Господин следователь. Книга 3 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

Публика на «бис» потребовала не повторения арии, а сцену, где Сусанин избивает захватчиков.

Зачитавшись, не заметил, что дворецкий стоит в дверях и терпеливо ждет.

— Что там с барином?

— Барин сказали-с, что они вас сегодня не примут-с, очень заняты. Завтра приходите.

Ничего себе заявочки! Он, видите ли, очень занят. Понимаю, если бы я явился без предупреждения, а он в это время вершил дела государственной важности. Ладно, пусть проводил совещание очередного комитета.

— Голубчик, передай барину еще разок — в приемной у него судебный следователь, с которым имелась предварительная договоренность. И следователь может очень расстроиться. А еще плюнуть, что барин целый предводитель дворянства и доставить его на допрос силой. У меня в санях городовой сидит, вмиг доставит.

Городовой и на самом деле сидит, только он в качестве кучера. И доставлять силой Предводителя дворянства — не моветон, а моветонище. Понимаю, если бы Сомов был подозреваемым, а он пока пребывает в неясном статусе. Даже я, при всем моем незнании здешних нравов и традиций, понимаю, что наносить оскорбление «главному дворянину» уезда — чревато.

— Ваше благородие, простите великодушно, но не может вас барин принять. Болен он… Он, понимаете ли, все праздники болел-с.

Дворецкий на секунду потерял английскую флегматичность, а во взгляде читалось, чем барин болен. Что ж, «русская болезнь», причина, по нашим меркам, вполне уважительная.

— Ладненько, — хмыкнул я. Вытащив из папки бланк, принялся выписывать повестку. — Это передашь барину. Чтобы он завтра, как штык, в десять часов был в Окружном суде. Иначе большой скандал будет. Неуважение к законам империи.

— Ваше высокоблагородие, — взмолился дворецкий, повысив меня в чине. — Не сможет Николай Сергеевич завтра приехать. Завтра он еще болеть станет. Вот, послезавтра, в баньке попарится, тогда и прибудет.

И на кой-ляд Сомов согласился баллотироваться в Предводителем дворянства? Или, кроме него, кандидатов не нашлось? Вполне возможно. Не так много дураков, желающих взвалить на себя лишние хлопоты.

Спустившись вниз в сопровождении дворецкого, взял того за рукав.

— Скажи-ка, дружище, что ты о кольце знаешь?

— Каком кольце? — изобразил лакей непонимание. Врет, слуги всегда все знают.

— Которое под постелью гувернантки обнаружили.

— Ваше благородие, ничего не знаю, — пошел дворецкий в отказ, но при этом смотрел на лестницу — не слышит ли кто? — Барин нам не докладывает, а Любовь Кирилловна вещи собрала и ушла.

Ишь, решил изобразить верного слугу? Допускаю, что такие бывают. Сейчас и проверим.

— Ну-кось, глянь, вот это поможет?

Двугривенный, мгновенно перекочевавший в карман дворецкого, развязал тому память.

— Слышал я, как Николай Сергеевич барышню воровкой обзывал, полицией стращал. Мол — кольцо золотое с камнем украла.

— А она?

— Кричала, что ничего не знает, что ее дома целый день не было, с Ильей Николаевичем на Шексну гулять ездила. И обыск в ее комнате должны были при ней чинить, полицию должны звать, если в краже обвиняют. А барин ей — мол, я в своем доме полный хозяин, что хочу, то и обыскиваю.

Вопрос, связанный с законностью обыска в комнате гувернантки оставлю для юристов поопытнее, чем я. Но если бы кто спросил, ответил, что обыск проведен незаконно. Спросил другое.

— А она ездила на Шексну?

— Ездили-с. Велели саночки запрячь, полдня, а может и больше, с молодым барином прокатались.

— Кольцо где обнаружили? Под постелью или в другом месте?

Под постелью кольцо могло пролежать долго. А если под одеялом?

Слуга еще раз оглянулся, прошептал:

— Кольцо под подушкой было. Барину о нем молодой барин сказал, мол — видел, как прятала.

— Что за молодой барин? — удивился я. О младшем сыне Сомова слышал, а откуда еще один взялся?

— Так сынок, Николая Сергеевича от прежней жены, Сергей Николаевич Сомов, поручик, в Петербурге служит. Молодой барин в отпуске был, нынче уехамши.

