Романовы на фронтах Первой мировой - Илья Александрович Ковалев

я получил по представлению начальства. Я был представлен к Георгиевскому оружию за Люблинские бои, а начальник дивизии написал на реляции, что считает меня достойным Георгия. Собственно говоря, я, по-моему, не подхожу по статуту. С другой стороны, раз Царь мне пожаловал крест, я молчу и буду стараться оправдать эту великую царскую милость. Нежно Тебя обнимаю. Жалею, что не придётся увидеться.

Твоя Косточка».

«С пути 29–30 января 1915 г.

Дорогой Пусь.

Нас везут на новый, ещё нам незнакомый фронт. Скоро должны прибыть на станцию Малкин, где меняем направление на север; куда точно, не знаю. Теперь без двадцати пять утра. В вагоне все спят кроме меня и, кажется, проводника. Над моей головой спит Вовка Душкин. После тяжёлого перехода в Варшаву все устали и рады отдохнуть. Мы сделали 25 вёрст в шесть часов против холодного ветра. Дорога была мерзлая, нога часто соскальзывала, ступая на колость; местами был просто лёд. Было очень холодно. Приятно было, придя на Брестский вокзал, выпить горячего чаю. Мы пришли в шесть часов утра, а уехали после долгих передряг с переделкой составов поездов, которые, как обыкновенно, неправильно собраны, только в 12 ч. дня. Я пишу в такой поздний час, т. к. я дежурю по эшелону до шести утра – меня сменяет Порохов. На полочке у окна горит свеча. Писать приходится на коленях, иначе ужасно трясёт. Мы, кажется, подходим к станции Требник, надо выйти, чтобы узнать, скоро ли двинемся. Рядом с нами стоит второй батальон, который пришёл раньше нас. Кого раньше увезут – неизвестно. Вероятно, его. Жаль, что нас везут на север. Так хотелось бы попасть на юг, где скоро наступит весна и тепло. Говорят, что так и было предположено, но потом всё переменили, и вместо нас послали другие части. Как-то несимпатично ехать в холодные края. С другой стороны, в общем безразлично, где воевать. Судя по газетам, кажется, дела идут недурно.

С тех пор, что я от вас уехал, полк не стоял долго на одном месте. Я догнал полк в Рыкалах в одном переходе от Радома и в двадцати верстах от г. Троец. Скоро после моего приезда мне пришлось вернуться с Н.Н. Кривицким в Варшаву за оставленными там вещами. В Варшаве я встретил Багратиона, который мне сказал, что ждёт Татиану. Зная, что полк отдыхает, я отпросился остаться в Варшаве для свидания с сестрой и провёл с ней два дня. К этому времени подъехал из Петрограда полковник Разгильдяев и Коцурик, который, впрочем, на днях эвакуирован из-за малярии. На другой день после приезда Разгильдяева приехали в Варшаву Соколов и Гаскет устраивать товарищеский обед на 22-е. Захватив музыкантов, мы все отправились на автомобилях в полк. Между прочим, мы узнали от егерей, что нас передвинули на новое место. Несмотря на это, было решено взять музыкантов с собой. В Гровцах мы стали узнавать, где находится наш полк. На наше счастье – нашёлся музыкант нашего полка, который знал место стоянки полка – всего в трёх верстах от города. Кроме того, тут же подъехал командир полка с Пороховым, от которых всё узнали в подробностях. Командир приехал искать средство передвижения в Варшаву для свидания с семьёй, которую выписал. В конце концов я его отвёз на собственном моторе с Пороховым. Возвращаясь назад, я ехал с Пороховым и Багратионом, который никак не мог достать средство передвижения до полка. Да, я забыл сказать, что полк простоял под Гровцами всего только один день и был передвинут под Тарчик в 30-ти вв. от Варшавы. Кроме того, я по рассеянности не закончил рассказа про музыкантов. Обеда, конечно, не состоялось, т. к. нельзя было его устроить, и все устали после трудного перехода и беспокойной ночи. Приказание о передвижении пришло поздно ночью, и уже было не до сна. Несмотря на это в помещении второго батальона, в усадьбе, покинутой хозяевами, состоялся чай и потом ужин с музыкой и бокалом вина. Пьянства не было, а просто мило провели вечер. Разошлись около 12 часов ночи. Что касается нашего возвращения из Варшавы, то, доехав до Тарчика, мы узнали, что полк перешёл на новое место и совсем на дугой фронт. Косте надо было ехать на Радом, т. е. совсем по другому направлению. К счастью, подъехал санитарный грузовик, который ехал в Радом. Таким образом, мы были выведены из трудного положения. Распрощавшись с Костей, мы отправились догонять полк. Около Гроднинска мы его догнали. Расположение полка было очень разбросанное, нижним чинам негде было разместиться. Но эта стоянка имела ту хорошую сторону, что мы были рядом со штабом 2-й армии (Смирнова). Оперативным отделением её заведует полковник Андогский, от которого я получал интересные сведения со всего фронта. Мы стояли в нескольких верстах от ст. Жирардов, т. е. от того места, с которого мы начали воевать. Таким образом, мы закончили круг, обойдя громадный участок Польши, захватив часть Галиции. От позиции мы стояли в переходе – даже ближе. С утра до вечера доносилась артиллерийская стрельба, которая производила впечатление бесконечных раскатов грома. Это было невероятно. Грохот орудий точно переливался. Здесь мы простояли два дня, а затем нас перекинули через северное шоссе Варшава – Блоке в 18 вв. от Варшавы и, наконец, через день увезли на новые места.

Правда ли, что Иоанчик прикомандирован к штабу нашего корпуса? Скоро ли поедет Игорь в полк? К сожалению, нас опять оторвали от кавалерии.

Когда Ты поедешь в Павловск? Как Ты себя чувствуешь? Я сам, слава Богу, совсем здоров.

Нежно Тебя и всех обнимаю.

Твоя Измайловская

Косточка».

«Окоп полкового резерва 22 мая 1915 г.

Дорогой Пусь,

крепко Тебя обнимаю и поздравляю с днём Ангела. Я не телеграфировал, чтобы избавить Тебя от лишней телеграммы. Это письмо я посылаю Тебе с Э.Э. Герингом, если поспею ему передать.

Тяжело было вчера вечером получить известие о кончине Багры. Конечно – на всё воля Божия – может быть ему и лучше; главным образом, жаль Татьяну. Дай Бог, ей сил перенести это тяжёлое испытание.

Вчера по случаю Твоих именин в лазарете Мраморного дворца был молебен и потом обед. На последнем были: временный командир нашей дивизии генерал Теплов с адъютантом Гущиным. Последний говорил речь, которая оставила очень грустное впечатление. Во-первых, она была очень пессимистична, и, наконец, он позволил себе в присутствии сестры Антонеллы (итальянки) говорить о выступлении Италии, как о факте, затягивающем, по его мнению, окончание военных действий.

Сегодня вечером мы идём сменять второй батальон. Участок очень скверный – очень близко от противника. Кроме того, бросают мины и бомбы,