История нового имени - Элена Ферранте

Я промолчала. На свадьбу я пришла с Маризой и Альфонсо, который, казалось, только и ждал подходящего случая, чтобы показаться во всем блеске — не неуклюжим школьником, с которым я привыкла видеться в классе, а привлекательным и воспитанным молодым человеком с иссиня-черными волосами, такой же аккуратной бородкой и томным взором карих глаз. Костюм сидел на нем не мешком, как на многих других парнях, а подчеркивал стройность его отлично сложенной фигуры.

Я надеялась, что Нино придет вместе с сестрой; его статью я внимательно изучила и весь журнал прочла от корки до корки. Но, поскольку у Маризы появился официальный кавалер — Альфонсо, — то он сам заехал за ней и пообещал привезти назад, и Нино на свадьбу не явился. Я старалась ни на шаг не отходить от этой парочки, чтобы случайно не столкнуться нос к носу с Лилой.

В церкви она сидела в первом ряду, между Стефано и Марией. Она стала еще красивее, чем прежде, — глаз не оторвать. Прием устроили в том самом ресторане на виа Орацио, где чуть больше года назад праздновали свадьбу Лилы и Стефано. Мы все-таки случайно столкнулись с Лилой и обменялись несколькими ничего не значащими фразами. Меня усадили за один из дальних столов вместе с Маризой, Альфонсо и каким-то белокурым мальчишкой лет тринадцати; Лила и Стефано занимали центральный стол, предназначенный для новобрачных и свидетелей. Как много изменилось за какой-то год, думала я. Ни Антонио, ни Энцо не было в городе — они служили в армии. Кармен и Аду пригласили, потому что они работали продавщицами в колбасных лавках, а вот Паскуале — нет; впрочем, он мог и сам не пожелать принимать приглашение от людей, которых то ли в шутку, то ли всерьез обещал убить собственными руками. Не было и его матери, Джузеппины Пелузо, как и Мелины с детьми. Зато семейства Карраччи, Черулло и Солара присутствовали в полном составе и сидели за почетным столом рядом с флорентийскими родственниками — уже знакомым мне антикваром и его женой. Я видела, как Лила разговаривала с Микеле и неестественно громко смеялась. Иногда она бросала взгляд в мою сторону, но я сразу отводила глаза: мне было и грустно, и противно. Да что ж она все смеется-то, удивлялась я. Лила чем-то напомнила мне мою мать: она так увлеченно играла роль замужней женщины, так развязно себя вела, отпускала на диалекте такие сальные шутки… Она полностью завладела вниманием Микеле, хотя рядом с ним сидела его девушка — бледная от гнева несчастная Джильола. Только Марчелло время от времени обращался к будущей невестке, пытаясь хоть чуть-чуть ее приободрить. Ох, Лила, Лила: опять она перегибала палку, опять заставляла всех страдать. Я заметила, что Нунция и Фернандо смотрят на дочь неодобрительно.

Торжество проходило спокойно, если не считать двух мелких эпизодов, не имевших значительных последствий. Вот первый из них. Среди гостей был Джино, сын аптекаря, недавно обручившийся с одной из дальних родственниц Карраччи — худощавой девицей с пучком каштановых волос на макушке и лиловыми кругами под глазами. С годами он стал еще отвратительней, и мне делалось жутко при мысли о том, что когда-то я с ним встречалась. Он уже тогда был себе на уме и таким и остался; кроме того, он провалился на экзаменах, что не добавляло ему радости. Со мной он давно перестал здороваться, но продолжал крутиться вокруг Альфонсо, то притворяясь обходительным, то подкалывая его гнусными намеками с сексуальным подтекстом. В тот день он явно сгорал от зависти (Альфонсо сдал экзамены на семерки, а на свадьбу пришел с Маризой, которая не только была хорошенькой, но и смотрела на Альфонсо влюбленными глазами) и вел себя вызывающе. За нашим столом, как я уже говорила, сидел симпатичный и очень робкий белокурый подросток, сын родственника Нунции, когда-то эмигрировавшего в Германию и женившегося на немке. Я была слишком поглощена собственными мыслями и не уделила ему достаточного внимания, но Альфонсо с Маризой всячески старались его поддержать. Альфонсо задавал ему разные вопросы, следил, чтобы официанты не обнесли его очередным блюдом, и даже позвал с собой на террасу полюбоваться на море. Они как раз возвращались к столу, весело переговариваясь, когда Джино, ухмыльнувшись, вскочил со своего места и, отмахнувшись от пытавшейся удержать его подруги, уселся за наш стол.

— Ты с ним поосторожней, — обращаясь к мальчику, тихо и вкрадчиво сказал он и показал глазами на Альфонсо. — Он у нас голубой: сегодня на террасу зовет, а завтра в туалет затащит.

