Мы всегда жили в замке - Ширли Джексон

Вода тихонько журчала в темноте, а я думала, во что превратился наш дом, в котором нам предстояло отныне жить. Пожар наверняка все уничтожил. Завтра утром мы вернемся и обнаружим, что шесть прошедших лет сгорели в огне и они ждут нас – расселись в столовой и ждут, когда Констанс принесет им ужин. Возможно, мы окажемся в доме Рочестеров, или поселимся в деревне, или на реке в доме-барже, или в башне на вершине холма. Может быть, получится уговорить пожар дать задний ход, покинуть наш дом и уничтожить деревню вместо него? Может быть, деревенские все уже мертвы? Может быть, деревня на самом деле – это огромная настольная игра с аккуратно нарисованными квадратами и я благополучно проскочила мимо квадрата, который гласил – «пожар; вернитесь в начало», и теперь была на последних финишных квадратах. Осталось сделать последний ход, и я дома.

Шерсть Ионы пахла дымом. Сегодня был день, когда на чай приезжала Хелен Кларк, но чая не будет, потому что нам сначала нужно отмыть дом, хотя сегодня и не предназначенный для уборки день. Жаль, что Констанс не сделала сэндвичей, чтобы поесть возле ручья. Интересно, вдруг Хелен Кларк все равно приедет на чай, хотя дом не готов? Я решила, что отныне мне наверняка не разрешат подавать чайные чашки.

Когда забрезжил рассвет, я услышала, как на куче листьев беспокойно заворочалась Констанс, и я залезла в убежище, чтобы быть рядом, когда она проснется. Она открыла глаза, сначала посмотрела вверх, на листву деревьев над головой, а уж потом на меня и улыбнулась.

– Наконец мы на Луне, – сказала я ей, и она улыбнулась.

– Я думала, что все это мне приснилось, – призналась Констанс.

– Это произошло на самом деле, – сказала я.

– Бедный дядя Джулиан.

– Ночью приезжали и забрали его, пока мы были здесь, на Луне.

– Мне здесь нравится, – заметила Констанс. – Молодец, что привела меня сюда.

В волосах у нее были листья, лицо перепачкано грязью, и Иона, который вошел в убежище вслед за мной, смотрел на нее удивленно: он никогда еще не видел, чтобы у Констанс было грязное лицо. Некоторое время она тихо сидела без тени улыбки. Посмотрев на Иону и поняв, что перепачкалась, она спросила:

– Меррикэт, что же нам теперь делать?

– Сначала мы должны вымыть дом, пусть даже сегодня не день уборки.

– Дом, – повторила Констанс. – Ох, Меррикэт!

– Я вчера осталась без ужина, – напомнила я ей.

– Ох, Меррикэт! – Она села, сбросила шаль дяди Джулиана и стряхнула с себя листья. – Ох, Меррикэт, бедное дитя, – сказала она. – Нам надо поторопиться. – И Констанс вскочила на ноги.

– Сначала тебе нужно умыться.

Констанс подошла к ручью, смочила носовой платок и стала оттирать лицо, а я тем временем отряхнула и сложила шаль дяди Джулиана. Сегодня утром все казалось не так. Раньше я никогда не трогала шаль дяди Джулиана. Я уже поняла, что правила изменились, и все же меня поразил тот факт, что я взяла в руки шаль дяди Джулиана. А еще я подумала, что попозже вернусь сюда, в убежище, уберу здесь все и положу свежие листья.

– Меррикэт, ты умрешь с голоду.

– Нам нужно смотреть в оба, – сказала я и взяла Констанс за руку, чтобы она не пустилась бегом. – Нам надо идти тихо и осторожно; вдруг кто-нибудь из них сидит там и ждет, пока мы появимся.

Я шла по тропинке первой, ступая как можно тише. Констанс и Иона следовали за мной. Констанс не умела ступать так тихо и осторожно, как я, но все же шла довольно бесшумно. Разумеется, Иону не было слышно совершенно. Тропинка должна была вывести нас из лесу и мимо огорода прямо к заднему двору нашего дома. Выйдя к кромке леса, я остановилась и стала всматриваться – не остался ли там кто. Сначала мы видели только сад и дверь кухни, которые выглядели как всегда. Но потом Констанс ахнула:

– Ох, Меррикэт! – Она даже застонала, а я примерзла к месту, потому что у нашего дома больше не было второго этажа.

Я помнила, что только вчера стояла здесь и с любовью смотрела на наш дом и думала, что он всегда был такой высокий, как самые высокие деревья. А сегодня дом заканчивался кухней, а выше, как в кошмарном сне, только черные головешки. Я видела часть оконной рамы, в которой еще держались разбитые стекла, и подумала, что это было мое окно, через него я смотрела на мир из своей комнаты.

Ни души, ни звука. Очень медленно мы с Констанс пошли к дому, пытаясь принять и его уродство, и разруху, и позор. Я заметила, что пепел разлетелся по всему огороду, теперь мне придется хорошенько промывать листья салата, как и помидоры, прежде чем я смогу их съесть. Огонь сюда не добрался, однако все вокруг – траву, яблони и мраморную скамью в саду Констанс – покрывал слой копоти; везде была грязь. Подойдя ближе к дому, мы увидели, что пожар не тронул первого этажа, удовлетворившись спальнями и чердаком. Констанс в нерешительности помедлила перед дверью кухни, хотя она открывала ее тысячи раз, и дверь наверняка помнила прикосновение ее руки. Поэтому Констанс взялась за щеколду и подняла ее. Казалось, дом вздрогнул, когда она открыла дверь, но кому теперь есть дело до лишних сквозняков? Констанс пришлось хорошенько толкнуть дверь, чтобы та подалась, но обгоревшие балки не собирались падать. Никакого внезапного обрушения, которого я втайне боялась, представляя, как дом в действительности оказался лишь прахом, рассыпавшимся от малейшего толчка.

– Моя кухня, – причитала Констанс, – моя кухня!

Она стояла в проеме дверей, озираясь. Я подумала – а что, если ночью мы все-таки ошиблись дорогой, заблудились и вернулись неправильно – нашли не тот лаз во времени, не ту дверь и не ту сказку! Констанс схватилась за дверной косяк, чтобы удержаться на ногах, и повторила:

– Меррикэт, моя кухня!

– Мой стульчик уцелел, – сказала я. Двери мешал перевернутый набок кухонный стол. Я поставила стол на место, и мы вошли внутрь. Ужасное зрелище! Два стула были разбиты в щепки. Пол был засыпан битыми тарелками и стаканами, смятыми коробками со съестным и сорванной с полок бумагой. Они разбивали о стены банки с вареньем, сиропом и кетчупом. Раковину, в которой Констанс мыла тарелки, засы́пали битым стеклом доверху, похоже, специально били стакан за стаканом, один за другим, все, какие попались под руку. Вырвали ящики, в которых хранилось столовое серебро и кухонная утварь, и вдребезги разнесли их о стены и стол. Погнули и разбросали по всей кухне ложки, вилки и ножи, которые собирали в доме многие поколения женщин семьи Блэквуд. Скатерти и салфетки, которые женщины Блэквуд заботливо подшивали и бесконечно