Девять месяцев из жизни - Риза Грин

– Ну что же, – говорю я, усаживаясь на свой стул, – тогда, как я уже говорила, тебе остается только подыскать еще одну-две школы с менее жесткими требованиями, чем те, что в твоем списке, – просто чтобы чувствовать себя более уверенно.

Марк нерешительно смотрит на меня пару секунд, но, видимо, наблюдение за действом смутило его не меньше, чем меня – исполнение оного, и он благодарно подхватывает тему:

– Ну, я так и думал.

Правда, ему плохо удается скрыть свое желание удрать, потому что он уже мусолит в руках свой рюкзак и медленно двигается к двери с таким видом, будто он только что узнал, что я являюсь носителем высококонтагиозного и смертоносного вируса тропической лихорадки, который мгновенно заразит его, как только он сделает одно неверное движение.

– Ладно, – говорит он, пятясь к двери. – Тогда я буду искать еще несколько школ. Вам можно будет e-mail прислать?

Ага, испугался.

– Да, – говорю я. – Конечно, присылай. Я посмотрю, какие колледжи ты добавишь, а потом поговорим.

К этому моменту он уже допятился до двери и готов бежать.

– Хорошо. Спасибо. Увидимся.

– До свидания! – кричу я как можно более жизнерадостно. Смотрю на часы. Три тридцать, как в аптеке. Выключаю компьютер, хватаю сумку и запираю за собой дверь.

По дороге к стоянке я вспоминаю, как сегодня утром на собрании учителей наш завуч пытался взбодрить нас в первый рабочий день старым учительским поверьем. Он рассказал старинный стишок про то, что, если первый день пройдет хорошо, весь год будет урожайным, а если плохо – то и год будет порченым. Утром, когда я его услышала, он показался мне ужасно старомодным и тупым, что я и изобразила на своем лице к радости циничного математика-гея, сидевшего на собрании рядом со мной. Но после такого дня я уже начинаю думать – а может, в этом что-то есть?

10

Началось. В первый раз я это заметила неделю назад. С утра я чувствовала себя прекрасно, то есть абсолютно нормально, но по дороге с работы пришлось расстегнуть брюки, а когда я ложилась спать, из живота выпирал шарик. Он был небольшой, не слишком круглый и не похожий на настоящий беременный живот. Просто появилась выпуклость, которую невозможно втянуть, как бы я ни старалась. А я очень старалась, можете мне поверить, чуть легкие не лопнули. Когда я проснулась на следующее утро, он чудесным образом исчез, но к концу дня появился снова, и выглядело это так, будто я одна истребила годовой запас макарон средней итальянской деревни. Так продолжалось всю неделю: утром нет, вечером есть, но сегодня утром, прямо в середине четырнадцатой недели, в самом начале второго триместра, я проснулась и увидела шарик. Похоже (тяжкий вздох), я начинаю Выглядеть Беременной.

Ситуация, между прочим, весьма мрачная – ты уже беременна, но этого не видно, просто выглядишь как бочонок. Хочется повесить на грудь сияющий неоновый знак «Не толстая, просто беременная», или даже надеть какую-нибудь из этих дурацких футболок с надписью типа «Ребенок на Борту», которые так раздражали меня в восьмидесятые, но теперь уже не кажутся такими глупыми, хотя, если подумать, я их все равно никогда не надену, какой бы преступно жирной я ни стала. Я сама не понимаю, почему меня так волнует, что случайные прохожие, знакомые или сослуживцы – знаю, знаю, знаю, я так ничего Линде и не сказала, но в понедельник точно скажу – посчитают меня толстой: ведь вся родня и друзья уже знают, что я беременна (кроме Стейси – она каждые несколько дней ездит в Мехико, где ее клиент снимает кино, и мы не могли с ней встретиться и поговорить уже почти месяц). Но одна мысль о том, что люди у меня за спиной шепчутся: «О-о-о, смотрите, это Лара, она была такой тоненькой, а сейчас что-то опять распустилась. Интересно, ее муж уже начал посматривать на молоденьких и тощеньких?» – приводит меня в полный ужас.

Впрочем, я отвлекаюсь. Суть в том, что мои новые формы еще не бросаются в глаза, но уже начали доставлять мне кучу хлопот. Когда я сегодня утром пыталась натянуть любимые джинсы, я пыхтела, кряхтела, распластывалась на кровати и втягивала живот добрых пять минут, чтобы застегнуть молнию. А после всего этого кошмара вдруг поняла, что к нижней части моего тела не сможет проникнуть ни одна молекула кислорода, так что через двадцать минут джинсы пришлось снять, потому что ноги уже начали терять чувствительность.

Я перемеряла все имеющиеся джинсы, включая самые огромные, которые я храню с университетских времен как напоминание о том, что может случиться, если я потеряю бдительность, что, впрочем, и произошло.

Так что на мне сейчас тренировочные штаны, и совершенно нечего надеть, чтобы пойти вечером в кино и пообедать с Джули и Джоном. Это значит, что я еду в магазин для беременных немедленно, потому что не собираюсь вступать в ряды дур, бегающих всю беременность в мужниных трениках.

Я стою на Беверли-драйв перед дверью «Горошинки в стручке» уже десять минут. Несмотря на то что беременные манекены в витрине одеты вполне прилично, я смогла собрать только семьдесят процентов смелости, необходимой для вхождения в магазин. Остальные тридцать процентов находятся в плену жуткого образа кухаркиного платьишка семидесятых годов, в котором ходило это чудовище на Джулиной вечеринке, и, как бы я ни пыталась себя уговаривать – Посмотри, ну посмотри на этот манекен, он нормально выглядит, – ничего не получалось.

Но пока я стою у витрины и кручу головой во всех направлениях, давая понять, что я тут жду подругу, а не косяк курю, из магазина Рона Хермана, который прямо через дорогу, выходит один из моих учеников, нагруженный мешками с покупками. Я не могу позволить себе риск, чтобы кто-нибудь из школы видел меня, толстую, у дверей магазина для беременных, до того как я все расскажу Линде. Я знаю Линду. Если она узнает об этом от кого-нибудь другого, она всегда будет думать, что я еще что-то от нее скрываю.

Дело сделано. Я внутри. Делаю круг по магазину, чтобы понять, с чем придется иметь дело, и, должна признать, приятно поражена тем, как нормально – я бы даже сказала, стильно – выглядят большинство вещей. Укороченные брючки под сапоги, кашемировые свитера, джинсовые юбки, вся фальшивая фирма, которая продается в нормальных магазинах, только большего размера и с эластичными поясами. А когда я вижу этикетки, я прихожу в полный восторг. «Чайкен» выпускает брюки для беременных? И «Анна Суи»? «Севен Джинс»! Я, наверное, умерла и попала в рай. Это много лучше, чем я могла себе представить. Почти настоящий шоппинг.

Я оглядываюсь в поисках продавца, чтобы разобраться с размерами, и только сейчас замечаю женщину, которая молча стоит рядом на расстоянии вытянутой руки, как военный самолет сопровождения, причем стоит явно с того момента, как я вошла в магазин. На вид года двадцать два, хорошенькая, стильно одетая, очень тощая. Совсем не то, что я ожидала, Я почему-то думала, что все продавцы в магазине должны быть беременными и что они нанимают новых каждые девять месяцев или около того. Не то чтобы я думала, что «Горошинка в стручке» активно пытается нарушить закон о равных возможностях; просто мне непонятно, с какой стати небеременному человеку работать в магазине для беременных. Если не можешь воспользоваться скидкой для сотрудников, зачем вообще работать в магазине одежды?