Пожитки. Роман-дневник - Юрий Абросимов

– Жена открыла, – зевая, догадался Алин.

– Э-э… ни хрена себе! – воскликнул я, внимательно рассматривая связку. – Да у него тут навороченные ключи! Как у меня!

Я достал свою связку.

– Ну! Точно! Это от очень дорогих дверей ключи. Фирма эксклюзивная, лучшая в вавилонах. Значит, у нас с ним одна фирма… Я ему позвоню ближе к полудню, когда проснется.

Ни ближе к полудню, ни после него до Кузнетсова дозвониться не удалось. Зато позвонила Девушка и сказала бледным голосом:

– Слушай… тут такое дело… Кажется, я облажалась.

– Угу-угу! Говори – мне некогда.

– Я уже весь дом перерыла. Это жопа! Полная!

– Ну что?! Что еще?!

– Ключи не могу найти…

– Какие еще ключи?!

– Мои ключи. Здоровая связка…

– Что за день! Одни сплошные ключи везде!

Я машинально взял в руку связку Кузнетсова.

– Ну, допустим, какие-то ключи! И что? Тут не только ключи. Тут и кнопки есть.

– У меня две кнопки.

– Одна помечена синей лентой.

– Да. Да. Синей!

Я тупо уставился на ключ от «эксклюзивной фирмы».

– Только не говори мне, что это ключи твоей жены, – произнес Алин.

Молчание мое оказалось выразительнее вопля.

Хотел сегодня не пить. Был настроен умеренно позитивно. Но Алин вдруг вспомнил, что у него день рождения, быстро материализовал шампанское, коньяк, торт и мандарины. Выпили шампанское, потом коньяк. Потом взяли еще коньяк и нашли еще шампанского. Для обеденных блюд, впрочем, место еще оставалось.

Алин поведал, что пьет с конца прошлого года, совершенно невинным образом. Называть свое гудение запоем он отказывался до тех пор, пока не наступила «ночь с пятого на седьмое января». Накрылись сердце и печень. Двое суток бедняга, подчиняясь диктату организма, не мог принимать еду и воду. Блевал каждые полчаса едкой жгучей слизью. Живот болел так, словно его резали. Сердце трещало, колотясь с частотой мышиного. Алин робко спрашивал у жены разрешения скончаться ближе к утру. Мысль о том, что жена без предупреждения проснется рядом с охлажденным телом, казалась ему невыносимой. В результате наступило Рождество, сердце вроде успокоилось, печень отпустила, все наконец закончилось, и… отмечание продолжилось своим чередом. На мой взгляд – прекрасная иллюстрация неисправимости человеческого рода. Чаша гнева Господня, безусловно, переполнится. Иначе и быть не может! Финал Библии переписать не удастся, так уж предрешено.

На обеде настроение заметно подпортилось. В здании, где я работаю, обретается некая компания из трех человек. Все начальственного вида: рубашечки, галстучки, пиджачки, которые при первой конечно же возможности по-барски развешиваются на спинках стульев, начищенные ботиночки с блескучими носами – в общем, такие уездные поручики в гражданском. Всем лет по сорок, вида успешного, несмотря на проскальзывающую, еле ощущаемую замызганность, все закоренело бодрые – как говорится, ни ветрянки, ни коклюша. В нашу столовую троица ходит непременно в полном составе. Я так понимаю, видят они друг друга минимум по девять часов в день, включая обеденный перерыв, но признаки усталости друг от друга у них патологически отсутствуют. Самое главное: они ежедневно, то есть, по сути, всегда, каждую минуту , смеются. А точнее, ржут. Каково? Чрезвычайно говорливая троица, в которой вечно кто-нибудь оживленно травит байку, остальные громко гогочут красными лицами, утирая глаза, делают замечания, доводят ими до гомерического хохота рассказчика, потом эстафету подхватывает следующий, ржание усиливается, и так – без конца. При этом они делают все, что в их положении должен делать обычный, здоровый человек. То есть заказывают блюда, едят, пьют, говорят по мобильным телефонам, вступают в контакт с кем-то из окружающих, но все, все это делают, ни на минуту не прекращая истерически кудахтать. Находиться с ними в одном помещении просто невозможно. Тем более утолять голод. На какое бы расстояние ни отсесть, голоса смехоточивых вас обязательно достанут. По сравнению с энергией их гогота потенциал кролика Энерджайзера – ничтожно малая величина. И вы думаете, смерть – самое страшное, что для них можно придумать? Нет. Самое страшное – перевести их на другую работу. Так, чтобы их разделяли города, а еще лучше – страны. Тогда – точно смерть!

Не успел вернуться в рабочий кабинет, как вспомнил, что обещал аудиенцию очередной соискательнице успеха. На фотографии присланного по электронной почте резюме (один и тот же трюк) выглядит значительно лучше, чем в жизни. Но в редактуре слаба и печатает медленно. Зато голос прекрасный. Таким бы голосом объявления для пассажиров делать во время авиакатастрофы. Парфюм удачный, бюст впечатляет, однако полужидок и посажен низко. Короче, пришлось отказать.

