Особняк с видом на безумие - Валентина Андреева

Судя по тому, что Наталья застряла, разговор с Юлькой затянулся. Я взяла укороченное начало детектива, но сразу запуталась. Кого-то убили уже на первой и второй, не читанной мной, страницах, еще два трупа были на третьей. На четвертой один из покойников, задушенных на первом листе, воскрес и с колготками на шее приплелся из темного леса в дачный поселок, одержимый задачей вершить правосудие. От чего воскрес – непонятно. То ли ему показалось, что его недодушили, то ли еще что… Правосудие он начал вершить как-то странно – украл топор из сарая своего соседа и покромсал им свою собственную иномарку. Может, не до конца осознал, что жив? «Так не доставайся же ты никому!» – и точка. Как ни странно, никто из дачников от шума не проснулся. Впрочем, ночная жизнь города такова, что приучает спать в экстремальных условиях. От тишины можно нечаянно и проснуться.

Отвлекшись от детектива, я додумалась до того, что мне необходимо поискать хоть какую-то записную книжку Валерия. Как руководитель фирмы, он не мог не взять с собой на остров эту самую книжку, ежедневник, органайзер или не знаю, что еще. Фирмачам полноценно отдыхать некогда. Правда, необходимые телефоны могут быть занесены в память мобильника, но мало ли что? На всякий случай необходимо проверить. Конечно, лазить в чужом доме по чужим карманам, мягко говоря, нехорошо… Да ведь речь идет о человеческих жизнях. Две жертвы уже есть. Хотя это пока недоказуемо.

Отложив книгу, я не выдержала и отправилась на поиски Натальи. Похоже, кухня особняка – главное место в окрестностях. Вся культурная, и не очень, жизнь протекает именно там. Во всяком случае, собеседницы мирно ворковали за кухонным столом. На свежем воздухе им не сиделось. Впрочем, как смогла заметить из холла, воздух на улице посвежел больше, чем следовало. Ветерок, играючи, нанес тучи, и они старательно законопатили уже большую часть небосвода. Солнце на западе еще таращило лучи на это безобразие и как могло успокаивало своим теплом землю и воду, но неуклонно сдавало свои позиции.

Тихонько замерев у приоткрытой двери кухни, я встретила в упор прямой и честный взгляд Наташки, молча вопрошавший: какого черта я заявилась в столь неподходящий момент. Юля, опершись головой на ладонь левой руки, понуро смотрела в стол. Меня она не увидела, поскольку на спине, слава Богу, глаз у нее не было. Некоторые люди, и в частности я, могут чувствовать чужие взгляды и этой частью тела. Наверное, организм таким образом компенсирует мне близорукость.

На языке жестов я постаралась как можно убедительнее объяснить, что мне необходимо минут десять, в течение которых подруга просто обязана не выпускать Юльку из кухни.

– Я тебя прекрасно понимаю, – громко сказала Наташка, и Юля удивленно приподняла голову.

В тот же миг я исчезла. Оставив тапочки у входа, босиком поднялась на второй этаж и открыла дверь Юлькиной спальни. Нигде ничего не валялось. В шкафу висели только женские вещи, никаких сумок и пакетов не наблюдалось. Выскочив из комнаты, я тут же постаралась влететь в соседнюю. Не тут-то было! Она оказалась закрыта. Не раздумывая, я слетела вниз, вытащила из кармана халата связку ключей и ринулась назад, с досадой сознавая, что разбудила дочь. Дверь комнаты Валерия легко открылась одним из ключей, и я несказанно подивилась такой удаче. Получается, что эти ключи от комнат особняка и, значит, к осташковской квартире Дульсинеи отношения не имеют. Все домочадцы предпочитают закрываться друг от друга наглухо. Впрочем, к этому обязывает присутствие в особняке психически больного человека.

В комнате Валерия, или кабинете, как величала ее Юля, был легкий бардак. Диван, застеленный скомканным постельным бельем, весьма легкомысленного розового цвета, кресло, книжный шкаф, рабочий стол, а на нем – ноутбук, органайзер, два ежедневника и пара каких-то книжечек. Возилась я там минут десять, дрожа от страха быть пойманной. Ежедневники прихватила с собой. Решила просмотреть их в более спокойной обстановке. Возможно, они дадут ключ к пониманию некоторых сведений, почерпнутых из ноутбука. Покинуть кабинет собралась как нельзя вовремя. Внизу надрывалась дочь, громко вопрошая:

– Ма-а-ам, ты где? Ну честное слово, как в лесу! А что ты там делаешь? – тараща на меня большие глазищи, продолжила она допрос, узрев меня на лестнице.