Альфонсо покраснел, но промолчал, только беспомощно улыбнулся.

— Да что ты себе позволяешь? — вместо него возмутилась Мариза.

— Позволяю, потому что знаю.

— Что ты знаешь? Ну-ка скажи!

— Ты уверена, что хочешь это услышать?

— Уверена.

— Ну, тогда слушай.

— Давай.

— Брат моей девушки как-то гостил у Карраччи и спал с ним в одной постели.

— Ну и что?

— А то, что он к нему приставал.

— Кто — он?

— Он.

— А где же твоя девушка?

— Да вон она.

— Тогда иди и скажи этой дуре, что я могу доказать, что Альфонсо нравятся девушки. А вот может ли она то же самое сказать про тебя, сомневаюсь.

С этими словами она повернулась к Альфонсо и на глазах у всех поцеловала его в губы страстным поцелуем. Я была потрясена: сама я ни за что на свете не решилась бы на подобное.

Лила, которая по-прежнему регулярно поглядывала в нашу сторону, как будто шпионила за мной, первая заметила этот поцелуй и восторженно захлопала в ладоши. Микеле рассмеялся и тоже зааплодировал, а Стефано отпустил в адрес брата грубоватый комплимент, немедленно подхваченный антикваром. Со всех сторон на них посыпались шутки, но Мариза делала вид, что ничего не слышит. Крепко сжав Альфонсо руку — у того даже пальцы побелели, — она прошипела Джино, который сидел, выпучив изумленные глаза: «А теперь вали отсюда, пока я тебе по морде не съездила».

Сын аптекаря поднялся и, не говоря ни слова, вернулся за свой столик, где его девушка принялась сердито что-то шептать ему на ухо. Мариза окинула их презрительным взглядом.

С тех пор я изменила свое мнение о ней. Меня восхитила ее смелость, ее готовность защищать свою любовь, ее преданность Альфонсо. Вот еще один человек, которого я напрасно не замечала, с горечью думала я. Зависимость от Лилы совсем меня ослепила. И сколько пошлости было в том, как она захлопала, увидев поцелуй Маризы. Она стала такой же, как Микеле, Стефано, как этот флорентийский антиквар.

Героиней второго эпизода стала сама Лила. Свадебный пир подходил к концу. Я пошла в туалет и, минуя стол новобрачных, услышала громкий смех жены антиквара. Я обернулась. Пинучча стояла возле стола и отпихивала от себя антикваршу, которая пыталась задрать на ней платье. «Ты только глянь, — приговаривала та, обращаясь к Стефано, — какие у твоей сестры толстые ноги, какой живот, какая задница! И что вас, мужиков, тянет на всяких драных кошек! Вот какие девушки вам нужны! Уж Пинучча-то, благодарение Господу, сумеет нарожать детей!»

Лила как раз подносила к губам бокал. Без малейших колебаний она выплеснула его содержимое нахалке в лицо и на шелковое платье. Я испугалась: что сейчас начнется. И почему она считает, что ей все позволено?

Я дошла до туалета, заперлась в кабинке и долго не выходила. Мне не хотелось видеть разъяренную Лилу, слушать ее вопли. Мне хотелось остаться в стороне; я боялась, что во мне опять вспыхнет желание пожалеть ее и защитить. Но когда я вернулась, обстановка в зале была мирной и спокойной. Стефано о чем-то беседовал с антикваром и его женой, на платье которой алело пятно. Играла музыка, гости танцевали. Я поискала глазами Лилу — ее здесь не было. Потом я заметила, что она на террасе. Она стояла и смотрела на море.

39

Я хотела подойти к ней, но передумала. Я подозревала, что Лила сейчас в плохом настроении, а значит, опять бросит мне что-нибудь обидное, что окончательно испортит наши и без того напряженные отношения. Я решила вернуться на свое место, но тут ко мне вдруг подошел ее отец, Фернандо, и робко пригласил на танец.

Я не осмелилась ему отказать, и мы молча закружились в вальсе. Фернандо уверенно вел меня по залу, среди захмелевших пар, крепко сжимая мою ладонь своей вспотевшей рукой. Судя по всему, жена доверила ему важную миссию — передать мне нечто важное, — но он ее так и не исполнил. Лишь когда музыка умолкла, он пробормотал, обращаясь ко мне на «вы»: «Если вам не трудно, поговорите с Линой, а то мать за нее беспокоится. — И быстро добавил: — Если вам понадобятся туфли, приходите, не стесняйтесь!» — и вернулся за свой столик.

Этот намек на некую награду за то, что я потрачу свое время на его дочь, показался мне оскорбительным. Я спросила Альфонсо и Маризу, не пора ли нам, и они с готовностью поднялись из-за стола. Пока мы шли к выходу из ресторана, я спиной чувствовала, что мать Лилы провожает меня взглядом.