Молодой офицер в чине поручика, в отпуске в родительском доме? Сколько лет поручику? Обычно — двадцать пять — двадцать семь. И гувернантка, двадцать семь лет. Поручик домогался, та отказала. Житейская ситуация. И он решил сделать подлость — подкинул колечко. Вполне возможно, но не слишком ли просто?

— А неизвестно, почему молодой барин в комнату к гувернантке вошел? Откуда он про кольцо под подушкой узнал?

— Вот тут, ваше благородие, сказать ничего не могу.

— Точно не можешь?

— Слышал только, как молодой барин самому барину говорил — мол, идите, батюшка, сами смотрите.

— Может, у гувернантки с молодым барином роман был…? Или молодой барин чего-то хотел от нее? Ну, ты меня понял?

Для убедительности вытащил из кармана все серебро — полтинник и три двугривенника. Сомкнув монетки в ладонях, тряхнул. Звук серебра мне самому понравился, а уж дворецкому тем более.

— Нет, ваше благородие, ничего не было. Если бы молодой барин приставал, или еще что — мы бы знали. Сергей Николаевич на Любовь Кирилловну никакого внимания не обращал. Она, хоть и дворянка, пусть образованная, но все равно — для него, ровно прислуга, а с прислугой он никогда не разговаривал. Мальчонкой помню — нос от нас воротил, если приказывал, так сквозь зубы.

— А у Сомова-младшего — который Илья, какие отношения с гувернанткой?

— Так как какие? Иной раз обижался, если гувернантка учиться заставляла, нотацию ему читала, радовался, если хвалила.

— А он не мог за что-то на барышню обидеться?

— Вы, в том смысле, что мог ли он колечко подсунуть? — догадался лакей. Покачав головой, твердо сказал. — Нет, не стал бы. Плакал он сильно, узнав, что барышню выгнали. Она же с ним три года провела, срок. Любовь Кирилловна с барчуком больше, чем родная матушка времени проводила.

Что ж, версия, что барчук решил за что-то насолить гувернантке, отпадает. Или оставим ее как запасной вариант? Пока оставим.

Передавая дворецкому честно заработанные деньги, спросил:

— Сам как считаешь — могла гувернантка кольцо украсть?

— Тут, ваше благородие, дело темное, — пожал плечами лакей. — Могла, не могла. Кто ж этих баб с девками, то есть, женщин с барышнями знает? Три года служила, ни в чем не замечена. Но ведь где тонко, говорят, там и рвется. Пусть образованная, пусть и дворянка, но баба, она и есть баба. Бабы, а хоть и женщины с барышнями, все блестящее любят, словно сороки. Могло ей колечко приглянуться, стащила, а спрятать получше не догадалась. Решила — полежит пока под подушкой, кто в ее комнате искать станет? А молодой барин моги увидеть, да отцу и сказать.

— Поехали, — кивнул я младшему городовому Яскунову, которого «припахал» нынче в качестве возницы. Но усадьба Сомова была на другом берегу Шексны. Не пешком же идти? Тем более, что имею моральное право. В санки запряжен гнедой жеребец, на котором разъезжал Яшка Кукольник. Хозяин в тюрьме, к чему гнедому в полицейской конюшне стоять, казенное сено с овсом задарма есть? Пусть отрабатывает пропитание. А у полиции вечно лошадей не хватает.

Пока возвращались, взгрустнул о напрасно потерянном времени, но потом прикинул, что поездка оказалась не совсем провальной. Во-первых, на горизонте появился молодой офицер. Значит, следует расспросить мадмуазель Зуеву об их взаимоотношениях. Слуги, разумеется, все видят, но иной раз, и они что-то упускают. Во-вторых, версию о «мести» барчука пока отставляем в сторону. Именно — не выбрасываем, а отставляем. Примем за основу, что Илья Сомов гувернантке не вредил.

Возможно, дворецкий и прав. Понравилось колечко бедной дворяночке, она его и присвоила. Ну, на кой-леший кому-то подставлять гувернантку? А с другой стороны — если она воровка, зачем пошла правду искать?

— Иван Александрович, куда вас везти? — повернулся ко мне младший городовой. — На службу? Или домой?

Теоретически, до конца рабочего дня еще пара часов. Но я был уверен, что беседа с Сомовым займет все время до вечера и сообщил, что меня сегодня не будет. Так что, в Окружном суде меня не ждут и возвращаться на службу не стану.