Романовы на фронтах Первой мировой - Илья Александрович Ковалев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За последнее время у нас стоит тёплая, даже жаркая погода, только по вечерам бывает свежо. Я слегка простужен, но это не имеет никакого значения, так как я сразу принял меры. Меня слегка лихорадило и немного болит горло. Чтобы выяснить, в чём дело, я показался доктору Жукову, который мне дал полоскание и аспирину. На днях поймали лейтенанта в гренадёрском полку, который дал интересные сведения. Между прочим он сказал, что против второй дивизии сидит бригада без резервов, но с пятью пулемётами на роту.
Однако кончаю.
Христос с Тобой, дорогой Паскин.
Твоя Косточка».
«Деревня Камень
Господский двор
23–24 сентября 1914 г.
[Получено] 9 октября в Стрельне
Дорогая тётенька,
совершенно неожиданно явился случай послать тебе письмо не полевой, а правительственной почтой. В полковом полуэскадроне разведчиков есть у нас охотник, которого укусила – царапнула зубами – бешеная собака. Он не знал, что она бешеная, и хотел её приласкать; собака стала от него убегать, но охотник Парфёнов схватил её за шиворот; собака огрызнулась и царапнула ему руку. Доктор велел ему немедленно эвакуироваться в Петроград для лечения. Конечно, Парфёнов едет, нагруженный пакетами.
Сколько я ни запрашивал в письмах и телеграммах, где ты находишься, я не получал ответа. Это письмо направлено в Петроград. После боёв с австрийцами, после которых они бежали, наступил период переходов. Как тебе, вероятно, известно, третьего сентября мы переправились через реку Сан на австрийскую землю. К сожалению, переправа была сделана неважно. Семёновцы 2 сентября прогнали австрийцев за речку и не дали им возможности совсем испортить большой деревянный мост; они, т. е. австрийцы, взорвали только часть моста, подорвав сваи. Наши сапёры принялись чинить мост и, кроме того, устанавливать понтонный для переправы артиллерии и обозов. Несмотря на то, что мост готов не был, было приказано полку двигаться вперёд и занять город Рудник. В 10 ч. 30 м. дня первый батальон со знаменем вступил на австрийскую землю.
Таким образом, измайловское знамя перешло первым, из гвардейских, на неприятельскую территорию. Пулемёты пришлось перевезти на руках. Что касается патронных двуколок, то их нельзя было ещё перевезти. 2-й батальон остался на нашем берегу для прикрытия артиллерии. Полк в составе 3-х батальонов и пулемётов без запасных (возимых) патронов, был отброшен на пятнадцать вёрст вперёд. По полученным сведениям, на нашем правом фланге шёл бой – австрийцы отступали по берегу Сана на нас – сзади река, впереди свободный доступ для противника. Одним словом, нас могли взять живьём. К часу ночи на нашем правом фланге подошли переправившиеся части шестнадцатого корпуса – это было утешительное известие. Но мосты всё ещё не были готовы. Наконец, в шесть часов утра, снова двинулись вперёд. В деревне Гробле, где мы стали квартирой биваком и простояли до восьмого числа. Здесь писалась первая реляция действий полка; восьмого – после обеденницы и водосвятного молебна командир полка выдавал первые Георгиевские кресты и медали. На другой день полк двинулся дальше. Дальше мы продолжили движение, останавливаясь не более, как на два дня. Я забыл упомянуть, что в деревню Гробле подошла первая запасная (маршевая) рота с одним офицером, двумя прапорщиками и 240 нижними чинами. Подходя к местечку Колбушево, пришлось идти мимо имения графа Тышкевичка. Владельца не было, но и от большого его дома остались одни наружные стены. Всё нутро выворочено, поломано, остались только портреты и фарфора на стенах. Я, к сожалению, в доме не был, а всё пишу со слов очевидца. В Колбушево мы простояли ночь, а на другой день ушли на три версты вперёд. Это было очень неприятно, т. к. на такое малое расстояние передвигаться также тяжело и трудно, как и на большое. Ведь надо поднимать все обозы. Говорят, что это было сделано для удобства штабов.
Не успели мы расположиться, как снова двинулись по тяжёлой дороге версты на 23 вперёд к реке Вислоке, где предполагалась переправа. Когда мы подошли из деревни Добраниц, где должны были ночевать, там находился армейский полк. Вид у него был грустный – люди плохо одеты и грустные. Мы подходили с песнями – это требование командира полка; армейцы были очень удивлены, т. к. у них никогда не поют. На другой день переправа была отменена, и нас двинули снова в Колбушево. Значит, опять около тридцати вёрст. Общее направление на север. Несчастные лошади в ужасном виде – овса они давно не видали. В Колбушеве мы узнали от генерала Безобразова про неудачу Ренненкампфа – это произвело очень тяжёлое впечатление. Таким образом, наш полк находился в авангарде целую неделю. 17-го мы перешли опять в Россию. Совсем у меня стало другое настроение. Жители гораздо лучше к нам относятся и понимают, даже немного говорят по-русски. Первую ночь в России мы провели у очень гостеприимного ксендза, который нас угостил чудным венгерским вином и мёдом. Теперь мы стоим на Висле, занимая временное оборонительное положение. Вчера по нам стреляла тяжёлая артиллерия, но наша 2-я батарея полковника Гирша привела её к молчанию, потеряв 11 человек ранеными, одного убитым. В полку ранен один человек одиннадцатой роты. Что будет дальше, не знаю. Вчера вечером получил письма от Мама и Георгия. Я им безумно рад. Мама пишет, Игорь отличается, но, по-видимому, не кончила рассказа, т. к. пишет «ведь это всё старое» – ведь для нас это очень ново – мы здесь ничего не знаем, что делается на том фронте. Сколько я ни писал туда и Ермолинскому, и Иоаннчику – я ответа не получал. Так хочется знать про братьев.
Если будете мне писать, пожалуйста упоминайте о них. Если будете им писать, напомните им, что я существую, и чтобы прислали о себе весточку.
Нежно тебя обнимаю, дорогая Тётенька, и очень надеюсь, что Бог доведёт скоро с тобой увидеться. Как поживает Дяденька, пожалуйста обними его от меня.
Нежно любящий тебя
Костя».
«6 декабря 1914 г. получено 10 декабря 1914 г.
Дорогая Тётенька.
Нежно тебя обнимаю и поздравляю с праздником. К сожалению, у обедни не пришлось побывать, т. к.