Ну ладно. Ну и что же здесь дурного? Я натурально горячо это дело – сиськи то есть – люблю, уважаю. Стремлюсь, можно сказать, умственно. Я вообще считаю, что большая грудь и длинные волосы – единственно реальные у женщины показатели. Фактор надлежащего качества. Все остальное – ум, доброта, верность – слишком часто превращается в повод для обмана либо самообмана. Тинто Брасс не зря говорит: «Глаза тебя подведут, а жопа – никогда». В эстетическом смысле плоская, коротко стриженная женщина является лишь благим намерением. Я даже разработал специальные методы оценки для грудей, исключающие возможные недоразумения от разницы индивидуальных вкусов. Допустим, я утверждаю: нормальная грудь (не какая-нибудь там в руке уместная, карандаш чтоб падал и прочее, а нормальная ) при ходьбе ее обладательницы должна приходить в самостоятельное движение. Не вздумайте опровергнуть! А есть и другой метод, «анатомический». Попросите женщину обнажиться по пояс, повернуться к вам спиной и поднять руки вверх. Если вы сможете увидеть сзади по бокам краешки ее грудей – значит, скорее всего, груди нормальные. С такими принадлежностями, как говорится, не пропадешь.

Дилемма в другом. Природа частенько провоцирует нас воспринимать сиськи, закрыв глаза на остальное. Особенно если попадается хороший экземпляр. Но любой «роман с мясом» обречен на удручающую развязку.

Неожиданно позвонили из какой-то конторы. Незнакомый девичий голос произнес ее название, которое я, традиционно для себя, не разобрал. Я крайне плохо воспринимаю названия, впервые услышанные по телефону. Обычно в них присутствуют логически труднообъяснимые буквосочетания, с преимущественным преобладанием согласных. Ну, представьте себе. Сидите вы на работе. Тухнете. В голове парит безбрежная мысль: «Господи, когда же наконец смерть моя придет?» Вдруг откуда ни возьмись гром телефонного звонка. Трубка начинает щебетать вам в ухо голосом сусальной отроковицы:

– Здравствуйте! Вас беспокоит пресс-секретарь департамента по связям с коммуникациями головного холдинга при управляющей компании фирмы-агента «Трансфранс-продактчайзинг».

Вы даже толком изумиться еще не успели, а вас уже спрашивают:

– Могу я с Абросимовым поговорить?

Вы криво ответствуете «Это я», одновременно понимая: «Вот она и пришла… смерть…»

– Мы бы хотели вам подарок подвезти к Новому году, – продолжает трубка. – Вы до которого часа сегодня на работе?

– До трех точно, – несколько приободрившись, сообщаете вы.

– Отлично. До трех. Наш курьер успеет. Диктуйте адрес.

Вы диктуете. Кладете трубку на место и с этого момента уже не знаете, что и думать. А потом приезжает курьер, с улыбкой вручает пластиковый разноцветный пакет, в котором покоится литровая бутылка вашей любимой водки. По крайней мере, сегодня все получилось именно так. Названия фирмы-дарителя я не уточнил. Причину, по которой удостоился подарка, – тоже. Прелестно! Будем ужинать водкой.

Остаток дня сидел, наблюдая за коллегами и тщетно надеясь предотвратить затяжное соприкосновение верхних век с нижними.

Бакк, если быстро набивает текст, забавно ошибается. Сегодня вместо «поискать» напечатал «посикать». Еще через несколько минут напечатал «большинство опорошенных» (опрошенных). Ему самому очень нравится фраза «где вы ыбли прошлым летом?».

В свое время я знал парня по имени Баграт. По основной профессии Баграт военный переводчик, сейчас служит где-то в Африке, переводит шамканье дремучих шаманов, а у нас в редакции он делал информационные заметки, пользуясь западными агентствами. Его то и дело возникающие ошибки были поистине феноменальными. Он мог написать «убилей» вместо «юбилей» и «концгалерей» вместо «концлагерей». Помню подготовленные им новости про белых фермеров, которые «избили своего чернокожего коллеку». Про Майкла Джексона, прибывшего «не как пивец». Однажды я в момент сдачи номера едва не умер, обнаружив в тексте перл «королева Елизавета и ее мух». У Баграта преспокойно могла начаться «летная (то есть летняя) речная навигация», «ночь опеделения у мусульман» и так далее. Я даже сам как-то, заразившись его даром словесных аберраций, будучи абсолютно трезвым, несколько раз кряду не мог нормально написать «в Забайкалье». У меня получалось то «в Забакайле», то «в Забайкале», то чуть ли не «в Закабалье». У журналистов, работающих только для бумаги, иногда случаются поразительные достижения, проявляемые чтением вслух. Классический пример – название сказки в одной детской газете: «ДОБРЫЙ ЛЕВ И БАЛ БАБОЧЕК».