Дневник Марии Башкирцевой - Мария Башкирцева

И я села на последней ступеньке маленькой лесенки, в глубине коридора. Он стал на колени.

Каждую минуту мне казалось, что кто-то идет, я неподвижно застывала, содрогаясь от каждой капли дождя, ударявшего в стекла.

— Да это ничего, — говорил мой нетерпеливый обожатель.

— Вам хорошо говорить! Если бы кто-нибудь пришел, вы будете польщены, а я пропала бы!

Закинув голову, я смотрела на него сквозь ресницы.

— Со мной? — сказал он, поняв мои слова в другом смысле, — со мной? Я слишком люблю вас, вы можете быть вполне спокойны.

Я протянула ему руку, услышав эти благородные слова.

— Разве я не был всегда приличен и почтителен.

— О, нет, не всегда. Раз вы даже хотели меня обнять.

— Не говорите об этом, прошу вас. Ведь я так просил вас простить меня. Будьте добрая, простите меня.

— Я простила вас, — сказала я потихоньку.

Мне было так хорошо! Так ли это бывает, думала я, когда любят? Серьезно ли это? Мне все казалось, что он сейчас рассмеется, — так он был сосредоточен и нежен.

Я опустила глаза перед этим необычайным блеском его глаз.

— Ну, видите, мы опять забыли говорить о делах; будем серьезны и поговорим.

— Да, поговорим.

— Во-первых, как быть, если вы уезжаете завтра? Не уезжайте прошу вас, не уезжайте!

— Это невозможно; тетя…

— Она такая добрая! Останьтесь.

— Она добра, но она не согласится… И поэтому — прощайте… может быть навсегда!

— Нет, нет-же, ведь вы согласились быть моей женой.

— Когда?

— В конце этого месяца я буду в Ницце. Если вы согласитесь на то, чтобы я удрал, сделав долг, я поеду завтра-же.

— Нет, я этого не хочу; в таком случае я вас больше не увижу.

— Но вы не можете помешать мне ехать безумствовать в Ниццу.

— Нет, нет, нет, я вам это запрещаю!

— Ну, так надо ждать, чтобы мой отец дал мне денег.

— Послушайте, я надеюсь, что он будет рассудителен.

— Да он ничего не имеет против, мать говорила с ним; но если он не даст мне денег? Вы знаете, как я зависим, как я несчастлив!

— Потребуйте.

— Дайте мне совет, вы, рассуждающая как книга, вы, говорящая о душе, о Боге; дайте мне совет!

— Молитесь Богу, — говорю я, подавая ему мой крест, и готовая рассмеяться, если он примет это в шутку, и соблюсти свой строгий вид, если он примет это серьезно.

Он увидел мой невозмутимый вид, приложил крест ко лбу, и опустил голову в молитве.

— Я помолился, — сказал он.

— Правда?

— Правда. Но дальше… Итак мы поручим это барону Висконти.

— Хорошо.

Я говорила «хорошо», а думала: «это мы еще посмотрим».

— Но это еще нельзя сделать так скоро, — сказала я.

— Через два месяца.

— Вы смеетесь? — спросила я, как будто это было совершенно невозможно.

— Через шесть.

— Нет.

— Через год?

— Да через год. Вы подождете?

— Если нужно; только бы я мог видеть вас каждый день.

— Приезжайте в Ниццу, потому что через месяц я уезжаю в Россию!

— Я поеду за вами.

— Это невозможно.

— Почему?

— Мать моя не захочет.

— Никто не может помешать мне путешествовать.

— Не говорите глупостей.

— Но ведь я вас люблю!

Я нагнулась к нему, чтобы не потерять ни одного его слова.

— Я всегда буду любить вас, — сказал он. — Будьте моей женой.

Мы входим в банальности влюбленных, банальности, которые становятся божественными, когда люди действительно полюбили навсегда.

— Да, право, — говорил он, — это было бы так хорошо — прожить жизнь вместе, у ваших ног… обожая вас… Мы оба будем стары, так стары, что будем нюхать табак, и все-таки всегда будем любить друг друга. Да, да, да… милая!..

Он не находил других слов, и эти слова, такие обыкновенные, становились в его устах величайшей лаской.

Он смотрел на меня, сложив руки. Потом мы рассуждали, потом он бросился к моим ногам, крича задыхающимся голосом, что я не могу его любить, как он меня любит, что это невозможно. Потом он захотел, чтобы мы признались друг другу в своем прошлом.

— О! ваше прошлое, милостивый государь, меня не интересует.

— О! скажите мне, сколько раз вы любили?

— Раз.

— Кого?

— Человека, которого я не знаю, которого я видела десять или двенадцать раз на улице, который не знает о моем существовании. Мне тогда было двенадцать лет и я никогда с ним не говорила.

— Это сказка!

— Это правда!

— Но ведь это роман, фантазия; это невозможно, это тень какая-то!

— Да, но я чувствую, что я не стыжусь этой любви и что он стал для меня чем-то вроде божества. Я ни с кем его не сравниваю и не нахожу для этого никого достойного.

— Где же он?

— Да я не знаю. Очень далеко; он женат.

— Вот безумие!

И мой чудак Пиетро имел весьма недоверчивый и пренебрежительный вид.

— Да это правда. И вот — я и люблю вас, но это уж не то.

— Я вам даю все мое сердце, а вы мне даете только половину своего. — говорил он.

— Не просите слишком многого и постарайтесь удовлетвориться.

— Но это ведь не все? Есть еще что-нибудь?

— Это все.

— Простите меня, но позвольте мне на этот раз вам не поверить. (Как вам понравится такая испорченность!)

— Нужно верить правде.

— Не могу.

— Ну, тем хуже! — воскликнула я, рассердившись.

— Это превосходит мое понимание, — сказал он.

— Это потому, что вы очень испорчены.

— Может быть.

— Вы не верите тому, что я еще никогда не позволяла поцеловать себе руку?

— Простите, но я не верю.

— Сядьте подле меня, — говорю я, — поговорим и скажите мне все.

И он рассказывает мне все, что ему говорили и что он говорил.

— Вы не рассердитесь? — говорит он.

— Я рассержусь только в том случае, если вы что-нибудь скроете от меня.

— Ну, так вот что! Вы понимаете — наша семья здесь очень известна…

— Да.

— А вы иностранцы в Риме.

— Что же из этого?

— Ну, так моя мать написала в Париж разным лицам.

— Это вполне естественно; что же обо мне говорят.

— Пока ничего. Но, что бы там ни говорили, я буду вечно любить вас.

— Я не нуждаюсь в снисхождении…

— Теперь, — говорит он, — затруднение в религии.

— Да, в религии.

— О! — протянул он с спокойнейшим видом. — Сделайтесь католичкой.

Я остановила его очень резко.

— Хотите, чтобы я переменил религию? — воскликнул А…

— Нет, если бы вы это сделали, я бы стала вас презирать.

В действительности я сердилась бы только из-за кардинала.

— Как я вас люблю! Как вы прекрасны! Как мы будем счастливы!