Истина - Эмиль Золя

Будучи нѣсколько стѣсненъ въ своемъ вліяніи на прихожанъ въ Жонвилѣ, благодаря значенію Марка, аббатъ Коньясъ облегчалъ свой гнѣвъ и досаду, пользуясь неограниченною властью въ небольшомъ сосѣднемъ мѣстечкѣ Морё, которое лежало въ четырехъ километрахъ отъ Жонвиля и, не имѣя самостоятельнаго кюрэ, было приписано къ его приходу. Въ Морё было всего около двухсотъ жителей; мѣстечко находилось среди горъ, дороги туда были ужасны, и жители были какъ бы отрѣзаны отъ всего прочаго міра; населеніе, однако, было зажиточно, и тамъ не знали, что такое нищета. У каждой семьи былъ свой участокъ плодородной земли, и жизнь здѣсь сложилась спокойная по установленнымъ стариной обычаямъ. Мэромъ мѣстечка былъ крестьянинъ Салеръ, толстый, здоровенный мужчина съ короткой шеей и массивной головой; онъ нажилъ большое состояніе благодаря удачной продажѣ своихъ луговъ, лѣсовъ и скота анонимному обществу скотоводства, которое захватило въ свои руки весь округъ. Со времени продажи земель Салеръ устроилъ себѣ виллу довольно безвкусной архитектуры и жилъ, какъ разбогатѣвшій буржуа; сынъ его Оноре посѣщалъ гимназію въ Бомонѣ, собираясь поступить въ парижскій университетъ. Хотя жители мѣстечка не любили Салера и только завидовали ему, его все-таки выбирали на каждыхъ выборахъ по той единственной причинѣ, что ему нечего было дѣлать, и что онъ все свое свободное время могъ посвящать дѣламъ общины. Въ виду своего полнаго невѣжества, Салеръ всѣ дѣла поручалъ учителю Феру, который, какъ секретарь муниципальнаго совѣта, долженъ былъ составлять отчеты, писать письма и вообще исполнять всякія порученія, получая за это сто восемьдесятъ франковъ въ годъ жалованья. Салеръ могъ только съ трудомъ подписывать свое имя на бумагахъ, тѣмъ не менѣе онъ относился къ Феру съ презрѣніемъ богача, который сумѣлъ нажиться, несмотря на свое невѣжество. Онъ, кромѣ того, былъ золъ на Феру за то, что тотъ не ладилъ съ аббатомъ Коньясомъ, отказавшись водить своихъ учениковъ въ церковь и пѣть на клиросѣ; это было тѣмъ болѣе странно, что самъ Салеръ не ходилъ на исповѣдь, а только посѣщалъ церковь для порядка, также какъ и его жена, худощавая, рыжая, незначительная особа, которая ходила къ обѣднѣ ради того, что считала это обязанностью всякой приличной дамы; Салеръ объяснялъ свое недовольство тѣмъ, что вражда между учителемъ и аббатомъ усиливала постоянныя недоразумѣнія между жителями Море и аббатомъ Жонвиля. Крестьяне жаловались, что съ ними обращались очень невнимательно, что имъ приходилось пользоваться обрывками обѣдни, и то изъ милости, что они должны были посылать своихъ дѣтей въ Жонвиль на уроки Закона Божія и для причастія; кюрэ отвѣчалъ съ досадой, что, если они хотятъ пользоваться милостями Господа Бога, то должны содержать собственнаго аббата. Закрытая въ продолженіе всей недѣли, церковь въ Морё наноминала пустой, заброшенный сарай. По воскресеньямъ туда появлялся аббатъ Коньясъ, но всего на полчаса, торопливо читалъ молитвы, вѣчно недовольный и сердитый, такъ что прихожане боялись его, какъ огня.

