Мой ледокол, или наука выживать - Леонид Токарский

Вторым таким евреем был Шперлинг, инженер и морской офицер, известный герой-катерник. Он являлся тем, кто заложил после войны концепцию использования ракетных быстроходных катеров вместо торпедных катеров. В ЦМКБ «Алмаз» была целая плеяда шперлинговцев, многие из них были евреями. Этих специалистов я знал хорошо, так как давал им технологические советы и визировал чертежи с точки зрения возможности их изготовления. Мы часто сидели и разговаривали, рассказывали анекдоты. Однажды они заставили одного конструктора, Мишу, рассказать свою «алиментную историю». Его жена работала секретаршей у какого-то партийного босса и на каком-то этапе стала его любовницей.

Однажды Миша поймал их у себя дома «с поличным» — в кровати. Недолго думая, он поехал к жене начальника своей жены и рассказал всю историю. По его словам, жена начальника выглядела намного моложе, чем Мишина, и очень аппетитно.

Миша предложил ей совместить приятное с полезным. Она окинула его оценивающим взглядом и, после некоторого раздумья, согласилась. «Народные мстители» залезли в кровать и стали развлекаться. Когда муж вернулся домой, то застал их в кровати в очень демонстративной позе. Скандал любовникам он устраивать побоялся из-за страха перед партийными последствиями: ведь он же первым изменил своей жене. Они развелись и поженились «крест-накрест». У каждой пары была дочка. У партийного босса зарплата — выше, и алименты — выше. Миша был доволен собой. Нашёл новую хорошую жену, дополнительный финансовый доход и отомстил бывшей жене-изменнице. Всё это, благодаря правильной политике КПСС в семейном вопросе.

Вскоре после того, как разгорелся скандал, связанный с полковником Пеньковским, который выдал американцам расположение стратегических ракет СССР, нас предупредили на заводе, что ожидается очень важный правительственный визит*.

————————

*По официальным данным Пеньковский был арестован в 1962 году (Д.Т.)

Через некоторое время в ЦМКБ «Алмаз» приехал Главнокомандующий ВМФ Адмирал флота Советского Союза Горшков. Выставили почётный караул. На каждом этаже ЦМКБ и у нас на заводе стояли матросы с автоматами в белых перчатках. Серия совещаний была окутана тайной. Мой начальник Ткач принимал во всём этом активное участие. Я, естественно, — нет. Ткач просил меня «Христом-Богом» не отлучаться и всё время находиться в своём кабинете. Время от времени, он прибегал ко мне, вытаскивал принесённый чертёж и расстилал его на столе. На всех чертежах был изображён наш корабль на воздушной подушке «Джейран», в разных его модификациях. Ткач задавал мне одни и те же вопросы: «Можно ли сделать такую модификацию? Сколько времени понадобится для изготовления? Кто может сделать комплектующие механизмы? Кто поставляет двигатели?» И так далее, и в том же духе. Я спросил — не собирается ли он открыть свою семейную лавочку по серийному изготовлению «Джейрана»? Он сердито посмотрел на меня, сказав, что ему не до моих идиотских шуток и убежал опять.

Несколько слов о нашем «женихе». «Джейран» — самый большой корабль на воздушной подушке того времени. Водоизмещение — около 300 тонн. Грузоподъёмность — 120 тонн. «Джейран» был недостроен. Он часто замораживался, как проект амбициозный, который слишком велик в качестве десантного транспорта. У нас были корабли лучше и меньше...

Вдруг возник совершенно непонятный ажиотаж вокруг «Джейрана». Ларчик, как оказалось потом, открывался просто. Когда Пеньковский выдал на Запад ракетный пояс СССР, страна осталась незащищённой. Чтобы создать новый ракетный пояс, требовалось много средств и времени. Ракетные шахты можно построить и спрятать относительно быстро. Главная трудность состояла в том что, дороги к шахтам засекались со спутников. Замаскировать их практически невозможно. В мозгах стратегов появилась идея создания серии огромных кораблей на воздушной подушке. Такие корабли не нуждаются в дорогах. Они могут быть одинаково использованы в море, в пустыне или в степи. Всё, что для них требуется, это ровная поверхность. В такой корабль можно положить ракету, которую он способен доставить в любую точку пустыни со скоростью 120 км/час.

После отъезда Горшкова начался ажиотаж. Мы стали в оперативном порядке завершать постройку «Джейрана». Ткач потребовал от меня срочно проехать по заводам-поставщикам и проверить, что и где из комплектующих изделий для «Джейрана» можно заказывать. После приезда я должен был оставить подробный письменный отчёт с конкретными рекомендациями. Перед командировкой меня вызвали в партком. Я очень удивился. Это последнее, чего можно было ожидать. Парторг меня принял радушно и объяснил, что поскольку миссия очень важна, он даст сопроводительное письмо, хотя я и не член партии. Взяв в руки письмо, я чуть не расхохотался. Там было написано буквально следующее: «Ко всем секретарям районных и областных комитетов КПСС, советским и партийным органам. Прошу вас оказать всю необходимую помощь и содействие тов. Токарскому Л. Н., выполняющему задание особой государственной важности... С коммунистическим приветом! Секретарь райкома».

Честно говоря, до этого момента я был уверен, что такое бывает только в книжках о гражданской войне для младшего и среднего возраста.

Вооружившись необходимыми атрибутами, выехал в командировку на заводы в Горьком, Арзамасе и других городах. Должен сказать, что мой скептицизм был явно не оправдан. Это письмо действовало магически. Я предъявлял его с важным видом везде. На основании этого письма мне давали великолепные номера в гостиницах. Возили на персональной машине. Встречали везде с подобострастием, как свадебного генерала. Кормили бесплатно в лучших ресторанах. Явно чувствовалось, что на Руси не так уж и плохо, как мне всегда казалось, надо было лишь иметь такие письма. По возвращении в Ленинград, я написал отчёт о проделанной работе со своими рекомендациями.

Вернувшись, я активно включился в работу над «Джейраном». Мы работали и день, и ночь. Я жил на казарменном положении. В перерывах между испытаниями, пока техники исправляли указанные мной неисправности, спал у себя в кабинете. Надя меня кормила днём, а на ночь набивала холодильник.

Работа подошла к концу. Корабль был готов. Его окружили военизированной охраной. Нас всех на выходные отпустили домой. Торжественный спуск назначили на понедельник... Была зима. Стояли крутые морозы. Температура — минус 25–28 градусов. Корабль возвышался на стапеле. Высота стапеля была выше человеческого роста. Перед уходом домой, я подошёл ещё раз посмотреть на «Джейран».

Это было красивое зрелище.