Особняк с видом на безумие - Валентина Андреева

– Мам! Ты организовала Юле сотрясение мозга! – завопила дочь, усаживая потерпевшую на стул. Лучше бы она этого не делала – у него тут же разъехались ножки. Наталья, расшвырявшая стулья в разные стороны в стремлении спасти Наину от поросячьей неразборчивости, повредила их. Юлька грохнулась на пол.

– Ты что застыла, как манекен! – гаркнула на меня дочь. – Быстро выволакивай всех из-под мебели! Сидеть! – Это уже был приказ Наине, порывавшейся вскочить со стула, к спинке которого Наташка ее привязывала рукавами своей кофты, напяленной на старушку в виде смирительной рубашки.

Я кинулась к Юльке с мокрым полотенцем. Алена, вскочив, достала из морозилки кубики льда. Юля обреченно лежала прямо на полу в стремлении избавиться от носового кровотечения. Аленка, успокаивая всех, в том числе и себя, бормотала, что оно не может быть следствием прямого попадания половником. На месте стыковки с ним у самых корней волос имеется легкомысленное красное пятно, которое чуть позднее плавно перерастет в шишку. Признаков сотрясения мозга у больной не усматривается…

– Это меня Наина Андреевна книгой по носу задела и убежала, – плаксиво пожаловалась Юля. – Я не успела за ней – пришлось унимать кровь. Только все кончилось, как тут… Я даже не поняла сначала, что и откуда летит. Шлепнула ладонями по лицу, нос опять и среагировал.

– Слушайте, она нас достанет! Вы не находите ее агрессивной? Что-то надо делать, – категорично заявила Наташка, любуясь тем, как Наина Андреевна увлеченно грызет вставными челюстями воротник шерстяной кофты. – Во дает! – восхитилась подруга. – Моль просто отдыхает! И минуты не прошло, как полворотника сгрызла! Такое впечатление, что она постоянно голодная. Может, накормить ее… до потери сознания? Оно у нее и так плохонькое.

– Можно, – пожала плечам Юля. – Только она сытости не понимает. Ест все подряд, а потом рвота открывается. Желудок соображает лучше, чем голова.

– А почему она тебя книгой ударила? Ты же говорила, что она неагрессивная, – насторожилась я.

– Ну, я не знаю… – замешкалась Юля с ответом. – Может быть, реакция на непогоду? Испугалась, разнервничалась…

– Ясно одно, – вмешалась Аленка, – ее ни в коем случае нельзя оставлять без присмотра. А кухню, в которой находятся острые предметы, необходимо закрывать на замок. Лучший вариант – встать на колени перед Дульсинеей Петровной и постараться ее вернуть. Впрочем, на колени встать можно и потом. Понятно, что Наина Андреевна ее не любит, но, по крайней мере, боится.

Юля что-то промычала про последнее слово, которое всегда остается за Валерием. Наталья ее перебила и спросила, есть ли в доме туристическая палатка? Если имеется, она поставит такую палатку у берега озера и будет чувствовать себя более защищенной, нежели в доме, где живет психически больная в стадии обострения, а после отбоя ни с того ни с сего устраиваются ночи открытых дверей.

– Ночи открытых дверей? – изумилась Юлька. – Чьих дверей? Наших? – Лицо стало растерянным и глупым.

– Ваших, ваших! – разошлась Наташка. – Вчера перед сном коллективно закрыли входную дверь. Ночью она оказалась открытой. Вы с Дульсинеей Петровной на втором этаже копья ломали в поисках компромисса к мирному урегулированию взаимной неприязни. Наина была закрыта в своей комнате. Кто мог открыть входную дверь?

На бедную Юльку страшно было смотреть. Лицо ее трижды сменило краску. Алые пятна на щеках перешли в резкую бледность, она задрожала и уселась на второй сломанный стул. Он не сопротивлялся. Развалился сразу. Поднялась девушка с пола полностью красная – как из сауны.

– Я вообще не подходила к входной двери, – прошептала она. – Если бы вернулся Валерий, он не сделал бы этого тайно, да и ключи от особняка муж оставил дома. Они в моей комнате. Больше их ни у кого нет, если только… – Юля прервалась и жутко побледнела. Лицо даже перекосилось от ужаса, вся она съежилась, руки невольно вцепились в воротник кофточки, сжав его у горла. Дальнейшее удивило еще больше: – Так! Девушки, насколько мне известно, вы все спите в одной комнате. Я пока перееду в пустующую Наташину. Не возражаете? – Мы тупо кивнули. – Да-да, сейчас и переберусь…

Она вихрем вылетела из кухни, взметнулась на второй этаж, и вскоре оттуда сверху вниз полетели подушки и другие постельные принадлежности. Успокоилась Юлька только тогда, когда окончательно разместилась на новом месте.

