Милая, хорошая - Татьяна Тронина

– Ладно, – с трудом произнесла Алена. Она все еще не могла прийти в себя. Виктория Селетина, ангел с голубыми глазами и невинной улыбкой…

В пустом в этот час кафе им принесли большой фарфоровый чайник, стаканы, сахар на блюдечке… Алена взяла и заказала еще тарелку борща.

– А ты разве не голодна?

– Нет, – сказала Сима, маленькими глотками отпивая пустой чай (блюдечко с сахаром она демонстративно отодвинула от себя). – Я на диете, ты же знаешь. Вечером, может быть, позволю себе немного обезжиренного кефира…

– Симка, это не диета, это самое настоящее голодание, – буркнула Алена. – Не увлекайся…

– Алена, человек живет всего раз в жизни, – терпеливо произнесла Сима. – Если я буду толстой, Николя бросит меня. Другой мне не нужен…

– Ты не толстая.

– Нет, толстая!

Алена демонстративно принялась поглощать огненный борщ. Сима смотрела на нее ласково, без тени зависти.

– А ты с характером… – пробормотала Алена.

– Ты не знала?

– Нет. Сима…

– Что?

– Я не понимаю, зачем Селетину скрывать, что он вдовец?..

– Затем, что вдовцов не очень любят. Вдруг ты решишь, что он уморил свою жену…

– Рома не мог никого уморить.

– Тогда это не его жена.

– А кто? Нет, это его жена! – Алена, злясь на себя, отодвинула пустую тарелку, принялась за чай. Постепенно горячее тепло разлилось по всему телу, щекам стало жарко… – И я вот еще что думаю – они вместе прожили довольно долго.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что на холостяка он определенно не похож. И потом… – Алена понизила зачем-то голос, хотя за соседними столиками никого не было, а толстая официантка меланхолично смотрела какое-то ток-шоу по телевизору, подвешенному в углу зала, – …не забывай, что раньше он жил там, где я теперь снимаю квартиру. Тут никакой дедукции не надо – Роман Селетин со своей женой жили в ней до недавнего времени. Потом Виктория умерла – в декабре позапрошлого года, и Рома тут же решил переехать.

– Точно! – оживилась Сима. – После пережитой трагедии люди стараются поскорей уехать с того места, где она произошла! Ты права, Аленка, Виктория – его жена.

– Все логично, все объяснимо… – с жаром продолжила Алена. – Рома сменил квартиру, но воспоминания о прошлой жизни его преследовали – и поэтому он каждые выходные приезжал в парк…

– Точно! – шепотом завопила Сима. – Боже мой, как все просто!

– …а потом, под Новый год, ему было особенно грустно. Ведь в декабре был ровно год со дня смерти Виктории! – добавила Алена, волнуясь. С того самого момента, как она поняла, что Селетин – вдовец, ей все стало ясно. – И тогда он решил зайти на свою старую квартиру…

– Да-да-да!

– А там – я. Он не хотел посвящать меня в свою жизнь, но не выдержал, проговорился… Потому что все время вспоминал то место на кладбище, где похоронена его жена!

– Бедный, бедный… – покачала головой Сима. – Неужели ты из-за этого на него сердишься?

– Что? – опешила Алена. – Я?.. – Она перекатывала в ладонях стакан с горячим чаем. – Нет. Нет…

– Мне жаль твоего Селетина. По-моему, он очень любил свою жену. К мертвым нельзя ревновать, Алена, – осуждающе произнесла подруга.

– Я не ревную! – вздрогнула Алена. – Я… я просто растеряна. Да, наверное, он действительно очень любил ее, раз сменил квартиру, не оставил ни одной вещи, которая бы напоминала ему о жене…

– Интересно, как он отнесется к тому, что ты разгадала его тайну?

– Никак, – сурово произнесла Алена. – Рома не узнает, что я ездила в Векшин. Я передумала – я ничего ему не скажу. А то как-то нехорошо получается – будто я на него досье собираю. И вообще, я сама во всем виновата.

– Ты?

– Да. Я ведь с самого начала заявила ему, что меня не интересует его прошлое. А теперь выходит, что солгала, раз сама начала копаться в его жизни… Симочка, он мне предложение сделал! – призналась Алена.

– Господи… – Серафима едва не прослезилась от избытка чувств. – Как же я за вас рада! Аленка, раз твой Селетин способен на такую любовь, значит, он хороший человек. Верный и преданный. Точно так же он будет верен и тебе…

Алена улыбнулась. В самом деле, нет смысла ревновать к тем, кого уже нет… Она подумала об этом, но тут же вспомнила слова Симы о том, что мертвые продолжают любить живых даже с того света. Ей вдруг стало немного не по себе, словно светловолосая женщина с голубыми глазами и милой улыбкой бесплотной тенью сидела третьей за этим столиком в придорожном кафе. Виктория Селетина.

– Может, она и не жена его была… – вырвалось у Алены.

– Ты же сама мне только что доказала, что это была его жена, и никто другой! – возмутилась Сима. – Очень убедительно, между прочим!

– Слова, слова, слова… – с тоской пробормотала Алена. – Ох, Сима, я сама не понимаю, что со мной творится: с одной стороны, я очень счастлива, а с другой… уж как-то слишком идеально у нас с ним все.

– Ты боишься, – констатировала Сима. – Я не удивляюсь… После тех историй с Алешей и Борисом любая перестанет доверять мужчинам.

– Кстати, о Борисе… – встрепенулась Алена. – Между прочим, Калерия Львовна звала меня в гости.

– Зачем тебе Калерия Львовна?! – возмутилась Сима.

– Она до сих пор работает в органах. Полковница… То есть теперь она в звании полковника! Наверняка у нее есть доступ к этим… к базам данных.

– К чему? – осторожно переспросила Серафима.

– Понимаешь, спросить Рому о Виктории я не могу, но мне надо знать, кем она ему была.

– Он сам тебе расскажет, рано или поздно, – неодобрительно заметила Сима.

– Когда это будет!

Серафима вздохнула:

– Действительно, с тобой что-то странное творится, Алена…

Сказать, что Борис Бугров, первая Аленина любовь, обрадовался ее визиту, было мало. Он ликовал.

Между ее предупредительным звонком и приходом в дом Бугровых была разница всего лишь в час. Но когда Алена прибыла туда, то обнаружила следующее: во-первых, Бориса в черном блестящем костюме и галстуке самой модной расцветки, благоухающего туалетной водой, во-вторых, Калерию Львовну тоже не в домашнем скромном платье, а при параде – темная юбка и белая блузка, в-третьих – сервированный стол в большой комнате, называвшейся «гостиной».

Алена даже растерялась и решила, что Бугровы ждут еще кого-то в гости.

– Боря, я к твоей маме, всего на минутку…

– Мама, правда, она совсем не изменилась? – благодушно обернулся к Калерии Львовне Борис. – И характер у нее все такой же бойцовский! Видела бы ты, как она шуганула под Новый год своего бывшего благоверного!