Факел Геро (СИ) - Астрович Ната

— Встань! Мне нужно подумать, возможно я смогу помочь тебе.

— Господин! — воскликнул Кодр, поднимаясь с колен. — Я сделаю всё, что вы попросите, только пообещайте…

— Я не собираюсь ничего обещать тебе, раб! — жёстко отрезал Идоменей.

Кодр умолк, боясь ещё больше разгневать хозяина дома. Он заранее смирился со всем, что предложит господин, другого выхода не было. Он скопил денег, хотел выкупиться из рабства, приобрести дом с участком, даже женщину нашел… Как все не вовремя.

— Кодр, расскажи всё по порядку, что происходило в доме твоего господина этим летом.

2.

Кровать Идоменея мягко покачивалась, словно он ещё плыл по морю на керкуре. Дождь закончился, лёгкий ветерок, проникший в комнату через приоткрытое окно, раздувал занавесь балдахина, словно парус. Но если на корабле в тихую погоду Идоменей быстро засыпал убаюканный волнами, то сейчас, несмотря на глубокую ночь и усталость, Морфей никак не хотел распахивать ему свои объятья.

Гектор из соседней комнаты слушал, как вздыхает и вертится на ложе его господин. В такие бессонные ночи спасение только в одном. Слуга поднялся со своей лежанки и бесшумно вышел из комнаты.

— Господин! — шёпот прозвучал над самым ухом.

Идоменей резко приподнялся на локте и увидел стоящую перед ним женщину с распущенными волосами, которая куталась в накидку, едва прикрывающую грудь.

— Что ты здесь…, - начал Идоменей, удивлённый наглость рабыни.

В простенке между окнами он увидел Гектора, который снял резной колпак с медного лампиона, чтобы приглушить свет. Идоменей откинулся на спину. Рабыня посчитала это приглашением и скинула с себя накидку, тут же скользнув к мужчине под одеяло. Нагая и трепещущая, она прижалась к Идоменею всем телом, и он слышал, как часто и звонко бьётся сердце в её груди.

Первый раз Идоменей проснулся на исходе ночи и недоумённо ощупал войлочное одеяло, лежавшее поверх обычного. Видимо, неугомонный Гектор, боясь, что господин озябнет под утро, укрыл его потеплее. Рядом с ним спала рабыня, её тёмные волосы водорослями разметались по подушке. Когда Идоменей проснулся второй раз, женщины рядом уже не было.

Ещё вчера мучаясь от бессонницы, Идоменей обдумал весь сегодняшний день. С юности привык планировать свои дела, как на дальнюю, так и на ближнюю перспективу. Пока раб накрывал стол к завтраку, Идоменей попросил Гектора принести письмо, доставленное из Тритейлиона. В своём послании Федра вскользь упомянула о делах поместья. В основном речь шла о сыновьях. Также она просила Идоменя как можно быстрее приехать в Тритейлион и опять же привезти с собой письма мальчиков, по которым она ужасно скучала.

— Ответ напишу позже, Гектор. Отправь в поместье самого сообразительного раба. Пусть он передаст на словах, что в городе меня задерживают дела. Письма сыновей я привезу с собой. Жду с нетерпением встречи, и госпоже желаю здоровья и всех благ.

— Слушаюсь, господин, — сказав, слуга покорно склонился. — Тут ещё одно послание для вас.

— От кого?

— От Нисифора.

— Потом, — Идоменей отмахнулся от письма управляющего. — Пошли в порт узнать, какие корабли отплывают завтра из Прекрасной Гавани и куда.

— Так, через декаду ваш корабль, господин, отправляется на зимовку в Ольвию, неужели запамятовали?

— Нет, в Ольвию не надо, куда угодно, только не туда, — загадочно проговорил Идоменей.

3.

Пирра лежала на неубранном ложе, подперев рукой голову, и наблюдала за одевавшимся мужчиной. Это был он — её сотер *, её спаситель. Она ждала его с того самого дня, как родные свезли её на рынок, где продавали рабов и скотину. Потом был дом женщины с синими, как ледышки, глазами, после него далёкий остров посреди моря.

