?

— Тогда спроси у Сережи — куда его контора деньги вкладывает? В акции? В облигации? Или она их частным лицам в рост дает? Но ни один ростовщик таких процентов не имеет. Двадцать процентов прибыли в месяц! Но ведь и та контора должна себе денежку поиметь, верно? Нет, не верю. Ты спроси, перед тем, как деньги отдать — куда конкретно они идут? Если племянник матушки Серафимы ответит — дескать, секрет, точно обман. Так не бывает, что засунули деньги в печь, дрожжей добавил, и они, словно тесто взошли. Люди деньги в банк вкладывают, банки взаймы дают — и купцам всяким, и простым людям. А займы, сама знаешь, с процентами возвращают. Вот, из этих процентов прибыль вкладчику и идет. Тоже самое с облигациями. Ты облигацию у государства купила, эти деньги на что-то важное пошли — казенный завод построили, железную дорогу. А уж потом, как прибыль пойдет, с тобой рассчитаются[1]. Четыре процента маловато, зато надежно. Говоришь — Сережа тетке деньги привез, они не с неба свалились? Шулер, он тоже поначалу дает человеку выиграть, а когда тот втягивается в игру, без штанов оставляет. Здесь тоже самое. Для привлечения внимания, для рекламы, можно у тетки сто рублей взять, потом ей сто двадцать вернуть. А вот когда она тысячу даст, да соседи еще принесут, то можно с этими деньгами и скрыться.

— Нет, все равно, не верится, — покачала Наталья головой.

— Наташенька, Наталья Никифоровна, твое дело, — не стал я спорить. — Хочешь деньги на ветер спустить — да ради бога. Кто я такой, чтобы тебя отговаривать? Но все-таки, ты пока подожди этому Сереже деньги нести. Лежат две сотни, кушать не просят. Потом посмотришь — как начнут соседи матушки Серафимы свои деньги назад требовать, то поймешь. Они еще и вдовую попадью виноватой сделают. Я же, когда студентом был, насмотрелся. Открывают какие-то фирмы, а то и банками назовут, деньги с людей собирают, проценты сулят баснословные. Кому-то, кто первым деньги вложил, выплачивают. Потом, как денег побольше наберут, удирают куда-нибудь за границу.

Наталья призадумалась.

— Смутил ты меня, Иван Александрович. Наверное, подожду я деньги вкладывать, посмотрю.

— Вот и умница, — похвалили я хозяйку. — Надеюсь, знакомый Петра Генриховича, что дом собирается покупать — не Сереже свою денежку отдал?

— Нет, это купец из Тихвина. В Череповец собирается перебраться. Но ему вначале свою недвижимость продать, а потом здесь купить.

Резонно. А дом у Натальи Никифоровны хороший, да и привык я к нему. Если мы поженимся, свой дом понадобится.

— Я думаю — если ваш знакомец твой дом не купит, может мне самому купить? — высказал я вслух свое желание.

Наталья присела.

— Иван Александрович, не стоит тебе этот дом покупать. Если бы один был — тогда, да. Спальня отдельная будет — мою займешь, кабинет, столовая. И кухарке место отыщется. А как поженитесь? Молодой жене и гардеробная нужна, и собственный кабинет, а то и туалетная. И прислугу негде размещать. Мы-то, с супругом покойным, без прислуги жили, но у нас дело другое. А у вас? Леночка — это не я, что с детства себя обихаживала. Вам ведь не только кухарка понадобится, но и горничная. А потом, бог даст, няньку наймете. Не станет же твоя жена сама по ночам к ребеночку бегать, колыбель качать?

М-да, вот об этом-то я всегда забываю. Может, сам-то и вставал по ночам, чтобы успокоить ребенка, а как с Леночкой быть? Менталитет иной.

— Как поженитесь, первое время у Анны Николаевны поживете, у нее дом большой, прислуги хватает, а потом и собственный отстроишь. Двухэтажный, чтобы и с детской, и с комнатами для прислуги.

Кажется, Наталья Никифоровна угомонилась, можно и спать. Но тут в дверь застучали.

— Я схожу, — сообщила Наталья, накидывая халат.

И кого несет? Надеюсь, там не Татьяна Виноградова с аркебузой? Но хозяйка, вернувшись из сеней, сообщила с тревогой:

— Иван Александрович, городовой там, за вами пришел. Говорит — убийство, велено за судебным следователем бежать.

[1] Упрощенно, разумеется, но у нас не урок финансовой грамотности.

Глава семнадцатая

Макиавелли на русской почве

Федышинский приехал на место преступления позже, чем я. Мне-то полегче — я еще бодрствовал, когда за мной пришли, а Михаил Терентьевич уже спал. Впрочем, господину доктору делать нечего — только констатировать факт смерти. Причина и так ясна — Предводитель Череповецкого дворянства господин Сомов убит выстрелом в голову. Во лбу сравнительно небольшая дыра — с копеечную монету, зато затылок разворочен основательно, а ошметки крови и мозгов разбрызганы по стене, испортив картину, на которой изображен какой-то пейзаж и ветряная мельница.

Николай Сергеевич сидел в кресле, с открытыми, словно бы изумленными глазами. Удивительно, но кроме багрового круга, лицо чистое, кровью не испачкано. А, ну да. Стреляли с близкого расстояния, заряд пороха убойный, мозги высадило сразу, они вылетели, не успев ничего испачкать, кроме стенки.

Пока доктор осматривал мертвеца, я принялся составлять Судебно-медицинский акт. Подумал — стоит ли вписывать, что под столом стоит одна пустая бутылка, а на столе еще одна, наполовину полная и пустой стакан. Никаких объедков или грязной посуды Он что, пил не закусывая? Или слуги все прибрали до прихода полиции? Дворецкий обещал, что послезавтра барин «вылечится» и сможет явиться ко мне на допрос. Сомнительно. Но бутылки упомяну. Тоже, между прочем, симптом. Приличным людям положено переливать водку в графин.

— Иван Александрович, посоветуйте — к кому можно обратиться, чтобы похлопотать о вашем переводе? — хмыкнул доктор.