Клоунада фиктивного брака - Сдобные Булочки

разбушевавшееся не вовремя воображение — открыла Шмугл, пролистала ленту вверх в поисках интересных статей. На одной из иконок красовалось её фото… а точнее, фото Аделхеит в костюме пиз… в костюме.

Девушка заинтересованно тыкнула на ссылку. Окошечко развернулось, на всю ширь экрана вылезла порочащая фотка с заголовком, выделенным жирным красным шрифтом:

«Братья-монополисты совсем погрязли в грехах! Где же предел их власти? Шок контент! Убрать детей от экрана! Невеста в сексуальном рабстве! Денис Люциевич примеряет роль сутенёра!»

Жёлтые журналисты совсем рехнулись? Хотя этого следовало ожидать. Читать остальную грязь статьи не хочется — только глаза марать… да кому я вру? Любопытно же. Уговорив свою совесть, что одним глазком можно, Бумажка погрузилась в увлекательное чтиво. Местами она даже кое-как сдерживала смех. Статейка подняла её настроение на пару делений, и она даже скушала кусочек красной рыбки и пару малюсеньких деревьев — брокколи на пару.

Без тостов и чоканий бутылок, но с шуточками и смехом, компания приятно провела время. Затем они все дружно, за исключением храпящей на втором этаже Марго, гурьбой высыпались на поляну за домом.

* * *

Неподалёку от домика находилась земляная площадка, очищенная от веток и травы. По кругу стояли скамейки из цельных брёвен. В центре огороженный большими камнями горел костёр. Пламя отражалось в глазах молодых людей. Друзья и девушка расселись по кругу, грелись, болтали, пели песни под гитару и передавали по кругу фляжку с глинтвейном. Фёкла не пила, она всего лишь замыкала цепь, передавая тёплый от ладоней мужчин предмет из серебра.

Искры с дымом поднимались вверх, туда, где небо и звёзды проглядывали через мохнатые разлапистые ветки елей.

Менеджер сидела, абстрагировавшись от всего. Очнулась, когда в неё потыкали корпусом гитары.

— Я не умею. — Бумажка взяла гитару и изобразила в воздухе перебирание струн.

— Тогда расскажи какую-нибудь историю, малыш. А Евдоким тебе подыграет ненавязчиво на фоне. — Денис передал инструмент брату.

— Какую истолию? — героиня не мёрзла в полосатом, мягоньком свитере, однако всё равно куталась в вязаный плед.

— М-м-м, дай-ка подумать… — неформал постучал пальцем по своим губам в глубоком раздумье.

— Страшную. — Предложил Эдуард.

— Страстную. — Идейка Ада.

— Трагичную. — Сказал Родион.

— Жизненную. — Подключился к генерированию идей Евдоким.

— Точно! Твоя история! — осенило подпрыгнувшего Дениса.

— Моя?

— Да-а-а! Ты как-то говорила, что твоя подруга сидит в местах не столь отдалённых. — Карие глаза креативщика сияли неподдельным интересом.

Он мной заинтересовался? Да не, бред. Просто хочет послушать байки среднего класса.

— Холошо. Однако это не моя истолия. Меня и наблюдателем не назвать, плосто сама слышала эту истолию. Да и лассказчик из меня так себе. — Фёкла всмотрелась в язычки жёлтого пламени, возвращаясь мыслями в тот день. В их с Аей день. Евдоким, поймав настрой зоркого ока, перебирал спокойные аккорды. Вибрация струн как нельзя лучше унесла менеджера волной в воспоминания.

* * *

Слякоть. Дождь? Осень.

Красные листья клёна плавали в лужицах на тёмном асфальте. Местами голубое небо отражалось в выпавшей с хмурого неба водице. Чёрные тучи гонял холодный, промозглый ветер. Контраст злых, наполненных каплями облаков и чистого, режущего глаз неба приводил подростков в щенячий восторг. С чего бы? Да просто так, от красоты картинки. А чему ещё радоваться в этом жестоком, беспощадном, дорогом и сером мире взрослых людей?

