Взлет и падение короля-дракона - Линн Абби

— Шторм Узурпатора все еще бушует, О Могучий Хозяин. Холодный дождь падает на плавящиеся камни. Пар и лед существуют рядом, бок о бок над поверхностью черного озера, внутри которого заключены кости Принесшего Войну.

Сердца Хаману прыгнуло.

— Что?

— Это была совершенно замечательная идея, О Могучий Хозяин, похоронить кости вашего врага в озере лавы, а потом бросить туда Темную Линзу. Невероятно замечательная. Разве, после всего, лава не что иное, как нерожденный обсидиан? Кто может сказать теперь, где заканчивается Линза и где начинается тюрьма, О Могучий Хозяин? И когда тюрьма становится дворцом? А дворец тюрьмой?

Под рукой Хаману один из львов баллюстрады лопнул и превратился в пыль.

— Очень трудно сказать, из-за дыма, тумана и пара, но мне кажется, О Могучий Хозяин, что поверхность озера больше не плоская. В центре, я думаю, она приподнимается, что-то похожее на десну ребенка, когда зубы собираются выходить наружу — О, прошу прощения, Могучий Хозяин: у вас нет детей. Вы ничего не знаете о том, как выходят зубы…

— Они его удержат? — требовательно спросил Хаману. — Заклинания, которые наложила эта женщина, удержат ли они Раджаата в Пустоте?

— При свете солнца они напрягаются, О Могучий Хозяин, но по-прежнему сильны.

Седьмая Глава

Хаману отослал их от себя — всех: Виндривера, Энвера, Павека, мириады рабов и темпларов, поддерживавших работу дворца, и удалился в свой кабинет, чтобы подготовить компоненты и составить заклинание невидимости, которое было нужно, что увидеть своими собственными глазами тюрьму того, кто создал его и — еще более важно — суметь вернуться обратно.

— Масло, О Могучий Хозяин? — прошелестел Виндривер из самого темного угла комнаты, в котором Хаману работал в тиши ночи.

Подвалы под дворцом были затоплены. Для сохранности их содержимое поспешно перенесли в верхние комнаты, так что в обычно строгом и упорядоченном кабинете Хаману царил хаос. Сокровища, накопленные за долгие годы, лежали сомнительными качающимися пирамидами. Затененная фигура Виндридера почти затерялась среди других бесчисленных теней, и Хаману не стал терять концентрацию, чтобы взглянуть на своего старого врага.

— Неужели ты действительно веришь, что масло из яиц красноглазой птицы-рок защитит тебя от твоего создателя?

— …девять сотен восемьдесят, девять сотен восемьдесят один… — сквозь стиснутые зубы ответил Хаману.

Мерцающие капли, черные как небо в полночь и блестящие как жемчужины, падали из полированной порфировой бутылочки, которую он держал над обсидиановым котлом. Четыре столетия назад он сам добыл это масло из красноглазой птицы. Это масло обладало огромным магическим потенциалом — он только начал его изучать — но он не ожидал, что оно защитит его от первого волшебника.

Ничто, кроме собственного ума и всего счастья этого мира не в силах защитить последнего Доблестного Воина от Раджаата.

— Ты дурак, О Могучий Хозяин. Сдаться и жить с этим. Стать драконом. Любой дракон лучше чем Раджаат на свободе. Ты же не сможешь одновременно сражаться и с Раджаатом и с другими Доблестными Воинами.

— …девять сотен восемьдесят восемь, девять сотен восемьдесят девять…

Неспособный ни вызвать вспышку Хаману, ни отвлечь его от стряпни чего-то загадочного на столе перед ним, Виндривер обратил внимание на окружающий их беспорядок. За исключением язвительного голоса и вспышек гнева, тролль никак не мог повлиять на мир живых. Это было его защитой — он мог незамеченным проскользнуть через любые, кроме самых мощных, заклинания, включая те, которыми Хаману установил в этой комнате. Это же было его вечным разочарованием.

Покрутившись по комнате, Виндривер потряс пыль и поднял в воздух из теней несколько пылевых демонов. Одной рассеянной мыслью Хаману успокоил воздух, и отсчитал девять сотен девяностую каплю масла. Демоны исчезли.

В кабинете был еще один стол, ничем не загромжденный, на нем лежали только принадлежности для письма и два листа прегамента: один чистый, а второй уже исписанный. Это привлекло любопытство Виндривера, как естественный магнит привлекает к себе железо. Воздух над столом вздохнул. Уголки исписанного листа затрепетали.

Хаману представил себе большой палец в центре листа. — … девять сотен девяносто четыре, девять сотен девяносто пять…

Подхваченное небольшим вихрем медное перо прокатилось по краю стола и с шумом ударилось о пол. Лист пергамента остался там, где лежал.

— Воспоминания, О Могучий Хозяин? — шелест прекратился. — Оправдания? Защита?

Обвинения Виндривера входили в спину Хаману как ледяные ножи. Лев из Урика нес на себе личину человека в своем кабинете, где никакие иллюзии были не нужны. Тем не менее движения человека, жесты человека, походка человека — его сознание знало все это лучше движения любого другого существа. Он пожал иллюзорными плечами под иллюзорной шелковой рубашкой и продолжал свой счет.

— Чем тебя приворожил этот уличный червь, сирота, О Могучий Хозяин? Ты вроде крепко привязал его к себе золотой цепью, и тем не менее жалуешься на его непонимание?

— …одна тысяча… одна тысяча один…

Хаману опустил бутылочку на стол и, взяв ковш из ребра инекса, размешал жидкость в котле. По поверхности вязкой смеси пошли пузыри. Обе свечи в кандлябре над головой Хаману потухли с дружным шипением, оставив за собой запах давным давно умерших цветов. Угольная жаровная тускло пылала под котлом, но когда Хаману помешал во второй раз, бледное сияние пошло уже из самого котла.

— Я обратил внимание на твоего Просто-Павека, Павека — высшего темплара, Павека — друида. Его шрамы заходят очень глубоко, О Могучий Хозяин. Он заходят в твое сердце, и в сердце любого маленького создания.

— Павек умный человек.

— Он слишком молод.

— Он смертный.

— Он слишком молод, О Могучий Хозяин. Он не может понимать.

— А ты стар. Разве твой возраст сделал тебя умнее?

— Во всяком случае умнее тебя, Ману. Ты никогда не будешь взрослым.

Ману. Значит тролль прочитал самый верхний лист пергамента, где было написано имя, но ведь он знал о Ману на протяжении столетий, или нет? Виндривер в целом знал историю Льва, но сам Хаману знал о тролле очень мало. Для чего ему надо знать о призраке?

Убрав ковш к левой руке, правой Хаману потянулся к самому обыкновенному на вид кожаному кошельку, лежашему на столе. Он вынул оттуда щепотку мелкого порошка, земляного цвета, и рассыпал его крупицы по кипящей поверхности котла. Там, где падала крупинка, вспыхивало пламя.