Уцелевшие - Майк Гелприн

– Не кричи, – бросил Эмсаф, встав на пороге. – Все равно тебя никто не услышит. А если и услышит, не успеет помочь – я убью тебя раньше.

Девушка замерла на месте и медленно кивнула, признавая справедливость его слов. Она скользнула взглядом по его лицу, по ножу в правой руке и голосом, одновременно похожим и не похожим на голос Бинт-Анат, произнесла:

– Зачем ты здесь?

– Я хочу задать тебе вопрос, и я хочу быть уверенным, что услышу в ответ правду.

Демоница, укравшая – теперь Эмсаф был в этом уверен – тело его любимой, пожала плечами.

– У меня нет времени отвечать на твои вопросы. Мне надо уходить.

– Ты никуда не уйдешь, – выпалил Эмсаф. – Мой нож сделан из камня, упавшего с небес, на его рукояти – тайные знаки подземных богов, повелевающих такими, как ты.

Демоница замерла.

– Сядь, – приказал Эмсаф.

Демоница послушно опустилась на тростниковые циновки.

– Кто ты? – спросил Эмсаф.

Демоница молчала.

– Я приказываю тебе ответить!

– Ты сам знаешь, кто я, – спокойно ответила демоница.

Будучи уже стариком, Эмсаф жалел, что у него не оказалось времени для вопросов и он не сумел изучить природу демонов, но тогда он думал совсем не о том.

– Можешь ли ты оставить тело Бинт-Анат? – спросил он.

– Если ты говоришь про то тело, в котором я нахожусь, то да, могу.

– Вернется ли она ко мне, когда ты уйдешь?

– Нет, – прозвучал ответ.

Наступила тишина, нарушаемая лишь криками приближающейся толпы.

– Как вернуть ее? – прошептал Эмсаф. – Я заплачу тебе за ее жизнь.

– Это невозможно, – услышал он ответ, которого больше всего страшился.

– Тебе не нужно серебро? – отчаянно крикнул Эмсаф. – Тогда возьми мою жизнь! Я отдам ее тебе добровольно, в обмен на жизнь Бинт-Анат. Забирай – или ты умрешь здесь и сейчас, не выйдя из этой комнаты!

Демоница изумленно потрясла головой.

– Тебе так дорога была эта женщина, что ты отдал бы за нее жизнь? – спросила она.

– Да!

– Я не могу оживить ее ни в обмен на твою жизнь, ни чтобы спасти свою. То, о чем ты просишь, – невозможно.

– Значит, она мертва навсегда?

– Да.

Эмсаф замахнулся ножом и бросился к демонице. Он не успел нанести удар – не издав ни звука, демоница упала на спину, приложилась затылком об пол и застыла. Эмсаф рухнул перед ней на колени. Все еще держа нож наготове, он накрыл ладонью ее губы и нос. Дыхания не было.

Эмсаф вскочил, затем наклонился и поднял тело на руки. Раз он оказался не в силах спасти девушку от смерти, то должен был хотя бы подарить ей достойное посмертие.

Райгр протянул найи́ глиняную кружку с вином, разбавленным водой. Мйелна жадно, залпом выпила все до дна.

– Должна сказать вам, тайи́, что притворяться мертвой оказалось невероятно трудно – я не сумела бы это проделать, не будь тело таким молодым. Я была уверена, что, убедившись в моей смерти, человек оставит меня, но, когда он поднял меня на руки, я вспомнила, что в этой земле люди придают большое значение обрядам. Он, вероятно, собирался похоронить девушку, которая так много для него значила. Признаюсь, я испугалась – я не знала, как долго смогу сдерживать дыхание и биение крови в жилах.

К счастью для меня, едва выбежав из комнаты, человек столкнулся с двумя йолнами. Драться с ними, держа меня на руках, он не мог, но и йолны не могли убить его, боясь причинить мне вред. В конце концов страх смерти оказался в человеке сильнее желания мести – он опустил меня на пол и бросился бежать. Больше я никогда не видела его.

Уже на корабле я узнала, что в ту же ночь в дом проник мальчишка, тот самый, телом которого мы пренебрегли в свое время. Прежде чем йолны убили его, он заколол Хлойга, моего о́лни.

Это случилось давно, но не настолько, чтобы умерли все жившие в то время люди. Теперь вам известно, какое знание привез с собой Накти.

Глава седьмая

В Пулково Антон приехал за полчаса до прибытия парижского рейса. Запарковавшись на стоянке, он выбрался из машины, поднял воротник плаща и зашагал к зданию аэропорта. Было промозгло и ветрено, накрапывал мелкий косой дождь, и вечерние сумерки уже опустились на город. Двести метров, отделяющие стоянку от входа в терминал, Самарин преодолел быстрым шагом. У входа остановился под козырьком и вдохнул полной грудью прохладный апрельский воздух. Хотя проблем в аэропорту и не ожидалось, Антон все же ощутимо нервничал – было отчего.

Через час, самое большее полтора, деятельность их группы вступит в новую фазу. Должна вступить. По крайней мере, Муравьев был в этом уверен.

– Встретьте француза и немедленно везите ко мне, – напутствовал Антона граф. – К сему времени коллеги подтянутся, всех уже оповестили. Сильвестрыч, правда, может не успеть, ему из Выборга часа три ехать. Тогда, пожалуй, введем его в курс дела позже.

На этих словах граф, меривший шагами комнату, остановился и скрестил на груди руки.

– Долго же мы ждали этого дня, – сказал он торжественно.

– Кто приедет, так и неизвестно? – спросил Антон.

– Неизвестно. В любом случае, у него будут все полномочия. В сем Комиссар меня заверил. В аэропорту француз подойдет сам, ваша фотография у него есть. Встретите, посадите в машину и привезете сюда.

За последний месяц жизнь Антона набрала приличный темп. Выходные он по-прежнему проводил с детьми, а по пятницам группа собиралась у Муравьева. К концу марта Самарин осознал, что ждет пятниц с нетерпением, и не только потому, что стремится к встрече с коллегами. Личная жизнь, которой после исчезновения Ольги он избегал целых два года, внезапно сделалась чрезвычайно интенсивной. Слишком интенсивной. По понедельникам и средам он встречался с Надей, а вторники и четверги проводил у Аллочки, и через месяц такой жизни уже чувствовал себя совершенно измотанным.

Встречи с Надей, поначалу редкие и короткие, со временем участились, удлинились и в результате переросли в нечто постоянное. В первые дни Антон думал, что перспектив у этих отношений нет и вскоре им предстоит оборваться. Однако вскоре с удивлением обнаружил, что привык к Наде, и встречи с ней из способа приятно провести время постепенно превратились в потребность, а потом и в необходимость. Надя давала ему то, чего Антон был лишен последние годы, – спокойствие, уравновешенность и домашний уют. Если бы у Самарина спросили, что именно привлекает его в Наде, он не сумел бы толково объяснить. Надя была как все. В меру образованная, в меру начитанная, не красавица, но вполне миловидная, далеко не дура, но и не кладезь премудрости. С ней было легко, уютно и тепло. С ней можно было поговорить о чем угодно и можно было помолчать. В результате, даже отдавая себе отчет в том, насколько банально это звучит, Антон мог бы сказать, что они с Надей понемногу стали друзьями.