Белая субмарина: Белая субмарина. Днепровский вал. Северный гамбит - Владислав Олегович Савин

Наружу ведет наклонный ход, по которому и грузовик свободно проедет – сейчас перекрыт запертыми железными воротами. Рядом довольно большой отсек – склад или мастерская? Нашли также две вентиляционные шахты, они же аварийные выходы, размер – как раз человеку пролезть, и скобы внутри. А как же личный состав должен заходить? Ну вот и поперечный тоннель, и насколько я понимаю, по торцам его должны быть охраняемые КПП.

Постов внутренней охраны нет – разумно, чего им на своей базе опасаться? Охрана держит лишь внешний периметр, и вряд ли ее численность больше роты. Как они будут реагировать, услышав изнутри базы подозрительный шум и стрельбу? Вряд ли сразу ломанутся толпой – вдруг это лишь отвлечение от нападения извне? И стереотип сработает – если они вокруг, то никто никуда не денется, ситуация под контролем. Так что минута-две у нас точно есть, ну а мы еще усилим и углубим. Если у входа в коридор поставить МОНку, выметет там всё не хуже картечи. То есть даже если нашумим, время для отступления будет. Бегом назад, облачаемся и ныряем – перекрыть отход под водой точно не догадаются, да и как? Не сообразят ведь быстро минометную батарею развернуть и стрелять по воде у ворот базы! И нас двенадцать, за своих из будущего я ручаюсь, да и «пираний» чему-то обучить успели – и чтобы не сумели быстро и без шума положить десяток безоружных тыловых?! Вот не разглядел, был ли кто-то на мостике подлодки. Но не похоже, чтобы на борту был полный экипаж, это у нас традиция «корабль-дом», а в кригсмарине даже командам эсминцев положены береговые казармы. А как у Люта в биографии описано, его U-43 – между прочим, большая лодка, «девятка» – в базе утонула, потому что так спешили после похода по бабам и в кабак, что забортную арматуру в трюме разобранной оставили. Вода вливалась, и лодка сделала бульк – но это значит, на борту вообще никого не было, иначе должны были это заметить! Да и нечего при стоянке в базе делать на борту даже обычной вахте, трети экипажа. Значит, там, внутри, максимум десяток фрицев, безоружные, разобщенные по отсекам? И нас учили бою в ограниченном пространстве, а вот их – вряд ли.

Последний раз быстро обговариваем между собой, кто что делает. И – с богом!

«Страшный огневой удар спецназа» – это совсем не лавина огня, как в каком-то голливудском фильме, где Шварц отжигает с шестиствольным пулеметом. А распределение целей, когда каждый быстро валит своего противника, не отвлекаясь на остальных, по которым должны отработать твои товарищи. Двенадцать стволов с двадцати – тридцати метров, секунда – и немцев просто смело, как кегли, и никто ничего не слышал, бесшумное оружие – это страшная вещь. Время пошло – бегом, пока на лодке ничего не заметили и не поняли. Если задрают люки – значит, немедленно мины на подрыв и отходить. Моя четверка прикрывает, а Валька, Влад и шесть «пираний» уже на борту субмарины. Кто-то лезет на мостик, где главный рубочный люк ведет прямо в ЦП, кто-то ныряет в палубные люки, открытые, как дозволено при стоянке в базе. Сколько помню, у лодок этих времен оружейка экипажа всегда была рядом с артпогребом, под отсеком ЦП, зачем наши на рубку и полезли – если тот отсек будет наш, немцам из экипажа уже не вооружиться, не со стволами же они вахту на подлодке несут! Какое-то время ничего не происходит, затем на палубе появляются наши, довольные, вытаскивают двух немцев. Еще четверых пристрелили, «ну а эти безобидные: один сразу руки поднял, нас увидев, второй вообще на койке спал».

Кстати, из тех фрицев, что катали-таскали, тоже двое оказались живы. Увидев нас со стволами наперевес, они, в отличие от прочих, сразу сообразили, что происходит, и успели упасть, прикинувшись ветошью. Шустрые, хотя оба уже в годах. Итого, четверо «языков».

Так, теперь в темпе гребем бумаги. И какие-нибудь приборы тоже, что там можно раскурочить? Пленных допросить, кто такие, и в расход. И делаем ноги, вернее, ласты, нам еще до нашего берега плыть.

А вода холодная, ой-ё! Хоть бы какое-нибудь корыто попалось, часть пути на нем проделать – темно ведь, увидят не сразу? И ведь наверняка не тотчас же стрелять начнут возле своей базы, а станут выяснять, кто, и на наших не подумают – хоть на берег и вышли, но плавсредства же с собой не везли? Сколько времени у нас будет, прежде чем немецкие батареи получат приказ стрелять, когда в штабе поймут, что это точно не свои?

И тут внутренняя жаба взвыла в полный голос. Ведь всего пять миль до Эйюра, где нас ждут, и куда, надеюсь, уже пришел наш катер. До Бейс-фиорда подальше, но зато туда можно совсем незаметно пройти, и батареи из Нарвика не достанут, вот только зенитки во Фрагернесе! А ведь нам сегодня везло, точно масть пошла, судьба улыбнулась, так не отворачивайся еще хоть чуть-чуть! Зачем ломать голову, как доставить нашим какие-то обрывки информации? Ведь мы же можем сейчас взять всё!

Никто еще не пробовал угнать подлодку? Будем первыми!

Только убрать с корпуса мины. Перетащить на борт наше снаряжение. Поспрашивать пленных, как этой штукой управлять. И конечно, радио нашим, чтобы ждали и прикрыли.

Из протокола допроса. Разведотдел СФ, 10 ноября 1943 года

– Назовите ваше имя и воинское звание.

– Пауль Боске, обербоцманмаат, главный машинист-электрик подводной лодки U-1506[72].

– Расскажите об обстоятельствах вашего попадания в плен.

– А что тут рассказывать, господин следователь? Пьян был, не помню.

– В германском флоте поощряется столь халатное отношение к несению службы?

– Знаете, при «папе» Дёнице было свято, вернулись с похода – неделю гуляй! Как стали ваффенмарине, отменили, но у нас был особый случай: нашему командиру Рыцарский крест. И нам было сказано – неофициально – что посмотрят сквозь пальцы, если мы себе позволим… Да еще после той встречи с вашим Подводным Ужасом, когда мы едва вырвались живыми… Никто не был уверен, что из следующего похода вернется – вот и старались получить удовольствие, как в самый последний раз!

– Отвечайте по делу.

– Так я и говорю, как вышло… Только успели начать гулять, как ваше наступление. И нас комендатура извлекала из всех мест и тащила на базу. А там нас в подсобке как бревна, на брезент, пока не протрезвеем. Я очнулся, когда меня поливали из шланга холодной водой, а затем стали бить ногами под ребра. Я хотел в ответ в морду дать, не понял, что это уже ваши. Меня за руку – и