Маркъ отлично зналъ положеніе дѣлъ и отъ души жалѣлъ несчастнаго Феру. Онъ одинъ среди всѣхъ жителей мѣстечка, довольно зажиточныхъ, не всегда наѣдался досыта. Бѣдственное положеніе сельскаго учителя въ его лицѣ принимало трагическій характеръ. Будучи младшимъ помощникомъ въ Мальбуа, онъ получалъ девятьсотъ франковъ; ему было тогда двадцать четыре года; затѣмъ, послѣ шестилѣтняго упорнаго труда, его затерли въ эту отдаленную деревеньку за непокорный нравъ; здѣсь онъ получалъ всего тысячу франковъ, за вычетомъ семидесяти девяти франковъ въ мѣсяцъ, ровно 52 су въ день; а у него была жена и три дочери, которыхъ надо было кормить и одѣвать. Въ старомъ, полусгнившемъ школьномъ домѣ царила постоянная нужда, — подавался такой супъ, которымъ побрезговали бы и собаки; малютки ходили безъ сапогъ, жена — въ обтрепанномъ платьѣ. А въ то же время долгъ постоянно возрасталъ и давилъ несчастнаго, точно призракъ; таковъ удѣлъ многихъ чиновниковъ! А сколько мужества нужно было имѣть, чтобы скрывать свое бѣдственное положеніе, одѣваться въ потертый сюртукъ, съ сознаніемъ своего достоинства, и поддерживать это достоинство, не имѣя права заняться ни торговлей, никакимъ мастерствомъ, чтобы заработать лишній грошъ, потому что такое занятіе несовмѣстимо съ должностью сельскаго учителя! Каждый день борьба начиналась сызнова; каждый день проявлялись чудеса энергіи и силы воли. Феру былъ сынъ пастуха и сохранилъ наслѣдственную независимость духа; онъ былъ очень умный человѣкъ и съ рвеніемъ занимался своимъ дѣломъ, забывая иногда свое несчастное положеніе. Жена его, миловидная блондинка, была дочерью лавочника, съ которой онъ познакомился у своей тетки, продавщицы фруктовъ въ Мальбуа; онъ женился на ней по чувству чести, послѣ того, какъ прижилъ отъ нея дѣвочку; она по возможности помогала мужу, занималась съ дѣвочками, учила ихъ грамотѣ, рукодѣлію, а онъ между тѣмъ возился съ мальчишками, большими сорванцами, неспособными и злыми. Трудно было ему мириться со своей долей, и неудивительно, что на него нападало иногда отчаяніе, и онъ громко протестовалъ, жалуясь на судьбу. Родившись въ бѣдности, онъ всю жизнь страдалъ отъ плохой пищи; всегда носилъ плохую одежду съ побѣлѣвшими локтями; съ тѣхъ поръ, какъ онъ превратился въ господина, бѣдность казалась ему еще мучительнѣе. Кругомъ него жили крестьяне, счастливые и довольные: у нихъ была земля, они ѣли досыта и кичились скопленными грошами. Большинство вело чисто животную жизнь; рѣдко кто умѣлъ считать до десяти, и всѣ обращались къ учителю, если имъ нужно было написать письмо. Онъ же, единственный интеллигентный человѣкъ, единственный образованный и начитанный среди всѣхъ этихъ невѣждъ, нуждался иногда въ нѣсколькихъ грошахъ, чтобы купить себѣ бумажный воротникъ или отдать въ починку прорванные сапоги. Его презирали и всячески издѣвались надъ нимъ за его потертый сюртукъ, которому завидовали въ глубинѣ души. Для него была особенно невыгодна та параллель, которую крестьяне проводили между нимъ и кюрэ: трудъ учителя былъ плохо оплаченъ, мальчишки обращались съ нимъ грубо и непочтительно, родители ихъ его презирали, начальство плохо заступалось за него, не проявляя должнаго авторитета; кюрэ, напротивъ, получалъ лучшее содержаніе, имѣлъ еще побочные доходы въ видѣ разныхъ подарковъ и подношеній, имѣлъ твердую опору въ епископѣ, его постоянно ублажали разныя ханжи, и самъ онъ могъ говорить во имя строгаго судьи, располагавшаго громомъ и молніей, дождемъ и солнцемъ. Такимъ образомъ Коньясъ властвовалъ надъ прихожанами, хотя находился въ постоянной ссорѣ съ обитателями Морё, которые почти утратили вѣру и перестали исполнять свои обязанности по отношенію къ церкви. А учитель Феру, вѣчно голодный и раздраженный, поневолѣ становился опаснымъ человѣкомъ и былъ на худомъ счету у начальства за то, что позволялъ себѣ осуждать общественный порядокъ, допускавшій, чтобы онъ, единственный представитель интеллигенціи и знанія, умиралъ съ голоду, въ то время, какъ рядомъ съ нимъ процвѣтали глупость и невѣжество, пользуясь правами на счастье и довольство.

