Милая, хорошая - Татьяна Тронина

О том, что Алена «шуганула» и его, Борис почему-то не упомянул.

– Милости прошу, – сказала Калерия Львовна своим тонким шелестящим голосом без интонаций. – Будь как дома, Алена.

Борис под руку повел Алену к столу.

– Аленушка, ты помнишь фирменное мамино блюдо – рыбу под маринадом? Мама как чувствовала вчера, что ты придешь, и приготовила ее. Алена, садись сюда…

Алена оказалась забаррикадированной между матерью и сыном.

– За встречу, – прошелестела Калерия Львовна, поднимая бокал.

«В самом деле, она как будто рада, что я пришла к ним…» Особого оживления на лице несостоявшейся Алениной свекрови не наблюдалось – это была все та же бледная, строгая маска, ничуть не изменившаяся за те годы, что Алена не видела Калерию Львовну. Но тем не менее уголки рта были не поджаты сурово-мстительно, а расслаблены, и в движениях рук не было прежней резкости – признака едва сдерживаемого раздражения…

– Вы тоже совсем не изменились! – вырвалось у Алены чистосердечное признание.

– Спасибо, – кивнула Калерия Львовна равнодушно. – Боря, ухаживай за Аленой…

– Мама, а я что делаю?..

– Боря, я столько не съем! – взмолилась Алена, которая с ужасом наблюдала, как растет и без того внушительная копна салата на ее тарелке.

Эта трапеза в семействе Бугровых показалась ей мучительной и долгой, как китайская пытка.

– Алена теперь не концертирует – ты знаешь, мам?

– Очень хорошо.

– Почему же хорошо? – не выдержала, возмутилась по старой памяти Алена.

– Потому что искусство – для старых дев или мужчин, – бесстрастно изрекла Калерия Львовна, глядя на Алену в упор выцветшими синими глазами.

– Не согласна.

– У нормальной женщины семья должна стоять на первом месте.

– Быт не должен быть важнее бытия.

– Я не говорю о быте, я говорю о женской природе. Если мы, женщины, забываем о своем предназначении матери и жены, то природа начинает нам мстить. Начинаются болезни души и тела.

– Согласна. Но одно другому не мешает.

Борис переводил взгляд то на одну, то на другую. Потом счастливо вздохнул, ничуть не пугаясь словесной пикировки, разразившейся между дамами:

– Господи, все как в добрые старые времена…

Алена вспыхнула и замолчала.

– Скоро я перееду к старшей сестре, – медленно прошелестела Калерия Львовна. – Она одна, совсем больная. Выйду наконец на пенсию, буду ухаживать за сестрой. Если Борис снова женится, я не стану докучать невестке.

Борис умильно похлопал Алену по руке.

– Боря, можно еще минеральной воды? – сухо попросила Алена.

– Ладно… – Калерия Львовна поднялась из-за стола. – Идем ко мне в комнату, Алена. Ты ведь хотела со мной о чем-то поговорить, да?..

В комнате у Калерии Львовны царил идеальный порядок и поистине медицинская чистота: Алена была уверена, что даже если забраться под кровать – в самый дальний и недоступный угол – или отодвинуть тяжелый шифоньер от стены, то даже там не найдется ни одной пылинки. Белье, которое лежало в том же шифоньере, было наверняка отстирано до стерильной белизны, выглажено и сложено в аккуратные стопки. Вся мебель в комнате была расставлена с полным соблюдением основ симметрии и принципов параллельности.

Помнится, в стародавние времена Алена старалась максимально сократить свои визиты в этот дом, боясь нарушить царящий здесь суровый порядок…

– Калерия Львовна… – сказала Алена, осторожно садясь на краешек дивана. – Мне нужны сведения об одном человеке. Мне больше не к кому обратиться, а у вас, я знаю, есть такие возможности.

Калерия Львовна без лишних вопросов взяла лист из стопки бумаги, ручку:

– Диктуй, я записываю.

– Селетин Роман Аркадьевич, сорока двух лет. Виктория Андреевна Селетина, тридцати пяти лет, умерла в декабре позапрошлого года. Мне нужно знать, были ли они женаты, и если да – то как долго, от чего умерла Виктория и все такое прочее…

Когда Алена это говорила, то у нее все сжималось от ненависти к себе самой. Она собирает досье на человека, которого любит! К счастью, Калерия Львовна не стала задавать лишних вопросов – кем для нее является Селетин, зачем ей нужны эти сведения…

– Все? – уточнила только в конце Алениного монолога.

– Да, все.

Калерия Львовна аккуратно сложила листок и спрятала его в нагрудном кармане блузки. Грудь у Калерии Львовны была выдающейся, конусообразной, и потому карман просто лежал на груди. «И откуда она такие лифчики берет? – невольно удивилась Алена. – Как в фильмах про шестидесятые годы…»

– Тогда я тебе тоже кое-что скажу. Вот что, Алена… – вздохнула Калерия Львовна, позволив себе немного расслабиться. – Я ведь не считаю себя безгрешной. Что было, то было… Прошлых ошибок я повторять не собираюсь.

– Это вы к чему?

– Я больше не буду мешать вам с Борисом. Ты хорошая женщина, из вас получится прекрасная пара.

– Неужели? И давно вы так думаете? – печально поинтересовалась Алена.

– Не очень. Я сожалею о том, что когда-то встала между вами.

– Калерия Львовна, я не собираюсь выходить замуж за вашего сына.

– Ай, перестань! – нетерпеливо отмахнулась та. – Боря достаточно перебесился, он будет хорошим мужем. Я, в свою очередь, обещаю контролировать его. Теперь я буду только на твоей стороне. Чего тебе еще надо?

– У меня нет жилплощади в Москве, – с усмешкой напомнила Алена.

– Ну и что! Иногородний иногороднему рознь. Ты, Алена, нормальный человек. Будешь жить здесь.

– Мы же с вами все время спорим! – не выдержала, напомнила она.

– Я ведь говорила, что, возможно, скоро перееду к сестре, – в свою очередь напомнила Калерия Львовна. – Конечно, нам придется пересекаться с тобой, и не все будет гладко… Но уж лучше спорить об искусстве, чем о том, имею я право видеть свою внучку или нет. Ты с характером, но ты не стерва. Я потерплю.

– Спасибо… – вздохнула Алена. – Все это очень заманчиво, Калерия Львовна, но я действительно не собираюсь замуж за Бориса. В одну реку нельзя войти дважды.

– Можно, – нетерпеливо возразила та. – И дважды, и трижды, и сколько хочешь… Главное – чтобы в нужное время и в нужном месте.

– Калерия Львовна… Обещайте, что не расскажете о моей просьбе Борису. И вообще – никому!

– Обещаю, – сказала та, глядя на Алену неподвижными выцветшими глазами. Почему-то в этот момент Алене вдруг стало жалко эту несгибаемую женщину. Такие, как Калерия Львовна, держатся долго, а потом в один миг вдруг дряхлеют. Алена представила, как Калерия Львовна через несколько лет будет все так же старательно наводить порядок в доме и пытаться сохранить бесстрастную маску на лице, но неожиданно обнаружит, что вещи почему-то перестали слушаться ее, что они ускользают из рук, что мимические мышцы расслабились и морщины – подобно весенним ручейкам – смывают с лица привычную маску. И что она из строгой пожилой дамы превращается в обычную старуху, теряющую власть даже над самой собой…