Тощие ножки в рваных кедах шлёпали по лужам, убегая от очередных люлей. Подошвы с громким хлюп-хлюп разбивали зеркала мини-морей. Втаптываемые в неровности асфальта кленовые листья терпели боль.

Их нервный смех и брань бегущих за ними людей эхом отражались от убогих, разбросанных на расстоянии друг от друга домов. Улицы здесь были редкие, как зубы во рту болеющего цингой моряка. Многоквартирные дома стояли поодаль друг от друга, между жилыми улочками лежали заброшенные футбольные поля, заброшенные здания госучреждений: школ, дворцов молодёжи, больницы и даже одна ограждённая некогда колючей проволокой тюрьма.

Заброшенный город, умирающий город, город, покидаемый людьми. Нет работы, нет притока денег извне, нет ни-чего. Старики доживают свой век, алкаши и наркоманы торопятся на кладбище, ибо других перспектив в этом позабытом Богом месте нет.

Список последних жителей городка пополняют фамилии и имена беспризорников. Тридцать штук молодых, находчивых и озлобленных.

Двое подростков сейчас черпали из своего кувшина удачи и фортуны: спёрли, а точнее, взяли во временное пользование то, что плохо лежало. Бежали, хохоча, а преследователь давно уже выдохся и махнул на них рукой. Но подруги всё неслись, подгоняемые адреналином. Адреналин кормит ноги, ноги кормят подростков.

Этих подруг можно смело отнести в банду беспризорников стоящего на отшибе детского дома, только вот попечители у них были. Но такие родители, которых и нет вроде: они вечно слонялись по квартирам и подворотням, собирая компаньонов к застолью состоящему из палёного алкоголя.

Их взрослые люди, которые несли за них ответственность, наверное, работали, раз имелись деньги на выпивку, но в то же время в драных, не видавших ремонта квартирах вечно не было еды. Вот и приходилось им с младых ногтей самим крутиться-вертеться, дабы выжить.

— Кха, кха, — давняя простуда, как нарочно, подкосила грустного ребятёнка.

Девушка шумно выдохнула и плюхнулась попой в тонких джинсах на мокрую облезлую скамейку, которая стояла возле их на две третьих покинутой пятиэтажки: местами выбиты окна, тюль и прочая дребедень трепетала флагами позора в ощеренных осколками рамах нежилых квартир. — Я больше не могу. Передохнём немного.

Высокая для своих лет, тощая как швабра, и рыжая как лиса, девушка подошла к подруге и пнула её по грязному, отдалённо напоминающему кеды предмету.

— Если мы сейчас же не спрячем улов, то мы не отдохнём, а передохнем тут. Вставай давай, ленивая жопа!

— Ай-я! Ая! Больных надо уважать! — хмурая девушка с щенячьим взглядом зелёных глаз недовольно пискнула ломающимся от простуды голосом.

— Да за что твоих больных уважать?

— Я тебе уже говорила: в нормальном общест…

— Да-да-да, — перебил рыжик. — Я помню ВСЕ твои лекции о мире. О том, другом. «Прекрасном, светлом и счастливом», — на каждом слове лисичка кривлялась и закатывала глаза.

— Я ведь серьёзно с тобой, а ты… кха, кха… — короткие каштановые волосы резвились на сквозняке, уши пылали красными огнями.

— Совсем худо? — Ая, казалось, испугалась и села на корточки перед скорчившейся в приступе кашля Фёклой.

— Я… — смахнув слюну с нижней губы, села, выпрямив спину, словно аристократ на приёме у короля, продолжила: — Столько раз тебе говорила… Хватит употреблять такие слова как: жопа, пиз… м-м, су… кхм, бл… ах, я даже их выговорить не могу. — Бумажка скривилась. Белёсый язычок высунулся на улицу, помогая кривить