Землевладелец с Эвбеи был стар и недолго развлекался с ней. Когда он умер, Пирра стала жить с его старшим сыном. Женившись, молодой хозяин отпустил её, дал денег, чтобы она смогла вернуться на родину.

В порту, когда Пирра искала корабль, идущий в Таврику, она познакомилась с одним навархом *, и он уговорил её плыть с ним в Милет. В городе они сняли дом и жили вместе, пока у неё не закончились деньги. Потом он уплыл и не вернулся.

Что дальше? Пирра нахмурила брови. Мужчины, много мужчин. Она уже перестала надеяться, что её кто-то спасёт, и падала всё ниже. Повезло попасть на симпосий к одному военачальнику, который заплатил щедрую цену. На эти деньги она вернулась в Таврику.

Здесь снова пиры, вечеринки, мужские тела, молодые и старые. Это возвращение ничего не изменило в её жизни, везде было одно и то же. Страсть мальчишки — Агафокла совсем не трогала её. Увидев его богатый дом, она хищно решила взять отсюда столько, сколько сможет, как те, что брали от неё всё, вычерпывая душу до самого донышка.

И вот, когда она всё глубже проваливалась в трясину пьянства и разврата, появился он — её меднокудрый спаситель. В ту ночь все перепились. Агафокл от вина ослаб настолько, что не смог взять её. Сон ли это был, явь ли? Всё плыло в сизой угарной дымке. Кто-то грубо тряхнул её за плечо, она открыла глаза и увидела перед собой рыжего верзилу. «Какой урод!», — мелькнуло в голове. Её отчего-то развеселило это воспоминание и Пирра уткнулась лицом в подушку, чтобы подавить смешок.

Мужчина склонился над ней:

— Почему ты смеёшься?

— Потому что мне хорошо, а хорошо мне оттого, что я люблю! Тебя одного люблю и никого больше любить не буду!

Он с сомнением покачал головой, и она рассердилась:

— Не веришь? Тогда уходи и не возвращайся! Но если вернёшься, то я буду знать, что ты поверил мне.

Он ушёл и прислал мальчишку, который передал, что начальник стражи поехал сопровождать обоз какого-то купца и вернётся через два дня. Два дня! Настроение Пирры сразу испортилось, а тут ещё прибежала рабыня и сообщила, что в саду её ждёт приличного вида господин.

— Зачем ты меня злишь? Зачем? — кричала Пирра на рабыню. — Ты знаешь я не принимаю никого и никогда! Слышишь? Никогда принимать не буду! И записок читать не буду! И не пойду никуда!

— Госпожа, ваш посетитель выглядит солидно и совсем похож на тех…

— Они все непохожи, а как напьются, то становятся демонами! Веришь ли, — понизив голос продолжила Пирра, — проснулась я однажды после пирушки, а вокруг вповалку все гости голые лежат, и повсюду красными пятнами то ли кровь, то ли вино. Хотела встать, а не могу, словно держит какая-то сила, гнёт к земле. Заметила рядом большой кубок, весь переливается золотом да каменьями драгоценными. Думала, напьюсь из него, и сил у меня прибавится, наклонилась я над кубком, обхватила губами край, а в кубке том не вино, а кровь…

— Человеческая? — задрожала от ужаса рабыня.

— Человеческая, но пахнет, как вино.

— И что же было дальше, госпожа?

— Хочу губы от края кубка отвести, а они как приклеенные.

— Неужели отпили?

— Нет! Он меня спас, мой меднокудрый! Выхватил кубок из рук, укрыл своим плащом и унёс из этой хазины. *

— Тот господин, что ходит к вам сейчас?

— Да, это он, мой милый! — гордо вскинула голову гетера и, понизив голос, зашептала: — Он мне потом сказал, что кубок тот из человеческого черепа сделан, и кто из него напьётся, тот навсегда вампиром станет!

— О, боги! — воскликнула служанка и, подозрительно оглядев хозяйку, осторожно спросила: — Госпожа, вы точно из того кубка не пили?