Проповедник - Юлия Латынина

Посреди комнаты валялся чемодан с раскрытым брюхом. В углу заливался криком Ден. Его прижимал к себе человек с рыжей бородкой и с погонами гвардейского капитана.

— Бросьте револьвер, Денисон, — сказал он, — а то я застрелю мальчишку.

Я бросил револьвер. Кто-то подошел сзади, завел мне за спину руки и защелкнул на них наручники. Я оглянулся — человек за моей спиной тоже был одет в гвардейскую форму, он был одного со мной роста и веса, только на мне была серая парадная форма, а на нем — полевой камуфляж. Я лягнулся, и он в ответ сунул мне локтем под ребра. Я свалился на пол.

Капитан отпустил Дена и ушел в соседнюю комнату. Через минуту он вернулся с сумкой, которую я там оставил. Он погладил сумку и сказал:

— Мы давно вас ждем, Денисон. С тех пор, как наши специалисты отыскали в ваших компьютерах скрытые диски и не смогли их прочесть.

— Вы с ума сошли, капитан! — возмутился я. — За кого вы меня принимаете?

Белокурый охранник что-то залопотал ему на ухо.

— Что, — сказал капитан, — наше ведомство?

Снял трубку и набрал номер.

— Алло, первый секретариат? Дайте мне Адди… Какого черта? Кто это говорит?

Гвардеец внезапно бросил трубку.

— Электронщик, — зашипел он, — это ваши штучки! Быстро в машину!

Капитан и двое охранников проволокли меня по двору и швырнули в полицейский фургончик.

— Быстро, — заорал капитан, — у него тут друзья!

Полицейская машина выскочила из ворот, и в тот же миг на соседний холм вывернулся прыткий зеленый «пикап». Над крышей его сверкнула длинная, как удочка, антенна радиотелефона.

— Вот она, первая канцелярия, — и капитан от избытка чувств двинул меня под ребра.

Затрещал автомат, словно кто-то швырнул горсть железных виноградин о задние, пуленепробиваемые дверцы фургончика.

— Проклятье, — сказал капитан, — а они не боятся угрохать своего дружка?

Напарник его на переднем сиденье орал в рацию, желая вызвать подмогу, но рация словно потеряла сознание.

— Твои штучки! — закричал капитан.

Это и в самом деле были мои штучки.

Фургончик несся во всю прыть: автоматные очереди подгоняли его, как бич ленивую лошадку. Это был обычный полицейский фургончик, консервная банка, на которую навесили немножко брони и пуленепробиваемые щитки над колесами. Такая штука годилась для разгона демонстраций, но не для погонь: мотор фургончика задыхался и фыркал, не в силах справиться с непредусмотренным в конструкции весом.

До первых городских постов было полчаса езды: дальше люди полковника не посмели бы преследовать полицию. За полчаса нас, скорее всего, догонят или подстрелят, несмотря на броневые дверцы и щитки над колесами. Капитан догадался правильно, террористы, конечно, не прочь освободить меня, но меньше всего им хочется, чтобы я живьем попал в руки полиции. Кстати говоря, моя смерть решала множество проблем полковника. Возможно…

Фургончик тряхнуло. Опять запел автомат.

— Они не успокоятся, пока не получат своего Денисона живым или мертвым, — сказал молодой гвардеец.

— Живым они его не получат, — ответил капитан.

Весомое заявление. Капитан и молодой гвардеец обменялись понимающим взглядом. Гвардеец что-то зашептал ему на ухо.

— Разденьте его! — рявкнул капитан.

С меня безо всяких церемоний содрали штаны и башмаки. С гвардейской курткой им пришлось повозиться, потому что, когда они сняли с меня наручники, я начал пихаться, но они и тут управились в две минуты. Молодой гвардеец напялил мою одежду на себя. Мы были с ним одинакового роста и веса. Я все еще не понимал, что они хотят делать. Капитан защелкнул на гвардейце наручники.

Машина въехала на Чертов мост, передо мной открылся и пропал великолепный вид — скалистый берег Ниссы и стальные фермы моста на фоне синей с белыми барашками реки. В ста метрах, далеко внизу начинались заборные решетки электростанции. Капитан поднял свой револьвер.

Гвардеец, наряженный в мою форму, налег на боковую дверцу и вывалился наружу, перекувыркнулся через голову, поднял скованные руки и пробежал несколько шагов навстречу зеленому «пикапу». В это мгновение капитан выстрелил: пуля и другая вошли гвардейцу в голову. Тот, охнув, отлетел к деревянному парапету, перевесился через него и со стометровой высоты рухнул в воду.

Вот так. Почему гвардейцам удается одолеть террористов, которые, не колеблясь, убивают себя для блага полковника? Потому, что гвардейцы тоже не боятся убивать себя для блага Президента.

Я еще успел заметить из заднего окошка, как зеленый «пикап» затормозил на середине моста. Из него выскочил Дан Большие Уши, подбежал к парапету, посмотрел и без колебаний прыгнул вниз, как полагал он, за моим телом…

Капитан осклабился и с досадой ударил меня рукоятью револьвера по голове. Тут меня выдернули из розетки, и больше я ничего не помню.

Я очнулся от того, что на меня вылили ведро ледяной воды. Я помотал головой и сказал:

— М-м-м…

На меня вылили второе ведро Я открыл глаза и попытался приподняться. Я лежал на кафельной скамье в тюремном дворике с бетонными стенами. Небо надо мной было обтянуто железной сеткой. В нем плыли плоские с золотой оборкой облака, бессмысленные, как иероглифы, которые сначала изобрели, а потом забыли. Слева торчали витые башенки президентского дворца. Здания компании не было видно. Судя по виду на витые башенки, я лежал во дворике Пятого департамента, в вотчине майора Ишеддара.

На меня вылили третье ведро воды, встряхнули, переодели и повели.

Через пять минут меня втолкнули в кабинет майора Ишеддара. На потолке был нарисован оригинал известной телевизионной заставки: Президент, спускающийся с небес на национальном флаге. Стены кабинета увешаны разнообразной утварью для убийства — от охотничьего ножа до самого настоящего гранатомета. Это все — оружие, из которого хотели убить, но не убили владельца кабинета. В окна кабинета на всякий случай вделаны стальные решетки. На столе орехового дерева лежали большая папка черного цвета и несколько дискет, вероятно, из числа тех, которые я пытался прихватить с собой с фермы. Из-за стола поднялся и пошел мне навстречу очень красивый человек лет тридцати пяти со смуглым, почти девичьим лицом и осиной талией. Это был майор Ишеддар, начальник личной охраны Президента, тот самый, который ненавидел землян.

— Ну, ученик праведника, — сказал майор Ишеддар, — рассказывайте, что вы делали у террористов.

— Я иностранный подданный. Я пользуюсь правом экстерриториальности и ни на какие вопросы отвечать не буду. Позовите представителей «Анреко».