Зима этого года была очень сурова; уже съ ноября мѣсяца Жонвиль и Морё были погребены подъ сугробами снѣга. Маркъ зналъ, что у Феру были больны дѣвочки, и что онъ не могъ даже согрѣть ихъ бульономъ въ этотъ адскій холодъ. Онъ постарался помочь ему, но такъ какъ его собственныя средства были очень ограничены, то онъ долженъ былъ прибѣгнуть къ содѣйствію мадемуазель Мазелинъ. Маркъ тоже получалъ только тысячу франковъ жалованья; но, какъ секретарь мэріи, онъ имѣлъ нѣкоторое добавочное содержаніе, болѣе щедрое, чѣмъ то, которое получалъ Феру въ своемъ мѣстечкѣ; школьное зданіе было гораздо лучше, и потому его семья находилась въ лучшихъ гигіеническихъ условіяхъ. Онъ, впрочемъ, едва ли могъ бы сводить концы съ концами, еслибы имъ не помогала госпожа Дюпаркъ, бабушка его жены: она посылала теплыя платья ребенку, снабжала бѣльемъ Женевьеву и дѣлала имъ денежные подарки къ праздникамъ. Съ тѣхъ поръ, какъ у нихъ возникли недоразумѣнія благодаря дѣлу Симона, старуха прекратила свои вспомоществованія, и Маркъ былъ этому почти радъ, такъ какъ его очень оскорбляли тѣ жестокія слова, которыми госпожа Дюпаркъ сопровождала свои подачки. Однако, семья находилась теперь въ очень стѣсненныхъ обстоятельствахъ, и надо было напрягать всѣ свои силы, изощряться въ самой суровой экономіи, чтобы сводить концы съ концами и сохранить свое достоинство. Маркъ очень любилъ свое дѣло и теперь принялся за него съ удвоеннымъ рвеніемъ; видя его въ классѣ, въ эти холодные ноябрьскіе дни, оживленнымъ и энергичнымъ, никому не пришло бы въ голову, что въ его душѣ таится глубокая печаль, что его гложетъ ужасное отчаяніе, которое онъ тщательно скрывалъ подъ видомъ спокойнаго героизма. Осужденіе Симона поразило его своею чудовищною несправедливостью, и онъ не могъ оправиться отъ этого тяжелаго удара. Вечеромъ, послѣ окончанія классовъ, онъ часто сидѣлъ, подавленный горемъ, и глубоко вздыхалъ; Женевьева слышала, какъ онъ говорилъ про себя: «Ужасно, ужасно! Мнѣ казалось, что я знаю свою страну, а я ея совсѣмъ не зналъ!» Для него было непостижимо, какъ могла Франція, его любимая Франція, стоявшая всегда во главѣ великаго освободительнаго движенія, совершить такую вопіющую несправедливость. Онъ обожалъ ее за ея великодушное стремленіе къ истинѣ, за независимое мужество, за все, что она свершила великаго и благороднаго. И вдругъ она допустила, потребовала осужденія невиннаго; она вернулась къ прежнему безумію, къ прежнимъ пыткамъ суевѣрія! Это былъ страшный позоръ, котораго онъ не могъ забыть, который угнеталъ его, какъ будто онъ самъ несъ на себѣ частицу отвѣтственности… Въ немъ жила страсть къ истинной справедливости; онъ стремился научить другихъ понимать правду жизни, и для него было невыносимо переживать торжество лжи и не быть въ состояніи побороть ее и объявить во всеуслышаніе ту правду, которую онъ считалъ истинной! Маркъ постоянно обдумывалъ всѣ подробности дѣла, стараясь ухватиться за настоящую нить въ той путаницѣ, которую создали искусныя руки. Сидя вечеромъ послѣ тяжелаго дня труда около зажженной лампы рядомъ съ Женевьевой, онъ не скрывалъ своего отчаянія; видя его такимъ разстроеннымъ, она подходила къ нему, обнимала и цѣловала, стараясь ласкою успокоить его и облегчить страданія любимаго человѣка.