Я многозначительно покрутила пальцем у виска, но этого мне показалось мало. Для убедительности еще и постучала кулаком себе по лбу, сопровождая свои действия зверской гримасой – для устрашения. Наверное, именно она-то и заставила Аленку истерично расхохотаться. Дверь кухни распахнулась именно в тот момент, когда я пыталась преодолеть последние две ступеньки, старательно пряча за спиной ежедневники.

– Что случилось? – нервно спросила Юля, пытаясь выглянуть из-за плеча Натальи, по мере сил сдерживающей ее порывы.

– А, это Ирка со ступенек прыгает! – нашлась та. – Хобби у нее такое. Все худеет… Ир, а ты не хочешь сигануть с крыльца? Правда, – она с сомнением посмотрела в окно, – кажется, дождь начинается. И ветер сильный. Ну да тебя-то, если снимешь этот безумный халат, уж точно не сдует. А в нем парусность большая будет…

– Между прочим, этот безумный, как ты говоришь, халат сама мне месяц назад и сбагрила. Только тогда он был произведением портняжного искусства.

– Надо же! «Свежо предание, а верится с трудом…» Наверное, тогда у меня были критические дни. Шел процесс смены эстетического вкуса.

4

Ветер за окном усилился, и с каждым его порывом редкие капли дождя уверенно били по стеклам. Возмущенно шумел лес, в воздухе носились легкие облачка сухого мусора. С очередным резким выпадом ветра тяжелым бомбардировщиком пролетели мимо мои джинсы и шлепнулись где-то за крыльцом. Футболка легко их обошла как по высоте, так и по дальности полета. Угадать момент ее приземления не удалось. Ругая себя за неосмотрительность, я постаралась как можно незаметнее сунуть дочери ежедневники и выскочила из дома. Не хватало еще разбрасываться шмотками. Казалось, ветер только и ждал моего появления. Вставшие дыбом волосы моментально припудрило смесью земли, опавшей хвои и щедро приукрасило мелкими сухими веточками. Халат действительно обрел большую парусность и мигом завернулся мне на плечи. Не разбирая дороги, я летела спасать свою любимую футболку, благополучно застрявшую в кустах на порядочном расстоянии от дома. Желтый беззащитный цвет хлопчатобумажного изделия молил о спасении, а смотреть себе под ноги я и в лучшее-то время забывала. Именно поэтому со всего маху и налетела на маленький холмик земли, который, судя по всему, был довольно свежим и пытался маскироваться под ровную поверхность. Точнее будет сказать, что остановил меня не он, а водруженный на него камень.

Дождю надоели шалости ветра, он обрел полную самостоятельность и так ливанул, что я моментально промокла. В этом был и положительный момент – халат перестал неприлично себя вести и сразу успокоился, повиснув вдоль тела мокрой тряпкой. Сразу стало холодно. Ужасно холодно! И мокро.

Я забыла про футболку, думая о том, что Наташке не следует знать об этом захоронении. Покойников она боится больше, чем очередного финансового кризиса в стране. Однажды – по молодости будучи на практике в больнице, она с сокурсником по медучилищу Сергеем по приказу высшего начальства спускала умершего больного в морг. В подвальном помещении, вполне подходящем для съемки фильма ужасов, нервы у подруги сдали окончательно. Ничего удивительного, поскольку сокурсник неожиданно выпал в осадок – притормозил, легко всхрапнул и лишился сознания. Чувство долга не позволило Наташке последовать его примеру. Не долго думая, она надавала напарнику по щекам, кое-как приведя его в чувство, и помогла ему, шатавшемуся в разные стороны, взобраться на пустую каталку, оказавшуюся рядом. На ней было удобнее, и напарник благополучно потерял сознание во второй раз. Наташка на всякий случай заревела, отвлекая себя от страшных мыслей. У покойника же, недовольного шумом и полагающего, что он теперь имеет все права на этот самый покой, из-под простыни откинулась вниз правая рука с многозначительно скрюченными пальцами. Помощи ждать было неоткуда – сокурсник слабо мычал с каталки что-то неразборчивое. Судя по всему, ему было хуже некуда. Укрыв трясущегося Сереженьку по шейку лежавшим на этой же каталке ветхим одеяльцем, Наташка включила пятую скорость и покатила в морг – доводить до конца ответственное поручение. Едва ли кто из покойников отправлялся в последний путь с такой скоростью.

Влетев в помещение морга, она едва успела притормозить. И тут каталку заклинило. Развернувшись поперек, средство транспортировки перегородило вход и выход. Пришлось повозиться и ногами, и руками, прежде чем каталку удалось отвезти от дверей. Миссия Натальи в принципе закончилась. Ответственность за дальнейший путь тела лежала на работниках морга, которым, впрочем, торопиться было некуда. (Правда, еще меньше торопились их клиенты.) Морговеды почти постоянно находились в своем кабинете на первом этаже, где размещалась патологоанатомическая лаборатория.