За это время Наина с аппетитом сгрызла полностью воротник кофты и получила инъекцию успокоительного, после чего была отвязана от стула. Шерстяной воротник абсолютно не испортил ей аппетита. Приступив к отварной картошке со шпикачками, которые успела приготовить Наталья, она бросала на мою подругу взгляды, полные искренней любви и признательности. И это несмотря на то, что Наташка прокомментировала действия старушки словами:

– Ну и жрете же вы, дорогая Наина Андреевна! Вы именно тот человек, с которым хорошо дерьмо из одной миски хлебать!

В опочивальню Наину провожала свита. Ее умыли, причесали на ночь и уложили спать, как королеву. Дверь снаружи закрыли на ключ, оставив его в двери – таков порядок, установленный Дульсинеей. Важно, чтобы и ночью он был под рукой. Старушка казалась очень довольной и не сопротивлялась. Напоследок даже добродушно пожелала всем спокойной ночи.

Часть третья

Визиты Белой дамы

1

От Наины мы направились к Юле. Та, шмыгая опухшим носом, мгновенно поняла, что побыть наедине со своими мыслями не удастся.

– Та-а-ак! – с порога начала Наташка. – Кого боимся? – Юлька неопределенно пожала плечами и нервно улыбнулась. – А у твоего добра молодца нет случайно ключей от дома?

– Нет! – Ответ был столь категоричен и решителен, что лжи не допускал.

– Значит, остается один человек, который мог открыть входную дверь – Дульсинея Петровна, – пошла в наступление Наташка.

– Зачем ей это нужно? – удивилась Юлька. – Кого она могла впустить среди ночи?

– Валерия, – тихо подсказала я. – Ты прекрасно знаешь, что он был здесь этой ночью. Потому и спрятала его провонявшую рыбой и рыбалкой куртку из комнаты Наины Андреевны от греха подальше. Можно понять, что ему не спалось на свежем воздухе, вспомнились детские годы, и со страшной силой потянуло к маме, поделиться среди ночи воспоминаниями детства. Любимая жена была по фигу. Ее эти воспоминания не касались. Впрочем, он мог зайти к маме и потом – после жены.

– Может, он потомок татаро-монгольского ига? – предположила Наташка, искусственно сузив двумя пальцами глаза до уровня щелочек. – Бурлит кровь предков. Хочется совершать тайные и внезапные набеги. А куда тут, кроме магазина? Да и то – на том берегу. Вот и набегает домой. Плейбой!

– Почему ты не говоришь правду, Юля? – Она мне не ответила. Сидела, напряженно вытянувшись в струнку, и глаз не отрывала от окна, любуясь весьма унылым пейзажем дождливого вечера в лесу. Уголки губ тихонько подрагивали, левая рука поглаживала подлокотник дивана. – Мне не нравится твой вид, – все так же тихо продолжила я, – как и твое молчание. Так и быть, отвечу за тебя: ты никуда не звонила, лодку для Евдокии Петровны не заказывала, до причала ее не провожала. И в лучшем случае вообще не знаешь, куда она делась. Или… все-таки знаешь?

В ответ раздалось истеричное всхлипывание и громкое «плюх!». Пыталась рыдать Юлька, но у нее плохо получалось. «Плюх» исходило от кресла, на которое со всего маху уселась Наташка. Трагичным голосом она заявила, что носом чует – в доме произошло убийство. Бездыханный труп несчастной Дульсинеи отволокли к озеру и там!.. Все затаили дыхание. Юлька стала напоминать стрелу лука, готовую в любой момент выстрелить в потолок. Пальцы руки, гладившие подлокотник, судорожно вцепились в бархатистую ткань и побелели.

Раз уж дело дошло до таких деталей, я решила внести коррективы:

– Труп не тащили к воде. Скорее всего – перли ее вещи или, не знаю, что там еще. А Евдокию Петровну спешно закопали недалеко от дома – в кустах, попытавшись сравнять могилку с землей. Я ее видела.

– Боже мой! Покойную Евдокию?! – ахнула молчавшая до этого момента Алена и кинулась к Юльке. Странно всхрапнув, хозяйка дома повалилась на диван и, закрыв глаза, успокоилась. – Есть нашатырь? – деловито спросила дочь, пытаясь приподнять Юле ноги на подушку.

– Ей лучше умереть, не приходя в сознание, – мрачно изрекла Наташка, вжавшаяся в кресло. – Впрочем, я могу принести Лешкин дезодорант – мертвого оживит!

– Не надо, – отмахнулась дочь, – он нас угробит. Я сбегаю за водой. Брызнем – сразу очухается…

Юля пришла в себя быстро и тут же об этом пожалела, что без труда можно было понять по мучительной гримасе, исказившей ее бледное лицо. Первым делом она поправила волосы и беспомощно взглянула на нас.

– Ну что, – не дала ей опомниться Наташка, – вызываем милицию?